«Запертый в ваших рамках, я чувствую напряжение, Потерпел мой разум крушение. Требовал любви, жаждал славы, А получил удар по лицу…»
Разрушающий все на своем пути луч темно-фиолетового истребителя направлен прямиком в Черного. Кит, вжимая рычаги в пол, срывается с места, кричит, чтобы Широ сейчас же убирался оттуда. Секунда. Две. Такаши лишь успевает рефлекторно закрыть лицо рукой. Яркая вспышка. Настолько яркая, что заставляет зажмурить глаза. На губах немой крик, в груди все сжалось до размеров точки. Кит не слышит себя, не слышит как по общей связи кричат остальные. Перед его глазами, словно в замедленном действии, взрываясь, проплывают черно-белые обломки. Глаза застилает пелена, дыхание перехватывает. Широ… Кит кричит отчаянно, задыхаясь, изо всех сил сжимая пальцами рычаги. Красный, издав громкий рев, устремляется в сторону вражеского истребителя, готовящегося нанести повторный удар. Не долетает. Лэнс на лету перехватывает льва Кита и на предельной скорости несет вслед за остальными к замку.«Исчезаю в оболочке, обретая собственный ад, И мысли, о которых вы бы никогда не рассказали. Продолжайте убивать меня, Мучая себя…»
Он помнит все до мельчайших подробностей. Лицо, улыбку, смех, голос, случайные прикосновения, когда никто не видит. Он помнит Широ наизусть. От седой челки до родимого пятна меж лопаток, которое по ночам так любил целовать Кит. Помнит такой родной, такой дурманящий запах, мягкий успокаивающий голос, теплые объятия, когда становилось совсем невыносимо. Помнит каждый ночной кошмар, каждый приступ, каждую глупость, которую он шептал, чтобы успокоить Широ. Каждый шрам, каждый рубец в выжженной душе и на истерзанном теле. Он помнит все до чертовски мельчайших подробностей, и эти воспоминания медленно убивают его изнутри.«Грех — часть времени, ума. Неужели, мы разрушаем себя? Граница тает, смешивая признаки, Изображения застревают в моей голове. Требуется не один человек, Чтобы взбудоражить умы…»
Кит ни с кем об этом не говорит. Он спрятал боль глубоко в себе, не желая ее с кем-либо делить. Она выедает, сжигает, словно кислота, отставляя после себя пепелище. Именно она заставляет не спать по ночам, раз за разом прокручивая в голове произошедшее. То, вот что Кит так и не смог поверить и с чем никогда в жизни не сможет смириться. Порой ему кажется, что он сходит с ума. Когда образы становятся слишком реалистичными, когда тоска становится слишком сильной и истязающей, он рыдает. Рыдает в голос, надрывно, пряча лицо в подушку, чтобы никто не услышал. Пусть для всех он остается прежним: хмурым и неразговорчивым, не нуждающемся ни в ком парнем. Однако, как бы это ни старался не замечать Кит, все изменились. Гибель лидера пошатнула команду: Пидж первое время наотрез отказывалась выходить из своей каюты, — на все вопросы отвечала, что пытается собрать нечто, способное перенести их в прошлое; у Лэнса появились огромные мешки под глазами, — очевидно, что он плохо спал по ночам; Ханк на почве стресса очень сильно похудел; Аллура и Коран тщетно пытались всех подбодрить. Имя «Широ» было под запретом.«Почему вы хотите быть выше И плачете при неудаче?»
Они хотели спасти Вселенную. Кит хотел спасти Вселенную. Поставив на кон жизни миллиардов галактик, он потерял одну единственную. Ту, которую стремился защитить больше всех на свете. Отдав в качестве платы самое дорогое, что у него было. Отдав Широ. И бесповоротно потеряв себя. Каждый божий день, проведенный здесь, Кит сильнее понимает, насколько он разрушен, уничтожен, сломлен. Что он «не подлежит восстановлению». «Святой Иисус, Святая Мария, Святой Иисус, пожалуйста, помогите нам, оказавшимся под давлением времени…» В тот день Кит окончательно разочаровался в том, кого называют Богом. В этом ленивом старике, наблюдающем откуда-то издалека, убивающем невинных людей. «Нет, этот ваш Бог — определенно тот еще ублюдок. К черту его», — отвечал парень всякий раз, когда с уст Корана срывалось очередное «слава богу, что вы целы». Они сами себя спасают. Здесь нет ничьей заслуги, кроме их самих.«Я бегу за своей судьбой, Мысль о том, что мы всё потеряли, Растрачивает то, что мы сотворили…»
Панель управления светится красными пятнами, уведомляя о достижении предельной скорости Черного льва. — Лэнс, заходи справа! Пидж, сверху! Ханк, перекрой им путь к замку! Аллура, избавься от лазерной пушки! — и через пару минут: — Хорошая работа, паладины! Три, два, один. — Собираем Вольтрона! — синхронное «есть» по общей связи, пять ярких пятен в бескрайнем пространстве.«Продолжай притворяться всю жизнь, Отравленный собственной ложью, Утянувшей меня вниз, к моему концу И заставившей желанием скрыться.»
Удар, еще один. Искры меча, скребущего по фиолетовому металлу. Они сделали это. Пусть и не до конца, но сделали. Направляя Черного в червоточину, Кит улыбается. Улыбается нездоровой, полной боли, но искренней улыбкой. — Мы сделали это, — Когане смотрит куда вдаль, в бесконечное космическое пространство, ответственность за которое отныне лежит на его, немного окрепших, но по-прежнему хрупких плечах. Львы медленно плывут в замок. С панели управления Киту весело улыбается призрачное будущее.