Просто идём домой

      — Ты никогда не любил меня, да и я тебя тоже. . . Тогда что же между нами было?       — Ты несёшь какую-то чушь. . .       Когда-то давно она была счастлива. Когда-то давно она чувствовала то прекрасное тёплое чувство, растекающееся по всему телу сладостной негой, затуманивая остатки разума. . . Когда-то давно она была любима. Пока не поняла, что сладость скрывает за собой ядовитый клинок, что был вонзит в её и без того хрупкое сердце. Оно стало таким же мрачным и холодным, как её ледяные и безразлично пустые глаза. В них не было жизни.       — Я так не думаю. . . Я вообще не хотела вновь связывать свою жизнь с кем-то, но. . . У Бога скверное чувство юмора, правда? . .       Играть с чужими сердцами было забавно. Все они – легкомысленные и бесполезные куклы, коими можно управлять, сказав лишь одно простое слово. Шептать каждому, кто был рядом, раз за разом повторять, словно в бреду банальное «люблю», и все готовы были целовать землю, по которой прошла её нога. Стоило лишь произнести его. . .       — Тогда зачем? Зачем. . .       Это было весело – наблюдать за чужой сломанной жизнью. Она никого не любила, но её любили все. Пользоваться столь доступными людьми, дарить им долгожданные заботу и тепло, а затем отбирать у них всё. . . И было не важно, что находился рядом. Она ломала всех, кому была она так близка и дорога. Покрытое льдом и источающее ядовитую чёрную жидкость из раны, разве такое сердце способно полюбить?       — Знаешь, я ведь. . . Хотела отдать всю себя в последний раз. Глупо звучит, наверно, но. . . Прошу, забери то, что ты так давно желаешь получить. Забери моё сердце. . .       От привязанностей лишь боль. Чувства всегда отягощают и не позволяют мыслить рационально, трезво. Они всегда сбивают с истинного пути, сдерживают подобно оковам. . . И почему же раньше ей не довелось встретить его? Возможно, он бы получил хотя бы крупицу тепла от неё, возможно, он бы залечил её уже гнойное сердце. В ней нет чувств, и теперь ей от самой себя противно.       — Я не смогу забрать его, если ты поступишь так эгоистично. Подумай о тех, кто тебя. . .       — Я это делаю ради них, пойми же. И я больше не хочу видеть чью-то сломанную жизнь, не хочу чувствовать чьё-то разбитое сердце. Кому как не тебе понимать меня?       Болью пропитаны её слова, болью пропитан весь этот мир. Куда не глянь, всюду боль, что тянет свои когтистые уродливые лапы. Она устала видеть её. Устала распространять её своими же руками и позволять другим убиваться ею. Будет ли лучше, если она со всем покончит? Будет ли лучше, если она умрёт, подобно многим другим? . .       Холодный ветер ласкал её лицо и смахивал хрустальные капли слёз, унося их куда-то прочь. Полные боли, они летели вниз, падали и разбивались оземь, как летели когда-то те, что клялись ей в вечной любви и дарили своё тепло. Пришло ли её время? Или же прекрасная леди Смерть отвернётся от неё, наложив бремя Снежной Королевы? Какая ирония. . .       — Клянусь, я отправлюсь за тобой в ад. Найду тебя и убью своими же руками, если ты это сделаешь. . .       — Я хочу спасти тебя от неминуемой гибели. . . Почему же люди так глупы? Я хочу защитить их, а они. . .       — Дура! Кого ты так спасёшь?! Меня?! Других?! Самой не смешно?! «От привязанностей одна боль. . . Я хочу оставить эту боль в себе и умертвить, как и многие другие чувства. . . Так будет лучше. . . Для всех. . .»       Всё, что осталось, - это сломанные надежды и глупое желание защитить других. И едва ли последнее сможет она осуществить. Ей не позволят, увы, но. . . Разве она сама хочет уходить с этого мира?       — Моё сердце теперь навеки твоё. . . Прошу, оставь меня и уходи. . .       Отделяют её сейчас лишь какие-то жалкие пару сантиметров от края. Приятный прохладный ветерок всё так же уносит на своих крыльях прочь слёзы, полные страха и боли. Стоит сделать шаг или хотя бы немного поддаться вперёд, как она окажется в объятиях прекрасной леди Смерти и наконец-то спасёт других от боли. Да и избавиться от своей. Нужно сделать всего шаг, и всё наконец-то исчезнет. . . Будут ли все счастливы?       Он протягивает в её сторону руку и мягко улыбается, стоя на месте. Хотелось подойти к ней и обнять, вновь подарить ей тепло и заботу, но сейчас, пока она не позволит сама подойти к ней, этого сделать, увы, нельзя. Глаза её снова полны слёз, и теперь она уже сидит на бетоне и плачет в голос, не сдерживая своих эмоций. Вся боль, все терзания, все страхи – они выходят наружу вместе с рыданиями, а он же мягко обнимает её и прижимает к себе, осторожно гладя девушку по голове.       — Теперь всё хорошо. Просто идём домой. . .