Совращение совершеннолетних

Бёнджу понадобилось всего лишь минута, чтобы узнать в блондине с ярко накрашенными глазами темноволосого тихоню Хансоля, который всегда застенчиво улыбался и без лишних уговоров давал ему списывать и вообще был ему неплохим другом на время школы. Наверное, у Бёнджу на лице было всё написано, потому что бармен, протягивая ему виски, слишком понимающе хмыкнул. — Да, он неплох. Часто здесь бывает, но можешь даже не облизываться: ему никто здесь не интересен. — Бёнджу хотел возразить, мол, он и не претендует, но решил не вызывать лишнего шума (ему как-то нужно здесь продержаться ещё минут 20 хотя бы) и просто слушает дальше, вертя в руках стакан, — Я думаю, он сюда приходит повеселиться и получить пару десятков комплиментов от каких-нибудь простачков, вроде того брюнетика, который вьётся вокруг него уже с час, наверное. Ким старательно давит улыбку и кивает, не без интереса снова разглядывая фигуры на танцполе. Разве Хансоль может быть таким? Они общались довольно близко, но тогда Бёнджу и подумать не мог, что такие метаморфозы произойдут с его другом. В школе он всё время читал книги (старушечьи детективы, как называл их Бёнджу), носил с собой разноцветные карамельки и рисовал на переменах в небольшом альбоме, старательно пряча его от посторонних. Бёнджу так и не понял, почему он его так не любил показывать, но умолять его было бесполезно. Поскольку они довольно долго были знакомы, у Бёнджу были привилегии и ему позволялось смотреть туда, а заодно в тетрадку и есть вместе с Хансолем карамельки, которые он ему передавал прямо под партой. Но сейчас от Хансоля правда глаз было не отвести. В голове даже промелькнула забавная (или не очень) мысль о том, что своим бывшим одноклассником можно гордиться: не потерялся парень. А что? Бёнджу никогда и не говорил, что он гомофоб, так чего ему стесняться? Пока он сверлил дырку в нем, периодически бросая опасливые взгляды на мужчину слева, который явно смотрел так на Бёнджу не потому, что хотел поговорить о погоде, бывший одноклассник заметил его и, кажется, даже узнал, потому что направился прямиком в его сторону, удивительно быстро отклеивая от себя того самого брюнета. Бёнджу напрягся. — Привет, ангел, — мужчина слева перешел к наступлению. Бёнджу напрягся вдвойне. Не лезть на рожон мозгов хватало. Будь Бёнджу где-то в другом месте, он бы не задумываясь кинулся в драку, а тут как-то даже неловко было. Он в принципе не был в курсе, как себя ведут здесь. Ему казалось, что по его виду уже можно определить, что он не склонен к такому общению. — Почему один скучаешь тут? Может я могу скрасить твоё одиночество? И только у Бёнджу зачесался язык послать всё-таки этого товарища в долгое путешествие по интимным местам, как за спиной возник Хансоль, который ну точно был послан небесами. — Он со мной, — грубо сказал он, приобнимая Бёнджу за плечи очень холодными руками. «Он вообще живой?» — с опаской подумал Ким, вздрагивая от ледяного прикосновения. Только посмотрев на всё происходящее вокруг, можно вспотеть, так как, чёрт возьми, у него могут быть такие руки? Видимо, связываться с Хансолем здесь было не принято (оно и понятно: обидишь его = обидишь его поклонников, которых, судя по рассказам, было всё же не мало), так что мужчина удалился, заботливо уступая ему своё место. Разве что бармен проводил его взглядом, получая какое-то странное удовольствие от всего происходящего. Уж тут-то явно что-то назревало: не один раз он был свидетелем подобных разборок. — Давно не виделись, Бёнджу~я. Не думал, что встречу тебя здесь, — парень плавно присел рядом, поправляя, спадающую с плеча, шлейку майки. — Знаешь, я тоже не ожидал, — честно ответил Бёнджу, всё ещё вертя в руке пустой стакан. Главное, чтобы Хансоль сейчас ничего не спросил такого. Не может же он сказать, что он не гей, а так просто зашёл посидеть, потому что проспорил своим дебильным друзьям желание, а у них с чувством юмора не очень сложилось. Как минимум, не хотелось показаться придурком, да и некрасиво получается: будто он надсмехается над ориентацией Хансоля. Боже упаси. — Как твои дела? Я сразу тебя узнал. Ты совсем не изменился! — заметив, что Бёнджу растворяется в своих мыслях и не обращает на него ровно никакого внимания, принялся расспрашивать парень, расцветая в той улыбке, которой машинально хочется улыбнуться в ответ. Такое знакомое чувство прогремело внутри, что без лукавства Бёнджу готов был признать, что счастлив встретить его. — Хорошо всё. Работы, правда, много, но свободного времени хватает, как видишь, — Хансоль кивнул, — А мне вот потребовалось время, чтобы узнать тебя. Но выглядишь просто… потрясающе, — Ким даже бы отсалютовал стаканом, если бы он не был пустым, но напиваться здесь было бы самой паршивой идеей из всех. Сразу светловолосый даже не знал, что ответить, просто уши заалели и он застенчиво улыбнулся. Не очень падкий на лесть Хансоль, чувствовал, что младший говорит это вовсе не из корыстных целей. Бёнджу же испытал острую необходимость перенестись на секундочку в Антарктиду, чтобы остыть немного, потому что в голове промелькнула опасная мысль, что он нравится Хансолю. И то ли атмосфера тут такая, то ли крыша совсем поехала, но, чёрт, он был совсем не против. — Спасибо, я совсем недавно перекрасился и до сих пор немного не привык. Рад, если выглядит неплохо, — Хансоль явно чувствовал, что несёт какой-то бред, но ещё хуже было бы сейчас снова покраснеть. Уж лучше быть самовлюблённым придурком, чем влюблённым дураком. — Тебе очень идёт, но мне твой натуральный цвет нравится больше, — Бёнджу напрягся, проверяя реакцию парня, — Ничего, что я так? Хансоль рассмеялся, ничуть не обиженно, наоборот, ему стало легче в каком-то смысле: Бёнджу, похоже, волновали совсем другие вещи, нежели то, что он себе навыдумывал. — Мне всегда нравилась эта твоя прямолинейность, — почти что похвалил его Хансоль, а потом подобрался ближе и осторожно спросил, снизив тон: — Но что ты здесь делаешь? Ты же не… Сначала младший удивлённо проморгался: неужели он настолько выбивался из общей массы (это, кстати, даже льстило) или Хансоль это как-то чувствовал? Попробуй тут объясни ещё. — Очень нелепая ситуация, давай не будем об этом. В конце концов, здесь не так уж и плохо, верно? — Бёнджу постарался съехать с темы, но всё равно было заметно, что Хансоль неудовлетворён таким ответом. — Как бы не так… Наверное, это место всё же не для меня. — Почему? — Я хотел встретить здесь кого-нибудь, но подходящей замены не нашёл, — ответил Хансоль, замечая свою оговорку скорее, чем это сделал младший. — Замены кому? — Бёнджу точно знал, что не удержался бы от этого вопроса. — Тебе, получается, — говоря это, вопреки своим ожиданиям, Хансоль был счастлив: сейчас его бы устроил любой ответ, да и сожалеть было не о чем. — А… — Да ладно тебе! Не говори, что ты не замечал. Я клеился к тебе всю старшую школу, — блондин возмущённо ткнул его пальцем в грудь, хотя он понимал, что Бёнджу здесь обвинять особо и не в чем, но он никак не мог смириться с этим. Всю жизнь ему казалось, что его чувства отвергли. — Клянусь, я не знал… С какими-то огорчением Хансоль посмотрел на него, но ничего более неприятного, к своему удивлению, он не почувствовал: всё стало гораздо проще, будто он нашёл старое, ненужное барахло на чердаке, что бережно хранилось там годами, и наконец-то выкинул его на помойку. Конечно, с чувствами было посложнее, особенно, когда человек, в которого ты был влюблён, сейчас ещё больше соответствовал твоим вкусам — Хансоля практически крашнуло снова. — Ах, да не воспринимай всерьёз. Это было давно и я сам уже почти забыл, просто встретил тебя и… — Давай уйдём отсюда, — Бёнджу намеренно перебил его, хотя объяснить сейчас свою мотивацию не смог бы при всём желании. — Что? — переспросил Ким: то ли правда не услышал из-за громкой музыки, то ли не верил услышанному. — Давай уйдём. Здесь все смотрят на нас так, будто я украл тебя у них, — прошептал ему Биджу, небрежно кивая головой в сторону толпы. — Ах, это… Да не обращай внимание. — Нет, я просто собираюсь это сделать сейчас, — парень улыбнулся подмигнувшему ему бармену, затем покинул своё место и протянул ошарашенному Хансолю руку, демонстративно предлагая последовать за собой. А Хансоль не спешил за неё хвататься, потому что не понимал совсем ничего уже. Но мешкался он недолго, потому что терять, по сути, было нечего. Выходили они, провожаемые любопытными взглядами, после чего Хансоль окончательно решил: — Я туда больше не ногой. Бёнджу эта идея понравилась, но он додумался промолчать: боялся показаться наглецом, хотя он, наверное, уже сделал всё возможное для этого. К тому же, его беспокоили холодные ладони Хансоля, которые и не думали отогреваться, а на улице ещё больше похолодало и очевидно, что если светловолосому было не жарко в душном клубе, то на улице в тоненькой маечке, хоть и летом, он замёрзнет ещё сильнее. — Вот, надень это, — Бёнджу снял свою ветровку и накинул на плечи парня, даже не думая, как это выглядит со стороны. — А как же ты? — отказываться Хансоль, конечно, не думал: эта тёплая, пахнущая им (о боже), ветровка грела душу даже больше, чем тело, да и правда холодно было. Так что спрашивал Хансоль участливо, но оделся очень быстро. — А меня ты будешь чаями отпаивать, если я заболею. Почему не одеваешься нормально? — Мне не было холодно, правда. Я обычно совсем не мёрзну. — парень замолк на секунду, а потом лукаво спросил: — А предложение с чаями работает только в случае болезни? — Хансоль совсем расслабился: с младшим было так же легко, как и раньше, только теперь уже без тайн и недосказанностей. Он наконец-то позволил побыть себе самим собой, и ему хотелось очень многое рассказать и показать Бёнджу. Ещё раз подружиться, если это возможно. — Ты со мной заигрываешь? — Ты первый начал, не так ли? Бёнджу хмыкнул. Ну да, начал. Тут он вспомнил, что ничего не написал своим друзьям, которых ещё полчаса назад мысленно проклинал. Висела куча непрочитанных сообщений, которые он просто пролистал до конца и прочитал только два самых последних: «Ты там жив вообще?» и ещё «Ким Бёнджу, не говори, что тебя так затянуло, что ты не в состоянии ответить». Он перевел взгляд на Хансоля, которому было любопытно до чёртиков, хотя он и молчал, и улыбнулся, отправляя мутное «да» и отключая телефон. Если чутьё Бёнджу его не подводило, он делал всё правильно. — Ты живёшь там же? — неожиданно спросил он, отвлекая Хансоля от разглядывания тротуара и не очень весёлых мыслей. Парень резко вскинул голову и смешно растерялся, переваривая вопрос, а потом, как дошло, поспешно кивнул. Младший улыбнулся и объяснил: — Я провожу. — Спасибо, — Хансоль коснулся его ладони и виновато улыбнулся: — Холодная, ты совсем замёрз. — Нет, не волнуйся. Это, конечно, совсем не успокоило совесть старшего. Он торопился поскорее попасть домой и затащить туда Бёнджу, но у второго, похоже, были совсем другие планы, потому что перед самым входом в подъезд он остановился — прощаться, мол, пора. Хансоль, поднявшийся уже на ступеньку, вынужден был по-дурацки соскочить обратно. Он снял куртку, возвращая её владельцу. — Как-нибудь встретимся ещё. Был рад с тобой поболтать. Хансоль радостным не выглядел: он уже был уверен, что нихрена они не встретятся ещё. Потому что хорошо знал Бёнджу и едва ли это можно было назвать обещанием. И так вдруг горько стало от обиды за то, как он снова посмел размечтаться. Раз уж Бёнджу не воспринял его всерьёз, он решительно двинулся вперёд, едва сталкиваясь с ним губами. И тут же его грубо оттолкнули: Бёнджу как ошпаренный отшатнулся назад. — Прости. Я… — виновато начал тараторить парень, приходя в себя. — Всё в порядке. Спасибо за вечер, — улыбаясь, но достаточно резко сказал Хансоль. Сначала Бёнджу так и думал сбежать, но он сделал шага два и просто не смог. Нет, ему не было жалко Хансоля, хотя что-то в груди щемило и откуда-то взялась уверенность в том, что неправильно поступил именно он, а не Хансоль. Он слышал, как раздался щелчок, означающий, что дверь открылась, и сорвался с места, буквально за шкирку вытаскивая блондина обратно на улицу. — Что ты… — Хансоль не успел договорить, потому что его больно припечатали лопатками к стене, а ещё Бёнджу, чёрт его дери, очень настойчиво прижался к нему губами, компенсируя тот нелепый поцелуй ещё более нелепым. «Уже не надо» — кричала задушенно гордость, потому что было всё ещё очень и очень обидно, но Соль задвинул её подальше, отвечая на поцелуй и жадно хватаясь руками за плечи младшего. В то время как сам Бёнджу привыкал к странным ощущениям внутри себя: вроде того нарастающего жара внизу живота. Оказалось, что целоваться с парнем вовсе не страшно, да и у Хансоля были такие мягкие, податливые губы и юркий язычок, что поцелуй несколько затянулся. Прекратил всё это Хансоль одним мощным укусом. — Ауч… «Кажется, губа опухнет» — отдалённо пронеслось в голове младшего, пока он пытался отдышаться и смотрел на точно такого же задыхающегося Соля. — Сейчас, конечно, ночь, но не хотелось бы, чтобы кто-то из соседей увидел меня в таком… интересном положении, — блестя в темноте глазами, сказал парень, намекая на то, что Бёнджу пора бы убрать ладонь с его талии и дать возможность отлипнуть от двери. Он ожидал, что Бёнджу отскочит от него и начнет оправдываться, но тот медленно, даже как-то нехотя убрал руки и только на шаг отошёл от блондина. — Действительно, ночь… — Хансоль вопросительно посмотрел на него, — Мне далековато домой ехать. Можно я останусь? Ещё минуту назад его это не волновало. — Да, — без раздумий согласился старший, надеясь, что в темноте не видно, как сильно он счастлив. В квартире Хансоля было всё практически по-прежнему: Джу часто бывал тут, когда старший болел, что происходило по нескольку раз за сезон. В первые разы Хансоль очень сильно удивлялся потому что Бёнджу, которому было лень учиться в принципе, приходил читать ему книги из школьной программы, приносил домашние задания, поясняя это тем, что Хансоль умный — ему отставать нельзя. Никогда в жизни Хансоль не был так благодарен матери, которая хоть и не была очень уж строгой, но так скрупулезно проверяла его домашнюю работу, что он просто привык заучивать заранее. — Здесь немного не прибрано, но чувствуй себя как дома. В душ пойдёшь? Дать тебе полотенце? — Да, но я лучше схожу после тебя. Мне надо кое-кому написать, — и видя выражение лица парня, он спросил: — Я пять минут назад тебя возле подъезда зажимал, ты же не думаешь, что я при этом с кем-то встречаюсь? Раздосадованный тем, насколько легко его раскрыли, Хансоль всё равно отрицательно покачал головой и поспешно исчез за дверью ванной. А могли бы и вместе помыться, между прочим. Вскоре уже чистенький Хансоль сидел на корточках прямо перед холодильником, ковыряя виноград, выискивая ягоды поменьше (они были слаще и не надо было доставать косточки), как вдруг вспомнил одну важную деталь… Он же так и не дал младшему никакого полотенца. Мог бы и сам напомнить, но нет же… По ту сторону двери шумела вода и пришлось постучать трижды, прежде чем младший всё же отозвался. — Можно зайти? Я принес тебе полотенце​, — в ответ послышалось что-то невнятное, но Хансоль принял это за приглашение, врываясь внутрь. Он старался смотреть в пол, быстро вешая полотенце, которое до этого сжимал в руках, как спасательный круг (и своё единственное оправдание), а потом, не удержавшись, повернул голову прямо туда, где должен был стоять Бёнджу. И завис. Этот… идиот преспокойненько намыливал себе волосы, абсолютно не стесняясь своей наготы и, очевидно, вообще не подозревая, что там у Хансоля в голове происходит такое. Нет, лучше бы плюнул на него и послал домой: и не важно, что холодно, не важно, что сам этого очень не хотел — лучше так, чем мучаться. Стоит, невозмутимо моется, игнорируя присутствие Хансоля — ну точно любовник на ночь заскочил. К слову, от секса Хансоль бы не отказался. Здесь сейчас и с вот этим молодым человеком, пожалуйста. Знал бы Бёнджу, что в этом душе происходило в школьные годы, да на его светлый образ. Наверное, убегал бы так, что пятки сверкали. — Хансоль? — ему уже немного неудобно было мыться под пристальным взглядом блондина, на что он и попытался намекнуть. Да, он всё это время старался воспроизвести образы из реклам шампуня, но не думал, что так сработает… Если честно, он вообще не думал. — Уже ухожу… — А-ага. «Какой же я идиот» — думали оба парня. У Кима чайник ещё не успел закипеть, как на пороге появился парень с полотенцем, обёрнутым вокруг бёдер, по подкаченному телу стекали капельки воды (нормально вытереться не мог, что ли?), и тут он, эффектно убирая мокрые волосы со лба, застенчиво так спросил: — А я могу у тебя одежду какую-нибудь одолжить? Хансоль чуть не заржал, мысленно стукнул себя по лбу и проводил гостя к шкафу, показывая, откуда что можно взять. Чай был перенесён до лучших времён, потому что обоих клонило в сон и «в твоих мешках под глазами можно спрятаться, Соль, правда, завязывай со своими клубами», но тут встал другой вопрос: Хансоль категорически отказывался отправлять парня на диван, предлагая вместо этого уступить ему кровать, а Бёнджу готов был лечь хоть на коврике возле двери, только бы из него не делали такую неженку. — Ложись, — не выдерживая, рыкнул младший, подталкивая хозяина квартиры к его долбанной кровати (будь ситуация немного другой, Соль был бы только за), и только тот возмущённо открыл рот, Бёнджу жестом попросил его помолчать и уж очень ласково пояснил: — Значит будем спать вместе. — Ага, — как под гипнозом парень кивнул, а, когда выключился свет, до него вдруг дошло: это самая хуёвая идея из всех возможных. Хансоль лёг. Хансоль гусеничкой подполз к краешку. И он же пискнул про себя, когда кровать слегка скрипнула из-за Бёнджу. Сердце дубасило так, будто внутри оркестр собирается. Хансоль ещё сильнее подвинулся к краю — Хансоль чуть не скользнул вниз. И скользнул бы точно, если бы его поперёк талии во время не обхватила чужая рука и не притянула обратно. — Ну и что это было? — укоризненно спросил Бёнджу, ещё немножко придвигая к себе и под очень пристальным взглядом убирая руку. — Спокойной ночи, — выдавил из себя Соль и показательно отвернулся, непонятно что вообще демонстрируя этим. Разглядывать потолок вообще довольно интересно. Особенно, если ты его видишь впервые, а спать почему-то уже не хочется. И чего уж Бёнджу точно никогда не ожидал, так это того, что он будет лежать с Хансолем на его кровати, в его же трусах и молиться, чтобы сон вернулся, а возбуждение съебалось поскорее. Он за эту ночь уже и так натворил дел, не свойственных человеку «традиционной» ориентации. А ножки Хансоля на белых простынях, освещаемые луной и бурной фантазией, смотрелись очень убедительно — отнюдь не их добрых побуждений хотелось накрыть их одеялом. Каким образом он от потолка перешёл к ногам старшего — неясно, но это явно было занятнее. Вдруг старший заёрзал и Бёнджу мгновенно опустил голову на подушку. Неужели он спалился? Бёнджу успел только подумать, что ручки-то у Хансоля согрелись, как до него дошло, что одна из этих самых ручек медленно, но уверенно поглаживает его хозяйство через ткань трусов. С силой сжимая зубы, парень схватил блондина за запястье, препятствуя таким поползновениям. Хансоль не растерялся: прижался к нему спиной и задом к тому самому месту, которое руками не мог больше потрогать. Стало только хуже. — Только не говори, что ты «случайно», — шепнул ему Бёнджу, всё ещё допуская, что старший просто лунатик и ничего дурного пока не случилось. — Нет, я тебя тут совратить вообще-то пытаюсь. Не мог бы ты отпустить мою руку, пожалуйста? А Хансоль, оказывается, вон какой красивый и без своих этих стрелок. Как только старший притих, послушно ожидая своего приговора, Бёнджу понял: пора. Он подмял парня под себя, нависая сверху, наклонился к самому его лицу и кончиками пальцев, едва касаясь, погладил щёку. Хансоль доверительно зажмурился, приоткрыв рот, но Бёнджу медлил, гад бессердечный. — Только не кусайся больше, — уже в самые губы сказал он. И наконец-то поцеловал. Хансоль то ли летел, то ли падал: тело онемело и он абсолютно не чувствовал кровати под собой, бесконечно проваливаясь куда-то; на секунду стало немного страшно, так что он вцепился в плечи младшего. Он даже не сразу понял, что под его майкой во всю хозяйствует рука Джу, поглаживая живот и бока, а когда понял, принялся ластиться к рукам, требуя больше прикосновений. Тяжёлое, сбившиеся дыхание младшего словно придавало уверенности и дарило ни с чем несравнимое удовольствие. — Скажи, ты всегда такой чувствительный или это потому что я тебе нравлюсь? — Бёнджу говорил словно не своим голосом. Внутри билось отвратительное и эгоистичное «скажи, что это из-за меня», «пожалуйста, скажи, что это для меня». — Не нравится — не трогай, — старший даже не попытался уйти от прикосновений или оттолкнуть, просто предупредил, — Я же совсем не настаиваю. — Ах, ну да, это же не ты только что полез к почти спящему человеку в трусы. Да, Хансолли? — и сам же при этом задрал футболку парня до подмышек, чтобы ничего не мешало касаться чувствительной кожи. — Нет, я правда веду себя не так… Ахха… — блондин выгнулся и схватился за затылок Бёнджу, когда тот облизал его сосок. — У тебя же… Ну, был кто-то уже? — это ровным счётом ничего не меняло, но, когда блондин отрицательно покачал головой, Бёнджу не сдержал улыбки. — Я не смог. Отделался минетом, — у Кима то ли от стыда, то ли от стеснения заалели щёки и он отвёл взгляд. Он решил специально не скрывать этого, чтобы Бёнджу более реально воспринимал ситуацию. Перед Хансолем стоял сложный выбор: хотелось заставить младшего быть с собой, пусть и на одну ночь, но ещё он надеялся, что Бёнджу осознанно выберет его. Младший сглотнул, стискивая зубы, и опустил лицо на часто вздымающуюся грудь старшего (от тяжёлого дыхания по голой коже шли мурашки и было безумно щекотно). Хансоль с членом во рту — это то, что Бёнджу ещё не успел сегодня представить, да и не собирался вовсе. Слова Хансоля дали обратную реакцию: в паху резко стало больно. В общем, блондин сам вырыл себе могилу: у него он минетом не отделается точно. Хансоль велел ему ждать, а сам исчез в ванной, а потом принёс с собой презервативы и небольшой тюбик, попутно объясняя, что и как он собирается делать. Он слегка морщился, стараясь растягивать себя побыстрее, словно всё ещё боялся, что Бёнджу сбежит. Но у того даже в мыслях такого не было: он, не отрывая взгляда от сосредоточенного лица старшего, нащупал баночку со смазкой и выдавил немного геля себе на пальцы. — Не спеши так, — ласково попросил он, убирая руку Хансоля, и, пока тот испуганно хлопал глазами, протолкнул в него свои пальцы. Он действовал медленно, осторожно, но Хансоль, красный как рак, чуть ли не до слёз умолял его остановиться. — Зачем? Ты же делаешь себе больно, — удивлённо выдал младший, не отвлекаясь от своего занятия. — Как ты вообще можешь так спокойно делать такое? — Но я не спокоен, — Бёнджу опустил взгляд, намекая на своё возбуждение, и Хансоль засмеялся бы, но лёгкие так жгло, что и дышать-то получалось через раз. Бёнджу развёл ноги блондина в стороны, незаметно проводя левой рукой по внутренней стороне бедра и вызывая тем самым у парня табун мурашек. Хансоль просил поторопиться, но его просьбу (мольбу) проигнорировали: младший с осторожностью и точностью хирурга проделывал каждое движение, сквозь улыбку наслаждаясь агонией Хансоля. Тот в свою очередь мстил от души, не стесняясь демонстрировать самое похабное поведение. Он сам себя ласкал, не отрывая глаз от Бёнджу, жадно запоминая каждую мелочь; выдохи его больше походили на тихие, слабо прикрытые стоны, но этим он, сучонок, и пользовался. У младшего дрожали руки: он не с первого раза разорвал упаковку презерватива. Парень с трудом вошёл наполовину, так как Хансоль вцепился в него ногтями и сильно сжал его член внутри. — Больно? Мне остановиться? — с беспокойством спросил младший, стараясь не доставить ему ещё больше дискомфорта. Хансоль это воспринял по-своему, поэтому обхватил Кима ногами. — Нет! Бёнджу с потрохами купило это трогательное отчаяние Хансоля и то, как сильно он тянулся к нему. Он помог старшему расслабиться, пытаясь заодно вызнать наиболее слабые его места. После первых неуверенных толчков Хансоль, чувствуя, как приятный жар нарастает внутри, стал двигаться вместе с ним. Бёнджу никак не мог замолчать: «а так приятно?», «а здесь не больно?», «да у тебя чувствительные уши», «внутри ты ещё горячее» — пока терпение Хансоля не иссякло и он в порыве эмоций не схватил младшего за волосы. — Хватит уже меня дразнить, — сквозь зубы прошипел он, после чего сорвался всё-таки и сладко простонал: Бёнджу очень удачно подобрал угол проникновения. — Надеюсь, твои соседи крепко спят по ночам. — Бёнджу немного безумно улыбнулся, и до Хансоля дошло, что их, скорее всего, итак уже кто-то слышал. Если не все, — Ты в порядке? — Замолчи. Ну серьёзно, — огрызнулся блондин, а потом очень тихо добавил: — Мне хорошо. В награду за честность он получил очень нежный поцелуй. Но была и другая причина: Бёнджу до невозможно смущал взгляд Хансоля, который просто не сводил с него глаз, хотя это тоже немного возбуждало. Он довёл блондина до оргазма, надрачивая ему в такт своих движений. А тот всхлипывал, плакал, наверное, обнимая Бёнджу и понимая, что он так больше ни с кем не сможет. Когда Хансоль проснулся, вокруг не было ничего, что бы напоминало о младшем. Он даже было подумал, что это был всего лишь очень безумный сон, но разубедился в этом, как только попытался сесть. Сквозь собственную брань он услышал вибрацию мобильника и обругал его тоже. Но потом всё же потянулся за ним и чуть не выронил, прочитав сообщение. Его на свидание звал человек, подписанный в телефоне как «Мой парень». «Завтра в семь. И больше никогда не трогай мои вещи, Ким Бёнджу!».