*
Первое, что он вспоминает, просыпаясь по утрам, – губы Тайлера. Это так странно. Обычно люди сначала знакомятся, узнают друг друга, привыкают к чужому присутствию, и лишь потом, ощутив влечение, сближаются физически. Но только не в мире «камеры и мотора». Первое, что Джеймс узнал о Тайлере – какие его губы на вкус. Первое, что ощутил – его дыхание на своей щеке. И вместе с этим – долю смущения: как-никак, впервые парня целуешь, но всё это – просто рабочий момент. И неважно, что сердце вдруг забилось быстрее, а невесть откуда взявшиеся мурашки удалось прогнать далеко не сразу.*
Джеймс думает, что покупка мотоцикла – ещё одна спонтанность. Вовсе не попытка оставить себе частицу того времени, и уж точно не повод вновь встретиться с Тайлером. Но, едва почувствовав себя уверенным на байке, именно это он и делает – пишет другу, делится с ним радостью и предлагает «погонять на днях вместе». А потом откладывает мобильник подальше – век бы не видеть ответа. Минута тянется слишком долго; вторая – и того дольше. Третья сводит с ума. «Мне всё равно. Без разницы. Я ничего не жду», – мысленно твердит он себе; но когда сигнал оповещает о пришедшем сообщении, вздрагивает, молниеносно хватает телефон, а потом ещё секунд тридцать сидит, не в силах разблокировать дисплей. Прочитав наконец ответ, откидывается на спинку кресла. «Ок, я с радостью. Завтра?» – чёрным по белому сообщают буквы. Завтра. Это так скоро. Течение времени переменилось, стало путаным с тех пор, как закончились съёмки. Порой Джеймсу кажется, что уже вечность прошла – никак не меньше; порой – что это было только вчера. Как бы там ни было – туда не вернуться. Даже покрасив волосы и купив мотоцикл.*
Та гостиница у озера – лучшее место в мире. То время – сказочное. Безумные вечера, окрыляющая свобода; чувство, что всё идёт так, как и должно. И то невероятное ощущение причастности к чуду рождения «Eyewitness». Как постепенно создаются и на глазах оживают персонажи, как выдуманная история захватывает сотни людей, как дубль за дублем что-то меняется, и не только в Лукасе. В самом Джеймсе.*
Ему снится, как они с Тайлером сидят на берегу. Это не берег озера. Прямо у их ног – океан. Его необъятная поверхность искрится в свете луны. Тайлер ложится на песок, запрокидывает голову, говорит: – Смотри, сколько звёзд. А Джеймс смотрит в его глаза – в них отражается луна, в них, как в этом океане, тонуть и тонуть, но нельзя. Как бы далеко ни заплыл, придётся вернуться на берег. Он опускается рядом, раскидывает руки; звёзд и правда не счесть, и они на их фоне – такие маленькие, ничтожные; чувствуя быстротечность уходящего времени, Джеймс произносит: – Хочу уехать с тобой. И просыпается, не услышав ответа.*
Перед тем, как выйти из дома, он смотрится в зеркало. Плохая примета? Плевать. Может, в глубине души он даже хочет, чтобы всё пошло наперекосяк. Чтобы ему вдруг понадобилась помощь, и единственным протянувшим руку оказался бы Тайлер. Корни уже успели отрасти, и, смотря на себя теперь, Джеймс думает, как это противоречиво. Словно две сущности борются в нём, будто Лукас то и дело принимается вытеснять Джеймса, и в какой-то момент ему это удаётся. Да так, что он готов кричать: «На, подавись, жри паршивого Джеймса Пэкстона, этого слабака, неспособного быть самим собой». Только это-то и пугает: именно впуская частицу Лукаса в свою жизнь, он чувствует себя собой. Настоящим.*
– Ты покрасил волосы… – констатирует Тайлер, подойдя к нему. Похоже, он даже чуть-чуть смущается, вновь увидев его блондином, но смущение мгновенно сменяется обворожительной улыбкой. – Для фотосета, – тут же лжёт Джеймс, едва не сказав вместо этого, что скучал по «Eyewitness». – А ты так загорел. Тайлер и правда выглядит так, словно в последние дни только и делал, что валялся на пляже. Он – в тёмно-синей футболке, узких джинсах и кедах. Без очков: предпочёл надеть линзы, и для Джеймса это – ещё одно напоминание о Филиппе. – Обалдеть, ты всё-таки решился, – Тайлер восторженно рассматривает мотоцикл. – Он такой крутой, прокатишь?.. – Я тебя за тем и позвал, болван, – довольно улыбаясь, Джеймс надевает шлем. – Да? А я думал, ты по мне скучаешь, – улыбка Тайлера становится шире. – По губам, глазам, волосам… – он едва сдерживает смех. – Конечно, скучаю, – серьёзно говорит Джеймс. – Дебил, – усмехнувшись, он протягивает другу второй шлем. Но сердце ёкает. Он уже хорошо управляется с мотоциклом, он достаточно тренировался, но теперь, когда Тайлер снова смыкает руки на его груди, ему становится не по себе. Они не на съёмочной площадке, всё по-настоящему, рядом не дежурит «скорая». Готов ли он взять ответственность за их жизни? Он медлит со стартом, пытаясь свыкнуться с близостью Тайлера. Он будет осторожен. Не превысит скорость, не скажет лишнего. Не перейдёт черту.*
Время снова меняет своё течение. Тайлер рядом, и оно бежит быстро, стремительно несётся навстречу ветру, как мотоцикл Джеймса. Страх уходит, сменяясь ощущением полёта и бесконечным драйвом. Опускается тьма, город зажигает огни, преображается, превращается в сказку. Они останавливаются у открытого кафе, покупают кофе и пиццу, сидят за столиком, говорят обо всём, что в последнее время происходило в их жизнях. Передохнув, вновь садятся на мотоцикл. Джеймс сам не замечает, как начинает стремиться уехать подальше от города, от этих огней и шума, от людей. Куда-нибудь, где тишина будет такой ощутимой, что позволит расслышать чужое дыхание… – Джеймс, тормозни, – просит Тайлер. – Мобильник звонит.*
– Тебе привет от Илианы, – говорит он через пару минут, повесив трубку. – Скучает по тебе даже больше, чем я. Джеймс улыбается, но от этой фразы ему не по себе. Он молчит. – Эй, мы где вообще? – спрашивает Тайлер, осматриваясь. – Кто бы знал, чувак… Я тут никогда не бывал, кажется. – Отлично. Иди ко мне… Услышав это, Джеймс вздрагивает. В груди щемит от таких слов. Он послушно подаётся навстречу Тайлеру, и тот, приобняв его, делает селфи. Просто дурацкое фото. Тут же убрав руку с плеча друга, он выкладывает снимок в Instagram и подписывает его «Прямо сейчас в каких-то ебенях с Джеймсом. Если пропаду без вести, вы знаете, кто мой похититель». В пиаре уже мало смысла, у второго сезона почти нет шансов, сериал закрыт. Значит ли это, что Тайлеру просто приятно выложить фото с ним и сделать эту идиотскую подпись? Значит ли это хоть что-нибудь?.. – Сейчас узнаем, где мы, – он быстро жмёт на дисплей, присвистывает. – Ну и занесло же… Смотри! Джеймс покорно взглядывает на дисплей. Он стоит чуть в стороне от Тайлера, он мог бы обнять его со спины… Но не станет этого делать. Не разрушит то, что есть. Пусть уже и редко, но они видятся, и это – здорово. Он не хочет лишиться такой возможности. Чем глубже ночь, тем больше соблазнов, тем сильнее хочется наделать глупостей, и лучшее, что может сейчас сказать Джеймс: – Поедем обратно?.. – Погоди, – Тайлер всё никак не отлипнет от телефона. – Время видел? Уже проще тут остаться. Рядом есть милый мотель… Вспомним старые времена? – О, – только и может выдать Джеймс. – Неплохая идея, мужик. …Только идея – хуже некуда. Ему бы запротестовать, сказать о супер-важных делах ранним утром, выдумать что угодно, лишь бы не соглашаться остаться здесь. Но ночь такая тёплая, а Тайлер такой невыносимый, что Джеймс просто не может отказаться.*
Мотель и правда ничего. В тихом месте, и постояльцев немного. Но самое главное – бассейн, прямо под звёздным небом. Проходя мимо, Тайлер не удерживается – трогает воду и говорит всего одно слово: – Кайф. Сняв номер, они сразу же возвращаются к бассейну. Там – никого. Лунные блики колышутся на воде вперемешку со светом фонарей. Не медля, Тайлер снимает кеды, стягивает футболку и джинсы; прыгает в воду, сразу же окунаясь с головой. – Ю-хуу! – негромко, чтобы не прослыть нарушителем ночного покоя, выкрикивает он, вынырнув. – Ты чего? Так и будешь стоять?.. Джеймс в самом деле не двигается с места. Смотрит на голые плечи Тайлера, отводит взгляд. По спине бегут мурашки. – Да как-то не хочется купаться… – нарочно лениво протягивает он. Чтобы не показаться совсем уж странным, разувается и принимается подворачивать джинсы. – Вот ты серьёзно? Да брось. Вода офигенная. Словно не обращая внимания на услышанное, Джеймс усаживается на край бассейна и опускает ноги вниз. – Давай, друг, я в тебя верю, – хлюпая руками по воде, Тайлер обрызгивает Джеймса. – Уймись уже. Но Тайлер и не думает слушаться. Подплыв к Джеймсу, он хватает его за ноги и тянет вниз. Тот пытается отбиваться, но бесполезно, и через пару секунд он прямо в одежде оказывается в воде. – Блять, Тайлер, – смеясь, он вцепляется тому в плечи и начинает его «топить». На какие-то секунды он скрывается под водой; вновь выныривает; ладони Джеймса всё ещё на его плечах, он не хочет его отпускать. Тайлер безумно красив в этот миг; да что там – он всегда такой, но обычно он хотя бы одет, вода не стекает по его коже, а рядом обязательно находится Илиана. А сейчас… Джеймсу так хочется прижать его к стене бассейна и просто смотреть в его глаза – минуту за минутой, наслаждаясь его близостью, и пусть сердце летит в тартарары; ему хочется целовать Тайлера – настолько медленно, насколько это вообще возможно, каждое прикосновение к его губам смаковать целую вечность. Ведь сколько бы ни было их раньше – этого мало. Так мало, что прямо сейчас Джеймс почти готов потерять всё, лишь бы заполучить ещё один поцелуй. …Но вместо этого он отпускает плечи Тайлера. Окунается с головой. Задерживается под водой столько, сколько может. Пока не начинает задыхаться.*
Во время съёмок он честно думал, что это – всего лишь эффект «Eyewitness». Джеймс – начинающий актёр, он ещё не привык чётко разделять игру и жизнь, не научился оставлять эмоции на съёмочной площадке. Так и не смог унять усиливающееся сердцебиение во время каждого их поцелуя, но всё равно считал, что просто попал в ловушку собственной роли. Это красивая история, красивое место, красивый Тайлер… Вот у Джеймса и начала съезжать крыша. Вот он и стал засыпать с мыслью о том, что Тай – так близко, в соседнем номере, что если бы он сейчас лежал с ним рядом, то чувствовал бы теплоту его дыхания, то запустил бы руку в его волосы, накрутил бы растрепавшуюся кудряшку на палец и смотрел бы на ресницы спящего Тайлера. Он думал, что после окончания съёмок всё это пройдёт. Всё станет как прежде. Да, они будут видеться иногда, но больше ничего такого, никаких подобных мыслей. Он ошибался.*
Они болтают, сидя у бассейна. Тайлер взахлёб рассказывает о своих новых проектах; Джеймс внимает каждому слову. У него и самого полно проектов, но ему хочется именно слушать сидящего рядом человека. Так он больше замечает, лучше запоминает. Иногда Джеймсу кажется, что он – лишь тень Тайлера, этого яркого парня с невозможно обворожительным взглядом. Что он всегда стоит за его спиной. Послушно замолкает, когда тот начинает перебивать... Вроде бы Джеймс знает о нём даже слишком много. Больше, чем допустимо знать «просто друзьям». Знает вкус его губ, знает, что эти его губы постоянно сухие, и перед очередным дублем он то и дело мажет их гигиенической помадой, знает кучу всего. И в то же время он знает недостаточно. Какой он – настоящий Тайлер?.. Такой, как сейчас, когда смеётся заразительно, морщит нос и озирается, словно боится, что со спины к нему подкрадётся маньяк или безумная поклонница? Сейчас, когда, похоже, всё ему по плечу. Прямо в этот момент, в свете этой чёртовой луны Джеймсу кажется, что он сошёл с ума. Он хочет слишком многого. Хочет, чтобы Тайлер посмотрел на него так же, как Филипп на Лукаса. …Но этому не бывать. Он другой, в его взгляде ничего не осталось от игры, и уж точно – абсолютно, бесповоротно – он не влюблён в Джеймса. – Идём в номер? – Тайлер прерывает его сумасшедшие мысли. Уже слегка прохладно, но его плечи не покрыты мурашками, он не ёжится. Интересно, много ли нужно, чтобы заставить его дрожать от удовольствия? Джеймсу часто приходилось подавлять такую дрожь во время съёмок, а что же ему?.. Он просто играл, и играл отменно. Вот – правда, которую осталось только принять окончательно.*
В номере уютно, даже слишком. Повесив мокрую одежду на спинку стула, Джеймс идёт в душ. Делает воду похолоднее: впору охладиться, чтобы меньше глупостей лезло в голову. Он стоит под совсем уже холодными струями, теряя счёт секундам. Тайлер мог бы стоять с ним рядом, мог бы обнимать его, отдавшись силе той волны, которая охватывает Джеймса каждый раз, когда он прикасается к нему. Он просто не может совсем её не чувствовать… Нет. Он выключает воду. Тайлер не мог бы.*
Здесь две кровати, и, забравшись под одеяло, Джеймс думает о том, ляжет ли Тайлер отдельно от него, когда выйдет из душа. Думать о чём-то другом просто невозможно. День начинался так хорошо, а теперь Джеймс почти в отчаянии. Нет, всё прекрасно, всё лучше некуда, но… Тайлер выходит из душа. На его бёдрах – белоснежное полотенце, и это так контрастирует с его загорелой кожей; у Джеймса сердце замирает, когда он без особых раздумий плюхается к нему на кровать и раскидывает руки. – Позвоню Илиане, скажу, что мы тут остались. Подай телефон с тумбочки. Протягивая ему мобильник, Джеймс заставляет себя не касаться – как будто случайно – его пальцев. Он думает, что тоже должен позвонить своей девушке. Элиз никогда не ограничивает его свободу, но лучше сказать ей, где он. Однако он звонит не сразу. Несколько мгновений наблюдает за тем, как Тайлер улыбается Илиане через трубку. Она – чудо, Джеймс её даже ненавидеть не может – за то, что она может касаться этого парня, когда захочет. Просто за то, что может быть рядом. Ближе всех. – Илиана ревнует, – смеётся Тайлер, положив трубку. – И не зря, – Джеймс игриво поводит бровями. – Да?! – приняв игру, Тайлер чуть придвигается к нему. – Да, детка. – Блять, чувак, я просил не называть меня так, – отодвинувшись, он опять тянется к телефону. Затем снова придвигается – ближе, даже слишком близко – чтобы сделать очередное селфи и тут же выложить фото, подписав «Отлично проводим время с моим похитителем». Через какие-то секунды приходит первый комментарий. «У кого-то сегодня будет секс». Джеймс смеётся вместе с Тайлером, но ему совсем не смешно. Это уже слишком. Чересчур. У него едет крыша. В голову лезут навязчивые кадры. Боже, как же он близко, а ведь Джеймс уже отвык от такой его близости. И оттого ещё тяжелее держать себя в руках… Нужно перевести тему. Срочно. – Мы тут новую песню записали, заценишь? – спрашивает Джеймс и, не дождавшись ответа, тянется за наушниками. Вставляя наушник ему в ухо, он всё-таки проводит – как бы невзначай – по его ещё влажным волосам, и тут же мысленно корит себя за такую вольность. – Это здорово. Ты бы мог написать песню и обо мне… – Почему бы и нет, – произносит Джеймс, а у самого на губах застывает: «Она и так о тебе. И не только эта». – Если хочешь, я прямо сейчас начну сочинять. – Даже так? – заинтересовывается Тайлер, вытащив наушники из ушей. Джеймс нараспев бормочет чепуху, пытаясь рифмовать на ходу, но получается неважно. В номере полумрак, горит только ночник над кроватью. Сейчас бы не вспоминать ничего, ни о чём не думать, но…*
Джеймс думает о том, как ему повезло. Это – жизнь, в ней проще простого влюбиться безответно, и можно даже ни единого раза не коснуться объекта своих чувств… Он же целовал Тайлера несчётное количество раз, сотню неудачных дублей, он успел запомнить всё, его запах, какая его кожа на ощупь, каким дезодорантом он пользуется и как иногда слегка потеют его ладони. Когда они снимали все эти сцены, от раза к разу он ловил себя на том, что не хочет останавливаться. Не хочет реагировать на все эти «Стоп, снято», а хочет только, чтобы все вокруг исчезли, а этот миг длился ещё и ещё, снова и снова. Ведь человеку всегда мало. И эта жадность рано или поздно губит.*
– Ты такой талантливый, – говорит Тайлер. – Ага, а ты прям бездарность, – шутит Джеймс, машинально чуть отодвигаясь к краю кровати. Вновь думая о времени съёмок, он в сотый раз задаётся вопросом: «А вдруг Тайлер чувствовал хотя бы частицу того безумия?». И в сто первый раз отвечает: «Нет». Он просто вживался в роль – так хорошо, что сводил Джеймса с ума. В жизни он был для него только другом. Поначалу Джеймс пытался его провоцировать, но тот не поддавался, не реагировал на его шутливые спонтанные прикосновения, делая вид, будто ничего этого нет. – Всё-таки жаль, что второго сезона не будет, да? – вдруг выдаёт Тайлер. У Джеймса сердце в пятки уходит. – Да, – отвечает он, не узнавая собственный голос. Слишком тихо? Надрывно? Хрипло?.. – Было бы круто продолжить съёмки. В том же месте, тем же составом… – мечтательно протягивает Тайлер. Он решил добить его. Не иначе. – Почти каждый день об этом думаю, – признаётся Джеймс. – Скучаю по всему, что там было… – Как думаешь, что было бы дальше?.. – Не знаю, чувак. …И он правда не знает. Может, он не смог бы больше скрывать всё то, что давит на него изнутри. Да он и сейчас не может. Больше не может. Видит бог, он пытался. Но у всего есть предел. – Думаю, Филипп и Лукас уехали бы из Тиволи. Стали бы вместе жить в большом городе, и там… – Тайлер говорит тихо, и его фантазия кружит голову Джеймсу. Он представляет себе их персонажей, всё то, что реально только в их истории и невозможно в настоящей жизни. Он закрывает глаза. Вспоминает сцену из последней серии. Свою руку в руке Тайлера… Потеряв контроль, он ведёт ладонью по одеялу – до тех пор, пока не натыкается на руку Тайлера; она лежит тыльной стороной вниз, и он мягко проводит по его ладони, переплетает их пальцы. Он чувствует, как Тайлер порывается убрать руку, но вдруг передумывает, расслабляет пальцы. – Что ты делаешь? – шепчет он, не двигаясь. – Я не шутил тогда, Тай. – А?.. – Когда сказал, что буду скучать. По этим губам, по глазам… Оказывается, произнести это легче, чем он думал. Из груди вдруг уходит тяжесть, ему не нужно больше сдерживаться, не нужно притворяться. Теперь всё полетит к чертям, но вначале он скажет… – Я скучаю, Тайлер. Очень скучаю. Каждый грёбаный день… Он смелеет до того, что находит в себе силы повернуться к лежащему рядом человеку. Пусть он пошлёт его, пусть скажет, что больше не хочет его видеть. – Чего ещё я не знаю?.. – тихо, без всякого раздражения спрашивает Тайлер. Он не поворачивается к нему, лежит недвижно, и Джеймса как током ударяет: он боится? Боится взглянуть ему в глаза?.. – Как вкусно пахнут твои волосы, – шепчет он, вдруг чувствуя ещё большую смелость и придвигаясь к Тайлеру совсем близко. – Как мне нравится твоя улыбка. Как мне плохо без этого… – он сжимает его ладонь сильнее, а потом медленно ведёт пальцами по предплечью, вверх, по плечу, осторожно переходит на шею, касается ключиц… Он ждёт какой угодно реакции, но не этой: Тайлер слегка запрокидывает голову, открывая шею и позволяя ему обвести её контуры так, как он того желает. Теперь всё точно полетит к чертям, и это значит, что Джеймс не может упустить момент. Приподнявшись на локте, он смотрит на Тайлера; окончательно сходит с ума и выдыхает: – Я так много раз целовал тебя, но никогда ещё – так, как хочу… Тайлер, смотрящий всё это время в потолок, наконец переводит взгляд на Джеймса; нужно быть роботом, чтобы выдержать этот взгляд, эту безумную смесь удивления, смущения и желания. Желания?.. – Так сделай это сейчас, – шепчет он. …И Джеймс делает. Склоняется над ним, касается его губ – так нежно и медленно, как хотел. Ему кажется, что вместе с этим прикосновением в его тело возвращается душа, всё это время пропадавшая чёрт знает где; он не может дышать, но губы Тайлера – привычно сухие и тёплые, непривычно родные и единственно нужные ему – открывают ему второе дыхание. Вот что такое «жить» – вести рукой по его груди, чувствуя его сердцебиение; жить – умирая каждый раз, чувствуя касание его языка; жить – ощущая себя сверхчеловеком в момент соприкосновения их губ. Именно таким Джеймс чувствует себя, когда целует его – неуязвимым, цельным, правильным. Именно это и есть счастье. – Джеймс… – упираясь руками в его плечи, Тайлер слегка отталкивает его от себя. – Ты целуешь сейчас меня или Филиппа?.. На миг Джеймс замирает, обескураженный этим вопросом. В поисках ответа, который он, кажется, и сам не знает, он смотрит на Тайлера, проводит пальцем по его губам – уже не такие сухие.*
Представляя себя Лукасом, он думает, что никогда бы не сделал Филиппу больно. Не ударил бы, не оттолкнул, не уколол словом… Если бы ему выпал хоть малейший шанс однажды взять этого парня – отчаявшегося, потерянного, но такого сильного – за руку, он никогда не отпустил бы его. Если жизнь – игра, то Джеймс – не лучший игрок. Он просто пешка в руках сил, которые правят им, словно марионеткой. Он – будто хлипкое деревце посреди поля в разгар урагана. Или нет?..*
– Конечно же, я целую тебя, Тай, – наконец произносит он. И видит во взгляде Тайлера не то, что хотел увидеть. Это не взгляд Филиппа. Лучше. На него смотрит Тайлер Янг – настоящий, без масок; в его взгляде нет той безграничной, беззаветной любви и нескончаемой нежности, но там читается то, чего Джеймс никак не ждал – сквозь сомнение, сквозь толику возмущения и неприятия – «Я тоже скучал, Джеймс. Пусть и не догадывался об этом, пока ты сам не сказал». Тайлер протягивает к нему руки, берёт за затылок, тянет к себе, не переставая смотреть всё с тем же сомнением; зато целует – почти без сомнения, смело, смелее, чем Джеймс мог себе представить. И обнимает – крепко, как будто вдруг почувствовал жадность, внезапное нежелание делиться Джеймсом с остальным миром. Джеймс тоже чувствует жадность. Он хочет больше. Гораздо больше: хочет чувствовать Тайлера так, как никогда ещё не чувствовал, хочет его дыхание и стоны на своих губах, хочет каждую клеточку его тела, каждый самый маленький осколок его тепла… Но нельзя. Сейчас, когда непробиваемый Тайлер вдруг открылся ему – вот так – он не может его спугнуть. Он будет лелеять его, будет узнавать, будет ждать, сколько угодно – конечно, если тот позволит. «Пожалуйста, позволь», – стучит в голове Джеймса, когда Тайлер прерывает поцелуй. Они молчат. От смущения ли, или слова кажутся лишними? Джеймс совершенно обескуражен, у него кружится голова, но он как-то находит в себе силы на то, чтобы легко обнять Тайлера. И так, прижав свою руку к его груди, проваливается в сон.***
Когда утром он подвозит его домой, всё произошедшее кажется нереальным. Но они оба знают, что это было: болтают меньше, смеются нарочито громче, а Тайлер… Может, Джеймсу только кажется, но он словно бы становится с ним бережнее – это читается в нотках голоса, в жестах, в моментами смягчающемся взгляде. Джеймс ни о чём не жалеет, но на мгновения ему становится страшно: так или иначе всё изменится. Но так ли, как он того хочет? Вдруг их дружбе просто конец? Вдруг они не встретятся больше?.. Ощутив волну сбивающего с ног отчаяния, он смотрит на спрыгнувшего с мотоцикла и уже собравшегося уходить Тайлера и тихо спрашивает: – Увидимся?.. Джеймс задерживает дыхание и с трудом сдерживает желание зажмуриться. Может, всё и зря, может, частица Лукаса и не должна была прорастать в его сердце… Теперь всё – неважно. Прошлое не вернёшь, не исправишь, да и пусть. Проходит несколько секунд, прежде чем Тайлер также тихо отвечает: – Увидимся. А затем на миг сжимает ладонь Джеймса.***