Самба белых мотыльков

Помню некогда я был любопытен до страданий насекомых. В этих маленьких, ничтожных и тщедушных тельцах таилось особое очарование, за которым я наблюдал и которое жадно впитывал. Мне нравилось наблюдать, как тонкие изящные крылья бабочек исчезают под натиском пламени из старой отцовской зажигалки, как маленькое тельце скукоживается и превращается в чёрную пыль, а миниатюрные лапки перестают перебирать в воздухе, в одно мгновение замирая. Щелчок маленького колесика давал старт страданиям и останавливал жизнь внутри прекрасного создания. В тот вечер костёр горел ярко, он неизбежно поглощал окружающие его тени, коверкая их и выдавая новые, совершенно кривые и безобразные. Моя щуплая тень выбежала из алых языков пламени и пошла в пляс, перемешиваясь с другими, остроконечными и длинными. В своих мрачных когтистых отростках она, как и я, держала банку, что доверху была наполнена мотыльками. Существа бились о стенки сосуда, пытались шире расправить крылья, но их было слишком много, и теснота давила с неимоверной силой. Пары минут хватило, чтобы я смог потерять свою тень из виду, наверное она напоролась на елочную остроконечную лапу или что - то вроде того. Крепче сжав банку в руках, я шагнул к костру. Удушающее тепло медленно окутывало меня, когда сотни горячих лап тянулись вверх. Постукивания в банке учащались, а огонь жадно сжирал насекомых одним своим присутствием, пытаясь дотянуться. Но нет, ещё рано было отдавать этих летунов чужаку на сжирание. Я хотел насладиться, насладиться их тупой паникой, этими бестолковыми движениями и ритмом, которые они ловко отбивали своими полупрозрачными крыльями. Я поднял банку на уровень глаз и замер. Белая пелена застлала мне глаза, частота мельтешения насекомых увеличилась, а моё сердце пропустило удар. Кажется, что внутри этой банки не стая мотыльков, а настоящий ураган из них. Я был уверен, что вижу глубже и дальше, чем ширина этого сосуда. Пальцами постукивая в тон их ритму, я вглядывался в удивительные глаза этих существ и слушал беспорядочные хлопки крыльев. Их жизнь сейчас была на самом пике, и я не выдержал. Мгновение, железная открывашка бьётся о стекло и наружу вырывается поток белоснежных мотыльков. Все они летят к костру, к которому я носком кроссовки пнул пару веток. Извиваясь, эта лента окуналась в языки пламени, позволяя ненасытно себя пожирать. Огонь вспыхнул ярче и слегка опалил моё лицо, но я был слишком поглощен этой картиной. Спиралью врываясь в небо, существа с огромной высоты кидались в жерло, позволяли горячим лапам хватать себя, ломать крылья и отрывать лапки. Они словно хотели долететь до звёзд, но притяжение запретного тепла было сильнее. Оно ломало их волю, подчиняло себе, и я понимал, что кажется это влияние дотягивается и до меня. Их становилось все меньше и меньше. Они сгорали гораздо быстрее, чем я собирал их. Мои старания сейчас обрели плоть, представ передо мной в виде изящной неземной красоты. Я шагнул ещё ближе. Банка выпала из дрожащих рук и полетела в костёр, встреченная новым залпом. Треск стекла вошёл в унисон с хлопаньем крыльев и моим учащенным дыханием. Я не помню сколько я стоял в том лесу - два часа, три или четыре, но домой я вернулся под утро. Увиденное не выпускало меня из транса, я видел самбу белых мотыльков своими глазами. Это было непередаваемо, руки мои до сих пор дрожат при воспоминании об этом дне.