***
Как и следоволо ожидать Кацуки не мог уснуть. Он долго ворочился, переворачивал подушку в поиске холодной стороны, но все было напрасно. Весь измученный он вылез из постели и сел на кровати. Тут же болезненный холод охватил всё его существо. Казалось, что Юри вместе с светом потушил всё оставшееся тепло, и теперь липкая, промозглая чернота, хочет поглотить и его. Тревога душила парня, он чувствовал себя одиноким и слабым. В небольшом кусочке окна, который не упрятали шторы, вихрем метались снежинки. Они, ведомые ветром неслышно стучались в окно и, разбиваясь, таяли, покрывали стекло ледяной коркой. Юри взглянул на Виктора, который спокойно спал. "Наверное ему снится хороший сон", — подумал парень. Виктора невозможно было разглядеть: из-под одеяла торчала только белесая верхушка волос. Кацуки улыбнулся, припоминая, как его притягивала эта макушка. Но улыбка его дрогнула и рассыпалась так же быстро, как и появилась. Ребра сдавили сердце, от чего то затрепетало, забилось плененной птицей. Сильные удары отдавали в барабанные перепонки, оглушая. Юри стало страшно от мысли, что он может не добраться до Гран-При. Но не поражение пугало, нет, его вкус Юри уже довелось испытать и не один раз, он боялся за тренера. Да хотя, кому он лжет, Кацуки просто боялся за себя, страшился дня, когда придется расстаться с Виктором. А Виктор так сладко спит, пока Юри претерпевает душевные истязания. На секунду парень предположил, что ему стало бы лучше, если бы он согласился лечь с тренером. Да, было бы здорово ощутить поддержку и тепло сильных рук, которые уже не раз выручали его. "Было бы хорошо", — чуть не сказал в слух Юри и заметил, что Виктор стал слишком близко. Стоп! Это сам Кацуки прилег на край его кровати. Фигурист одумался и понял, что еще не поздно позорно сбежать, поджав хвост. Но белая макушка зашевелилась, пригвождая Юри к кровати. Если он уйдет, Виктор неприменно проснется, начнуться распросы и прочие пренеприятнейшие дела. А если выдать все за сон? Кацуки аккуратно приподнял одеяло и обнял Виктора. — Это сон, ты спишь, — тихонько прошептал Юри и с облегчением вздохнул, когда Никифоров ничего не ответил. Сначала фигурист чувствовал себя неловко, но после тепло исходящее от Виктора настигло парня и успокоило его. Кацуки вдруг вспомнил, как в детсве часто забирался в постель к родителям. Его тогда уже мучали кошмары, подкроватная нечисть и макаронные монстры. И всегда было так здорово в теплых объятиях мамы. А он назвал их любовь абстрактной. Нет, его чувства не непонятное месиво, просто вся любовь что в нем кипела необычайно живо, обрела конкретную форму только сейчас в лице Виктора. Юри сильнее прижался к тренеру и почувствавал запах отельного шапмуня вперемешку с легким ароматом кожи. Мужчина пах приятно, и Кацуки уткнулся носом в его шею. Он дышал медленно и равномерно, стараясь не тревожить Виктора. Но вскоре это стало невозможной пыткой, Юри сбился и задышал часто и прерывисто. Он осторожно прикоснулся губами к плечу Виктора, пытаясь выплеснуть нагрянувшее возбуждение. Новые ощущения от прикосновения вскружили Юри голову, он не мог себя остановить. В парне боролось два чувства: стыд и необузданное любопытство. Он вновь и вновь прикасался губами то к плечам, то к спине, то к шее мужчины. Но вдруг Кацуки отстранился и уткнулся головой в подушку. Видимо природная стыдливость взяла верх. Парень неслышно мочил слезами подушку. От чего-то ему сделалось внезапно так больно, что терпеть было невозможно. Он уже решил оплакивать неизбежную потерю тренера, еще ничего не сделав. Юри от одной этой самолюбивой жалобной мысли становилось противно, и он укорял себя еще сильнее, но это не помогало. В мире есть сильные люди, которые всегда побеждают слабых, таких как Юри, плакс и бездарей. А есть еще один тип людей, глупцов, которые помогали слабакам, тем самым загубливая себя, вот живой и ярчайший пример — Виктор. — Что ты делаешь, Юри, — бархатистый голос вибрацией прошелся по телу Кацуки. — Ты плачешь что ли? — Я? — тут же вскочил парень и отвернулся от Виктора. — Я... тестировал твой способ согреться. — Да, а рыдаешь от чего? — не унимался дотошный Никифоров. — Хорошо работает, — сказал Юри и не выдержал, вновь разрозился рыданиями. — Эй, перестань, — Виктор сжал дрожащие плечи парня. — Ты знаешь, я не умею обращаться с плачущими людьми. Фигурист успокоился и повернулся к Виктору лицом. Он смотрел ему в голубые глаза с мольбой о помощи, а после сократил и так небольшое расстояние между ними и поцеловал Виктора. Они делали это и раньше, точнее это делал Виктор, но тогда это рассматривалось как мотивация или награда или прочая чушь. Сейчас же Юри сам желал поцелуя и именно желание двигало им. Он пытался удволетворить все свое желание одним поцелуем, поэтому вцепился в Виктора с жадностью и эгоизмом. Наконец отстранившись он повис на шее тренера и выдыхнул остатки воздуха ему в ключицы. — Прости, — начал оправдывать свои действия Юри, но и не подумал уйти, спрятаться от Виктора. Он наслаждался теплом, моментом, темнотой, да всем чем вообще можно насладиться. Парень приподнялся и наклонил голову Виктора, уткнулся носом в его макушку и, как заботливая мама, со всей нежностью поцеловал ее, еще раз прося прощения. — Не прощаю, — обрушилось на Юри и обухом ударило по голове. Парень глянул на Виктора: вид его был необычайно суров и строг. Кацуки тут же отодвинулся от тренера, в голове его все мысли рухнули и смешались в одну кучу: что он не так сделал, не так понял, как искупить вину? Тем не менее Никифоров продолжал неумолимым тоном: — Думал, что хочешь творить можешь? — Виктор, прости, пожалуйста, больше ничего такого и не помыслю, обещаю! — затрепетал в раскаянии Кацуки, слезы вновь закапали на простынь. — Хочешь, буду прикасаться к тебе только с разрешения, а могу вообще в отдельной комнате жить? Я и правда не хотел тебя обидеть! Неловкая тишина, прерываемая всхлипами Кацуки была и правда ужасающая. За окном кружились снежинки, прилипая к окну и разбиваясь таяли, покрывая стекло ледяной коркой. Виктор не выдержал и приветливо рассмеялся, придвинулся к Юри, а тот в испуге прижался к самой стенке. — Но разве можно долго злиться на тебя, — Виктор прикоснулся к мокрой щеке Кацуки и погладил скулу большим пальцем. Юри дрогнул и решил поднять на тренера глаза. — Я просто хотел первым тебя поцеловать. — Виктор накрыл своими губами губы Кацуки и терпеливо подождал, пока парень среагирует и разожмет зубы. Никифоров и не думал, что Юри когда-нибудь всерьез воспримет его предложение о способе согреться. Что же, теперь он подарит Кацуки столько тепла, что ему еще долго не захочется носить одежду. Особенно зимнюю, особенно в его присутствии.Часть 1
28 июня 2017 г. в 16:22
Юри и не подозревал, что зимы в России настолько суровые. Точнее он представлял себе заснеженные улицы, сугробы, наметенные вьюгой, странных снеговиков из трех шаров и ужасающую цифру -20°С. Но одно дело представить, а совсем другое ощутить на своей продрогшей шкуре.
Фигурист сидел на одной из огромнейших кроватей. Его поражала любовь русских ко всему большому, хотя наверное это он был крайне мал. Особенно сейчас, съежившись и дрожа под бесконечным количеством одеял и свитеров, он совсем терялся. Тело Юри плохо аклиматизировалось, поэтому, даже сидя в номере, он не перестовал мерзнуть.
— Всё еще трясешься, зяблик? — высокий мужчина вышел из ванны распаренным и розовым. Махровый халат прикрывал тело, от которого все еще щел пар.
— Виктор! — донеслось рычание из-под одеял, показавшиеся глаза сверкнули злостью.
— Если будешь здесь сидеть, лучше не станет, — Никифоров сдернул ворох одеял с Юри. — Марш в ванну!
Кацуки простонал что-то невнятное и, растирая плечи ладонями в рукавицах, стуча челюстями, побрел в ванную.
Возможно, его мондраж был больше обязан расшатанным нервам, нежели погоде, потому что даже горячие струи воды не могли унять внутреннего трепета. Кубок Ростелекома обрел колоссальную важность для Юри, он ничем не мог себя успокоить. Фигурист стоял под потоком воды, потупив голову до тех пор, пока раскрасневшуюся кожу больно не зажгло. Парень насухо обтерся полотенцем и взъерошил мокрые волосы. Он кинул взгляд на приветливо лежащий махровый халат, но и не подумал надеть его. Волоски по всему телу вздыбились, а кожа сплошь стала гусиной, возвещая о новом приступе холода. Юри облочился в вещи, которые снял (термобелье, шерстяные носки и свитер) и вышел из ванны. В комнате его уже поджидал Виктор, маня ароматом свежего чая.
— Спасибо, — Юри взял теплую чашку и вцепился в нее так, что побелели пальцы. Он взобрался на кровать и прижал коленки к груди.
— Я бы дал тебе что-нибудь по крепче, но ты же не пьешь перед соревнованиями? — мужчина отставил кружку и уставился на Юри, подперев щеку рукой.
Никифоров любил вот так просто и откровенно рассматривать своего ученика. Ему нравилось в Юри абсолютно все: неряшливо уложенные волосы, темные длинные ресницы, всегда подрагивающие, помутненные мыслями темно-карие, почти черные глаза и нежная кожа. Особенно на мягких, вечно красневших под его взглядом, щеках и плотно сомкнутых бледных губах. Виктор не замечал, как глупо выглядит со стороны, ему было плевать на это.
— Неужели тут так холодно? — спросил мужчина, не отводя взгляда от Юри, изредка вздрагивающего.
— Я не знаю, — фигурист в смятении поднял взгляд на тренера и поставил пустую кружку рядом с почти полной.
Виктор подался вперед к противоположной кровати и сжал плечи Кацуки. Он не понимал, что вызывало такое бешенное волнение, казалось бы во взрослом фигуристе. Даже он, будучи пятнадцатилетнем мальчишкой не чувствовал себя на столько плохо в ночь перед соревнованием. Никифоров знал, что глупо сравнивать себя с хрупким Юри, а еще он знал, что ни черта не знал, как его успокоить.
— Все будет хорошо, ты отлично выступишь, — Виктор вперил свой самый приветливый взгляд и улыбку в ученика, но в его ищущих глазах прочел лишь возросшее беспокойство. — Знаешь, как у нас в России согреваются люди? — мужчина склонил Кацуки к себе и шептал слова в ухо горячим дыханием, которое опять же не согревало, а наоборот пробивало на ледяную дрожь.
— Боюсь предположить, — Юри отвернулся от тренера, и слова пролетели сквозь плечо.
— Спят вместе.
Вот что правда, так то, что Виктор совершенно не умел утешать. Эту фразу Юри слышал раз так в миллионный и никогда нельзя было угадать произносит Виктор ее всерьез или нет. Наглый русский вставлял её чуть ли ни в каждый разговор, без разницы интимный или нет, и всегда не к месту! Кацуки отворотило от Никифорова, он грубо снял его руки с своих плеч и припечатал их к коленям тренера. Фигурист поднялся и в два шага оказался у выключателя. Раздался щелчок и желтый свет моментально потух.
— Спать! — Юри скрипнул кроватью и исчез в одеяле.
— Вместе? — после этой фразы Виктор схватил подушкой по лицу.