Кацуми и древесный лис

Глубина ночи тихо поглощает землю, а свет становится всё реже и реже. Начинают зажигаться первые звёзды на небе, первые бриллианты во мраке. Но редкий человек станет дивиться их красе в такой поздний час - все уже лежат в тёплых кроватях, накрывшись мягкими одеялами. Все знают, что прогулки в такой темноте никогда не приведут ни к чему хорошему, кроме новых смертей, пропаж и мистических случаев. Ни одно благоразумное существо даже носа не высунет в такую темень, лишь бы остаться в живых. Именно поэтому люди даже не представляют, что смогут увидеть удивительные красоты - игру ночи и природы. Пожалуй, это единственное время, когда можно наконец услышать мир таким, каким он был давным-давно, до появления человека. Узнать, как покачиваются под лёгким ветерком макушки деревьев, как шепчут при Луне листья, как сурово ухает сова, как мелодично журчат ручьи в лесной глубине. Мрак ночи уже не кажется таким страшным, когда узнаешь его природу, правда? Но темнота - это не самый страшный зверь в лесной чаще. Мало кто знает о странных и неизведанных существах, прячущихся в глубине леса. А они ждут того самого момента, когда случайный путник вторгнется в их владения. Человек для них - всего лишь игрушка, которую так легко сломать... По крайней мере, так говорят многие старики, живущие в посёлке Мидзухо, а они редко ошибаются. Однако молодая писательница-авантюристка Кацуми Раиту решила проверить эти слухи, а заодно и поискать в тишине идею для новой повести... Всё, как всегда, настолько тихо, что даже не верится, что в таком одиноком месте может быть кто-то, кроме тебя самого. Кацуми оглянулась и улыбнулась, глядя на тёмную траву, освещаемую лунным светом. Иногда на ней можно было заметить маленькие, но очень милые и изящные белые цветы. Они, словно плющ, опутывали землю, будто стараясь защитить и украсить её. Раиту очень любила оставаться наедине с природой, это успокаивало её сердце и приносило новые идеи, самые интересные из которых вскоре становились строками. Строки перерастали в абзацы, абзацы - в главы, и последние становились новые повестями и романами. Пока ещё мало кто знал Кацуми, ведь девушкой она была замкнутой, не сильно доверчивой, хоть и начитанной и просто интересным человеком, каких мало. Раиту не любила больших компаний, ей больше нравилось одной писать свои книги и слушать любимую музыку. Даже неясно было, почему у такой замкнутой персоны получаются такие реалистичные персонажи, будто жившие однажды на белом свете на самом деле. Ясно было только одно – молодая писательница всегда верила своему Музу, тому самому, что подарил ей мысль о первом рассказе про милых зверюшек, когда та была ещё подростком. Кацуми всегда было интересно узнать, как же он выглядит, что предпочитает и чего терпеть не может, хотя бы просто поговорить с ним пять минут, однако это создание всё никак не появлялось. Раиту шла по загадочному, окутанному ночной вуалью лесу в поисках захватывающих мыслей. Вдруг кто-то тихонько присвистнул, после чего поспешил скрыться. Писательница обернулась, но никого не увидела. "Наверное, показалось," - именно эта мысль первой пришла ей в голову. Девушка ещё раз оглянулась, ущипнула себя за локоть, моргнула, но снова никого не заметила. "Много чего может показаться в лесу, особенно ночью, когда идёшь в гордом одиночестве," - подумала она и продолжила идти по извилистой тропинке, ведущей в те самые места, где по рассказам местных жителей чаще всего случались странные, а порой и ужасающие случаи. И сами эти лесные уголки выглядели по-особенному – повсюду висели извивающиеся, словно змеи, лианы, деревья сгибались, будто танцующие пары, а вокруг можно было увидеть жёлтые и белые огоньки. То ли это были глаза ночных зверьков, то ли редкие цветы, то ли нечто сверхъестественное - всё могло происходить в такое неоднозначное время. Но вот снова послышался знакомый свист. Он шёл откуда-то сверху, буквально парил над головой Кацуми. Но никого по-прежнему видно не было. Если бы наша писательница была слишком благоразумной и имела бы чисто научный взгляд на вещи, то наверняка бы решила, что сошла с ума, однако у Раиту этого и в мыслях не было. Свист потихоньку становился заливистой, волшебной песней без слов. Лёгких и простых звуков было вполне достаточно для того, чтобы создать такую искреннюю и загадочную мелодию. Но был в ней и оттенок лёгкой печали, грусти, до которой всем дела нет. Это была своего рода колыбельная для леса, созданная из мелодичной ночной тиши, звуков засыпающей чащи и шёпота звёзд. Это было так легко и в тоже время прекрасно, что даже не надо было знать, кто же насвистывает эту милую сердцу песенку. Раиту кружилась, слегка подпрыгивала, будто снова став маленькой девочкой, написавшей свою первую историю про дружбу маленьких лисят… - Спустилась ночь, звезду зажгла На небе тёмно-синем, А в поле девушка ждала Своего господина. Была всегда пред ним робка, Как будто в саду роза. Порою как стрела, резка, А после лила слёзы. Но вот, однажды, час пришёл, Для девушки заветный Сказать о том, как тяжело, Любви быть беззаветной. Она раскаялась пред ним Во тьме пуская слёзы, Но господин давно уж знал Её девичьи грёзы. Тогда он руку смело дал, Сказал о том, что сам же, Давно в заветах написал, Что скажет ей однажды, Про то, как он свою любовь, Под безразличием прятал. Про то, как часто вновь и вновь, В подушку в полночь плакал. И обнялись они тогда, Счастливой парой стали. Так прожили свои года, Любовь ту сберегая, - напевала Кацуми, не замечая перед собой ни темноты, ни мрака, ни страха, ни безумия, а только покой, очарование ночи и милую песню леса. Постепенно песенка стала тихо исчезать в воздухе, а всякие лесные звуки тоже утекали куда-то вместе с ней. Всё вокруг полностью затихло, слышны были лишь шаги Кацуми Раиту и её вдумчивый серьёзный голос, вторящий пропавшей песне, будто не желая терять заветный мотив. Чем-то он даже казался ей родным, будто она выросла с ним, как с колыбельной песней матери. Пока она думала, звуки вновь нарастали. Начал слышаться хруст веток, шорох листьев, скрип вековых деревьев. Однако, зная, что в лесу кроме неё самой никого другого быть не может, писательница продолжала идти вперёд по освещаемой Луной дороге. Даже если бы в лесной чаще кто-то бы и бродил, то он точно бы присоединился к Раиту – во-первых, когда находишься в тёмном ночном лесу один, пытаешься всячески найти поддержку в лице первого попавшегося человека, держа чью руку ты бы взглянул на чащу по-новому, а во-вторых, мимо такой девушки как молодая писательница Кацуми пройти довольно трудно – уж настолько своеобразной была её внешность, что не заметить её было достаточно трудно, хотя в нужный момент она могла запросто затеряться в толпе студенток, бегущих с факультета журналистики. Шоколадное, блистающее золотыми нитями каре спадало на плечи, карие глаза мечтательно смотрели в даль, а пухлые губы шептали что-то неразборчивое. Сейчас на Кацуми была лёгкая кремовая блузка, светлые джинсы, кроссовки, чтобы удобно было идти по неизведанным лесным тропам, и лёгкая нежно-голубая кофточка. Писательница была полностью уверенна в том, что сейчас все тихо посапывают в своих кроватях, видя удивительные сны о местах, где они ещё никогда не были, и людях, которых ещё не встречали. Честно, самой Раиту почти никогда ничего не снилось, только редко она могла вспомнить свой свежий и очень странный кошмар, наполненный безумием и отсутсвием всякого смысла. Так что с одной стороны писательница радовалась, что так редко попадала в железные узды собственного разума и воображения, а с другой иногда грустила, что почти никогда не позволяла себе летать во сне и восхищаться картинами цветущих лугов и необыкновенных городов, расстилающихся под лазурным небом. Может быть, она и сейчас спит, просто не знает этого. Иначе откуда мог взяться такой чудесный свист, если рядом никого нет?.. - Здравствуй, - вдруг прозвучало откуда-то сверху. - Здравствуйте, но где же вы? – удивлённо и слегка напугано прошептала Кацуми. - Я здесь, разве ты меня не видишь? – сказал голос. - Поймите, я никого не вижу. Тут только я и тьма ночи, - озадаченно сказала писательница. - Ладно, тогда посмотри вверх, на то дерево. Теперь видишь? – сказал голос, и Кацуми взглянула на молодой клён. На одной из самых крепких ветвей сидел молодой человек лет девятнадцати. Его волосы были приглушённо-рыжего цвета, словно упавшие в осенние день листья с деревьев. Одет он был в синее кимоно, а волосы были собраны в пучок. Но самым странным в его облике были пара лисьих ушек на голове и ровно пять лисьих хвостов. Молодой человек молниеносно слез с дерева и посмотрел на Раиту. В его зелёных, как молодая листва, глазах светилось любопытство. - Я вижу, ты боишься меня. Пожалуйста, перестань дрожать, я не причиню тебе вреда. Меня сторонятся многие, наверное, именно поэтому я никогда не видел человека вблизи и говорил с ним так откровенно, - грустно сказал незнакомец. - Просто вы появились так неожиданно, что немного напугали меня. Я не хотела расстраивать вас лишний раз, поймите. К тому же, мне так понравился ваш свист, - пыталась успокоить его Кацуми. - Правда?.. Люди обычно убегают из леса, лишь услышав мою песню, но ты не из таких... Ни один человек никогда не говорил мне комплименты, - признался незнакомец. - Кажется, я уже когда-то чувствовала ваше присутствие, но не видела вас. Извините, я даже не представилась – моё имя - Кацуми Раиту, я - студентка, молодая писательница, - сказала Кацуми, смотря в глубокие глаза молодого человека. - Кацуми…красивое имя. Можешь называть меня на ты, как единственный человек, который меня в кои-то веки понял. Я - Наоки Ёкаме, кицунэ. Мой род издавна жил и охранял этот лес, потому я всегда здесь нахожусь во имя семьи, - сказал Наоки. - Но кицунэ же ведь не существует, это всего лишь мифы и поверия, - недоумевала Кацуми. - Раньше мы жили по всей Японии, в лесах и полях, но теперь технологии постепенно вытесняют нас из привычного крова, и мы вынуждены прятаться от людей как можно дальше. Надеюсь, что наш род не исчезнет так просто, - в этот момент по щеке Наоки проскользнула еле заметная слезинка. - А всё-таки, ты иногда думал о том, что в один день ты...как это сказать помягче...присоединишься к своим далёким предкам? – прошептала Кацуми. - В моей жизни был период, когда я часто об этом задумывался. Смотрел на звёзды в такие же тёмные ночи, как эта, и рассуждал: «Вот когда я исчезну с лица земли, то наверное, превращусь в одну из этих звёздочек и буду издалека смотреть на наш лес, на весь наш род, как они глядят на небо и думают обо мне, а я смотрю на них и вспоминаю, что тоже когда-то был с ними рядом. Хотел бы плакать, но звёздам недоступны простые слёзы. Жаль, что никто ещё ни разу не слышал, о чём же они шепчутся эти светила - может быть, среди них и вправду очень много наших рыжих собратьев». Эти мысли часто не давали мне спать - лежишь бывало на мягкой летней траве, смотришь на звёзды и, вспомнив об этих рассуждениях, невольно всплакнуть хочешь. Но потом началась осень, а за нею - долгая-долгая зима, и за подготовкой к голодному времени я как-то забыл об этой мысли, да и к тому же, есть ещё много чего, о чём стоит подумать, так что я стараюсь не перегружать голову, - отвечал Наоки. - И сколько лет ты так живёшь? – спросила его девушка. - Уже пятьсот, не больше и не меньше. Мы, кицунэ, очень долго живём - сказал Ёкаме с абсолютно спокойным видом. - А тебе порой бывает одиноко? – спросила Кацуми, гладя Наоки по рыжей шевелюре. - Бывало порой, пока я не нашёл одну вещицу, - сказал он и протянул писательнице сжатый кулак. Пятихвостый лис медленно разжал ладонь, и на ней засияла маленькая серебряная цепочка с подвеской в виде ключика. - Не может быть! Это же моё детское украшение! Ключ от дневника с моими первыми историями, который был потерян мною тут восемь лет назад! Ты нашёл его, - удивилась Раиту. - Я не знал, что это принадлежит тебе. Просто взял такую красивую вещь, повесил себе на шею и в ту же ночь увидел сон об одной девочке, которую охватила тяга к сочинительству. Я захотел помочь ей и дал обет быть её Музом, давать новые идеи для историй и просто мудрые мысли, стать частью её разума. И выходит, что ты и есть та девочка… Не думал, что когда-нибудь увидимся снова. Уже повзрослевшими и такими непохожими, - сказал Ёкаме, проронив слезу. - И я не думала, что увижу своего Муза в истинном облике, - прошептала Кацуми, разрыдавшись у лиса на коленях. - Кацу… - Наоки обнял писательницу. - Наоки… - девушка смотрела в глубину зелёных глаз. Это был самый откровенный, счастливый и волнующий момент в их жизни. Оба плакали навзрыд, смотря друг другу в глаза. Деревья шумели кронами, ночь продолжалась. Их лица освещались лунным светом, лисьи хвосты тихо шуршали. Наконец-то те, кто так долго был на расстоянии, воссоединились. Но надолго ли это? Разве молодая писательница не собирается покидать лес? - Кацуми, ты ведь не бросишь меня снова так просто? Я боюсь потерять единственного человека, который меня понял и с кем я сотрудничал долгие годы, - признался кицунэ. - Наоки, если ты хочешь, можешь пойти со мной, - сказала Раиту. - Правда? Ты собираешься даже жить со мной, не смотря на то, что я совсем не человек? – переспросил лис. - Да, ведь я тоже боюсь потерять тебя, - призналась Раиту и взяла своего Муза за руку. - Нас сейчас не видит никто, кроме Луны, - сказал Наоки. - Наверное, она станет главной хранительницей нашей тайны, тайны встречи обычной девушки с древесным лисом, - продолжила его мысль Кацуми, и они отправились к ней домой. Писательница даже разрешила Ёкаме выспаться в её кровати, говоря, что сама уснёт в сарае на сене. Лис возражать не стал, потому что знал девушку уже восемь лет и пять часов. И снилось им счастливое завтра, которое наконец-то наступило. И никто не сможет забрать его у них, ведь они связаны на век – писательница Кацуми и кицунэ Наоки.