My rainy sunshine

Блубери действительно стал передвигаться с оглядкой и никогда не покидал толпу. И даже если вокруг все было по-прежнему тихо и спокойно, напряжение никуда не уходило, а воображение порой подкидывало картины, которых не было на самом деле. Наверное… Шли дни, счет перешел на недели, но ничего не происходило, и в какой-то момент чувство страха притупилось, тело расслабилось, а бдительность упала до нормальной отметки. - Блу, погоди минутку, мы сейчас вернемся, - сказали два друга посреди тенистой аллеи университета и рванули обратно в корпус, потому что забыли у преподавателя свои работы по лабораторной. Блубери согласно кивнул, ведь и выбора у него не оставалось, потому что взлетать по лестницам на шестой этаж из-за сломанного лифта ему не очень хотелось, и он остался ждать. И в этот момент, когда он совсем не ожидал, его со спины схватили за руку и потянули в высокие кусты и пышные раскидистые деревья, за которыми ничего и никогда не было видно. От внезапности происходящего Блубери даже рта не успел раскрыть, а когда увидел перед собой Слима, еще более угрожающего и болезненного, чем в их первую встречу, то крик вовсе застрял комом в горле. - Начнешь орать – сделаешь только хуже, - низким свистящим голосом предупредил Слим. Блубери ничего не оставалось, как согласно кивнуть. Слим все еще держал его за руку, сжимая тонкое запястье длинными сильными пальцами, и смотрел пристально, словно желал прожечь дырку в груди. Блубери сглотнул: вот он и остался один на один с угрозой, которая дышала в лицо тошнотворным табаком и горько-кислыми болезнями. От этого теплого мерзкого дыхания внутри перевернулись завтрак и недавний обед, порождая непреодолимое желание скорее вырваться из захвата. Собственно, Блубери попробовал это сделать, но хватка Слима была стальной, хотя с виду он не выглядел сильным. Зато Блубери выглядел бесконечно слабым, настоящей добычей, которую легко запугать. Найдя в себе голос, Блубери, заикаясь, произнес: - Ч-чего тебе н-нужно? Осмысленность наконец-то проявилась в глазах Слима, и он сверкнул на Блубери маленькими темно-оранжевыми зрачками, а потом чуть сильнее сжал руку, отчего Блубери тоненько пискнул. - Да вот понять хочу, - он дернул Блубери на себя, но тот уперся, стараясь не приближаться, - что такой хорошенький и весь из себя кроткий и правильный нашел в моем засранце Черри. Слим продолжил тянуть Блубери, а тот сопротивляться, желая увеличить крошечное расстояние. - Пусти! Мне больно! – начал возмущаться Блубери, потому что его запястье выкрутили под неестественным углом. - Я задал вопрос, - рыкнул Слим и таки смог дернуть Блубери к себе, отчего тот упал ему на грудь, и прежде чем успел отскочить обратно, в звуках борьбы щелкнул раскладной нож. – Не выпендривайся, малыш, иначе получишь царапинку на своем гладком личике. Это было сказано так спокойно и даже беспечно, но при этом невероятно угрожающе. Когда ледяной металл коснулся ключицы, Блубери замер. И тут его пробила дрожь, и сковал страх, он наконец-то постиг и осознал весь ужас своего шаткого положения. Его же могут убить. В любую секунду. Без всякого сожаления. В этом даже не было сомнений, стоит только взглянуть в обезумевшие глаза. Блубери послушно притих и пошел на попятную. - Я люблю его, - негромко произнес он, пряча взгляд от Слима. - Чушь собачья, его не за что любить, - бросил Слим, отпустил запястье и повернул лицо Блубери к себе за подбородок, - он такой же гнилой, как и я. - Он оступился, - говорить было трудно, особенно глядя в сверкающие пламенем глаза, а тошнотворный запах растворял мысли, но Блубери держался, внутри крупно содрогаясь от страха, - но сейчас он исправился. - Оступился, - хмыкнул Слим и чуть наклонился, - да он кайф ловил от того, как мы проводили время. Он ведь рассказывал тебе? - Д-да, - негромко выдохнул Блубери. Эти воспоминания были болезненны не только для Черри, Блубери сам не был рад вспоминать. - Как мы засасывали друг друга до полного отсутствия кислорода в легких, - Слим усмехнулся, - как мы страстно трахались днями напролет, и как Черри стонал подо мной, как законченная блядь, - Слим видел, что разговоры об этом приносят Блубери боль, поэтому с довольной улыбкой продолжил. – Мы упарывались крышесносными наркотиками каждый день, а потом вновь страстно трахались. Ты ведь и это знал? – Слим увидел немой ответ в потемневших от грусти голубых глазах, а потом продолжил давить. - Мы были идеальны, малыш, мы были самим совершенством. - Ты пользовался им, - выпалил Блубери, найдя в себе силы. – Видел его искреннюю и невинную любовь и пользовался, как игрушкой. Ты не любил его. - Любовь для идиотов и сопливых романтиков вроде тебя. Настоящие пары утопают в экстазе друг друга. Как делали мы. - Любовь существует, и только она способна удержать монстров вместе. Черри был с тобой только потому что любил. - Черри был со мной, потому что он мой! – не сдержался Слим, сделал несколько шагов на Блубери, тем самым впечатав его в грубый шершавый камень стены, а потом надавил ножом на ключицу. Блубери скрипнул от боли и выкрикнул: - Прекрати! - Закрой свой маленький рот, дрянь, - зашипел Слим, приблизив свое лицо максимально близко к Блубери. – Теперь слушай, - нож больно упирался в ключичную кость, рубашка стала пропитываться алой кровью. – Можешь пороть херню про любовь сколько угодно, но вот что я скажу. Я знаю Черри, он та еще маленькая сволочь. С тобой он добренький, пока не поимеет. Затем ты ему наскучишь. И когда это произойдет, он вернется ко мне, как верная собачонка. Потому что между нами есть настоящая связь. А у тебя только смехотворная и никому не нужная любовь. Слим очень широко и коварно оскалился, видя плоды своей работы: как глаза Блубери становятся мокрыми, как дрожащая хватка на руке с ножом ослабевает. Этого мальчишку было так легко сломать. Бедняжка. - Ты ошибаешься, - предательская слеза все-таки скатилась по гладкой щеке, показывая всю глубину поражения. – Мы любим друг друга, потому что прошли страдания и знаем, как это тяжело, когда тебя бросают и предают. Наша связь крепкая, самая настоящая. - Верь в это, малыш, раз тебе нравится, - Слим ослабил давление на груди. – Однако время все расставит по местам. И когда это произойдет, - Слим склонился максимально близко к Блубери и вкрадчиво прошептал, - ты останешься совсем один. Будешь реветь в подушку, как маленькая сопля, орать и страдать, пока я буду трахать твоего любимого и обожаемого Черри. Слим отступил, несколько секунд наслаждался тем, как Блубери сломлен и потерян, как он захлебывается слезами и рыданиями, а потом ушел восвояси, щелкая на прощание складным ножом и убирая его в карман куртки. Блубери не мог выйти из оцепенения еще очень долго, даже рана на груди не могла отрезвить его сознание. Он блуждал в кромешном тумане, ядовитом и горьком, от которого слезились глаза, и отчаянно ныло в груди. Это были лишь слова, но они пошатнули светлую и прекрасную веру Блубери. Они пронзили его душу и устроились мерзким паразитом в углу, стали пожирать все прекрасное и счастливое внутри, а потом выпускать обратно чернильный мрак и невыносимую тоску. Стоять на ногах больше не было сил, и Блубери съехал по стене вниз, больно царапая позвоночник. Истерика захлестнула его, заставляя сжиматься в комок. Было так невыносимо больно, словно ему вновь разбили сердце. Блубери знал правду, он чувствовал ее и верил в нее всей душой. Тогда почему же он плачет и воет, словно уже отвергнутый? Ему немедленно нужен Черри, его слова и поддержка. Он должен сказать, что все хорошо и что он любит его. Пускай это и окажется враньем через какое-то время. Ему просто нужно услышать эти слова. Ему нужен его Черри.