Dawn and sunset

Рассветы всегда приятнее закатов, красивее, теплее, просто лучше. Закат символизирует собой затмение, а восход наоборот. Небо постепенно светлеет, окрашивая облака каждый час в разные цвета, сначала в серый, потом в розовый, затем желтый, а после небо окончательно светлеет. Хосоку нравится смотреть на это. А еще восходы хороши тем, что после них на город не опускается ночная мгла. Он не любит темноту. Поэтому ночью не не спит, включает свет, смотрит телевизор, серфит интернет, но не спит. Когда за окнами так темно, то на душе не спокойно. Будто в ночи прячется что-то, и только ждет подходящего момента, чтобы наброситься и растерзать. Сейчас Хосок не в городе. В кои то веки решил выбраться на давно забытую дачу. Тут тихо, спокойной, и в доме тепло, правда не очень светло. Хосок как-то очень зациклился на тьме и свете. По приезду сюда он провел пару часов за уборкой пыли. Было лень, но из-за аллергии на пыль уборка была необходимо. Он вытаскивает из сарайчика шезлонг, который там пролежал года четыре, и теперь просто расслабляется, жмуря глаза от теплого солнца. Ночью он включает свет во всем доме, но он недостаточно яркий для полноценного чувства безопасности. Поэтому он заворачивается в одеяло и включает телефон, выкручивая яркость экрана на всю мощность. Он снова не спит, терпеливо дожидаясь рассвета. А потом долго стоит у окна с улыбкой на губах, стараясь запечатлеть каждый кусочек неба в своей памяти. Чонгук появляется в его жизни как-то то неожиданно, стремительно и непонятно. Хосок просто видит его на своем газоне за домом. Пацан развалился спиной на траве, жуя в зубах подожженную сигарету и держа в руках телефон. Чон не знает, что и думать, но подходит ближе, с намерением прогнать нахала подальше. Компания ему не нужна. Пацан, кстати, тоже выглядит испуганным. У него почти глаза на лоб полезли, а сигарету и траву он спас, подхватив ее на уровне груди. — Тут обычно никого не бывает, — неуверенно говорит парень. А Хосок молчит. Рассматривает его лицо и понять не может, почему оно кажется ему таким знакомым. — Я прихожу сюда иногда, — продолжает говорить он, попутно затушивя сигарету о подошву ботинка и так и остается держать ее в руках, кидать окурок на чужой участок как-то не хочется. Хосок не знает, что ему стоит сказать. Он так давно не открывал рта, чтобы заговорить с кем-нибудь, а тут от него требуют прямо-таки полноценные ответы. В конце-концов он просто махает на него рукой и уходит в дом, не дожидаясь ответных слов. После он снова спит до вечера, а потом бегает по дому в панике включая везде свет. Выглядывая в окно, он вновь видит того парня. На этот раз он сидит шезлонге и просто смотрит в небо, даже не курит. Утром Хосок традиционно вываливается на улицу немного подышать свежим воздухом. Воздух то свежий, но присутствие того парня в темных шмотках немного напрягает. — Как тебя зовут? — неуверенно спрашивает Хосок, стараясь не смотреть собеседнику в глаза. — Чон Чонгук. Свое имя можешь не называть, я его и так знаю, — на его губах хитрая улыбочка. Хосоку это не нравится. Он просто кивает, снова потеряв все слова. Творится муть. Чонгук ворвался в его тихую обособленную жизнь и так в ней и остался, не планируя в скором времени уходить. Время летит быстро, и Хосок даже не замечает, как так получилось, что прямо сейчас он сидит на одном диване с Чонгуком в своей гостиной на первом этаже и смотрит ночной показ фильмов по каналу со странным названием. Он облокачивается на его плечо, удобно прижавшись щекой к мягкой кофте. Смотрит фильм одним глазом и почти не слушает, что там говорят герои, он больше вслушивается в чужое дыхание и мерный стук сердца. Эти звуки намного приятнее бесполезной болтовни. Чонгук кладет руку на спинку дивана позади старшего, постепенно перемещая ее на чужое плечо, а потом и вовсе прижимает к себе поближе. У Хосока горят щеки, это хорошо видно. — Почему ты не спишь по ночам? — спрашивает Хосок. — Мне нравится небо. И тогда Хосок понимает, что они с ним совершенно разные, но при этом прекрасно дополняют друг-друга. Чонгуку наверняка нравятся закаты, раз он залипает на ночное небо. Но Хосок не спрашивает, лишь понимающе кивает. Они смотрят еще пару фильмов, а после Хосок тащит Гука на свой балкон, откуда прекрасно видно рассвет. Чонгук стоит рядом и не понимает, что от него хотят и что такого примечательного в восходах. Но Хосоку очень нравится, так что он готов простоять с ним рядом хоть целую вечность. Хоть целую вечность пялится на бессмысленные восходы ради него. Хосок чувствует себя так легко, наблюдая за просыпавшимся днем. Где-то вдалеке закричали петухи, первая машина проехала за воротами, а потом облака на линии горизонта стали ярко-желтыми. Так красиво. Хосок выдыхает очень громко, а потом неожиданно берет Чонгука за руку. — Чонгук, как ты думаешь, восход прекраснее заката? Или наоборот? — вопрос глупый и он заранее знает на него ответ. — Одно не может существовать без другого, — говорит Чонгук просто, сжимая его ладонь в своей покрепче. Хосок снова отмалчивается, а потом идет спать, сквозь сон чувствуя, как под весом прогибается вторая половина кровати. Чонгук смотрит на спящего Хосока. Думает, что тот очень похож на маленькое солнышко. А еще он так же красив, как и его любимейшие восходы. Лето пролетает быстро и Хосоку уже надо возвращаться в город, дабы продолжить учебу. Чонгук бы хотел уехать с ним, но он тут живет, на другом конце улицы. Прощаться оказывается очень сложно. Они стоят на платформе, ожидая электричку. Хосок смотрит младшему прямо в глаза, а тот смотрит в ответ. Обоим кажется, что от них словно кусок отрывают. Слышится гудок приближающего поезда, и Хосок еле сдерживает слезы. Ему так не хочется уезжать. Обратно в город, к его темным ночам и холодным улицам. Тут, с Чонгуком, он стал более терпимым к темноте, но что будет в его квартире, где он совсем один? Думать об этом не хочется. На прощание он крепко обнимает Чонгука, смазано целуя в щеку и утыкаясь лицом в шею, в последний раз вдыхая приевшийся запах его дезодоранта. Он бы очень хотел заплакать, но тогда младший сильно забеспокоится, а им этого не надо обоим. Хосок садится в электричку, на прощание еще раз целуя, а потом садится у окна, с болью смотря на удаляющийся силуэт и станцию. Так больно и грустно, будто он оторвал от сердца кусок и бросил на перроне. Он обязательно вернется, так быстро, как только сможет. Без Чонгука уже просто невозможно существовать.