мята, цитрусы и клубника

Кёлькён не уверена, зачем согласилась пойти на эту вечеринку, учитывая, что она не любит большие скопления людей и громкую музыку, бьющую по ушным перепонкам. Единственное, что нравится ей в подобных мероприятиях — это бесплатный алкоголь, но даже тот кажется каким-то невкусным сегодня, как будто его купили в самом дешёвом магазине в городе. Тем не менее, она пьяна в стельку уже спустя час, ведь, ну, что ещё она должна делать? Выпивка, как ни странно, абсолютно не расслабляет: Кёлькён, наоборот, чувствует, как нервы натягиваются тугой стрункой и так и норовят взорваться у неё в голове, превратив мозги в кашицу. Кислорода катастрофически не хватает, ей вдруг становится слишком тесно в этой квартире и в этой комнате, даже в собственном теле на самом деле. Ыну, затащившая её сюда, давно исчезла, и Кёлькён ни разу пока не заметила в толпе её лисьи глаза и рыжие волнистые волосы, которые она укладывала по крайней мере вечность. — Мне нужно на свежий воздух, — восклицает она в пустоту, и никто ей, конечно, не отвечает, так что она встаёт с дивана, на котором наверняка осталась впадина от её задницы, потому что она просидела на нём всё это время. — Воздух, воздух, — бормочет она, проталкиваясь через толпу прижимающихся друг к другу потных невменяемых подростков, задевая парочку из них плечом и получая вслед пожелания сгореть в аду. Ей плевать: ей не привыкать с её-то скверным характером и постоянными перебранками с каждым чёртовым человеком на этой планете. — Воздух! Кёлькён в конце концов добирается до балкона и широко улыбается, отодвигая в сторону дверь-купе. Ей в лицо ударяют запахи дождя и свежего хлеба из пекарни снизу, а ещё какой-то неизвестный аромат. Нечто вроде мяты, смешанной с цитрусами и клубникой; крышесносное сочетание. Она садится прямо на замёрзший пол, вытягивает ноги и закрывает глаза. Поспать ей, естественно, в таком положении не удаётся, но она хочет (немного) отдохнуть, чтобы получить (немного) приятных впечатлений от этой вечеринки. Её планы рушатся в следующее же мгновение, стоит ей услышать незнакомый низкий голос над ухом, обдающий горячим дыханием. — Если ты решила здесь спрятаться, то вали. Это место — моё, — голос звучит пугающе серьёзно, и она едва не поддаётся его влиянию, но вовремя одёргивает себя. То есть… какого хрена вообще? Она не обязана спрашивать чьего-то разрешения для того, чтобы забиться в крохотный уголок и подышать воздухом. — С какой стати? Ты что, купил это место? Кёлькён даже не трудится открыть глаза и посмотреть на парня, уединение которого она прервала, пока он не заявляет: — Да, это моя квартира, тупица! Она вмиг распахивает веки, часто-часто моргая, пытаясь разглядеть хозяина вечеринки сквозь сигаретный дым, который тот пускает ей в лицо, и кашляет, морщась. — Чего ты не веселишься, если сам же и закатил праздник? Зачем тебе прятаться? — А зачем тебе знать? — Не уйду, пока не узнаю. Парень садится рядом с ней, опираясь спиной на кирпичную стену, и ей наконец удаётся рассмотреть его, пусть и в профиль. У него чёрные волосы с поднятой гелем чёлкой, прямой нос с высокой переносицей и пухлые губы. И длинные густые ресницы, аж завидно. Кёлькён хихикает над этой мыслью и подаётся в сторону незнакомца, пальцем медленно касаясь его ресниц. Она видит, как он сглатывает и задерживает дыхание, и это очаровательно, совсем не вяжется с его бархатным голосом и грубым тоном. Она снова смеётся, роняя тяжёлую голову на его грудь, устав держать её на собственных плечах, различая между битами музыки из-за стенки бешеный стук его сердца. — Почему ты не веселишься? — повторяет она свой вопрос. Парень не спеша рассказывает о том, что у него сегодня день рождения и что это всё затеял его лучший друг, а он согласился, не смог заставить себя расстроить Куна, который обожает устраивать вечеринки. Кёлькён внимает его словам с улыбкой, по-прежнему головой на его груди, но до неё внезапно вновь доносится то сочетание: мята, цитрусы и клубника. Она глубже зарывается носом в чужую футболку, ведёт им выше, к шее, принюхивается, походя, наверно, на собаку-ищейку, и не зря: она обнаруживает источник амбре запахов, которым являются волосы незнакомца. — Ты вкусно пахнешь, — шепчет она. И взгляд, который она устремляет в его глаза, срывает крышу. Мгновение спустя её губы целуют чужие, тёплые, сухие, шершавый язык сплетается с её собственным, она притягивает парня ближе за затылок одной рукой, пальцами второй цепляясь за куртку на его спине. Ей невыносимо приятно, как никогда раньше, и она знает, что ни за что не позволила бы этому случиться в трезвом состоянии, поэтому она берёт от этого момента как можно больше, касаясь, мягкими движениями вторгаясь в чужое пространство, бормоча: «пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, не останавливайся».       ✿ Её зовут Чжу Кёлькён, она комок нервов и не умеет расслабляться, не залив себе в горло как минимум полбара. Его зовут Дун Сычен, и он обещает её научить.