В плену у лживых обещаний

       Ожидание угнетает. Тишина расслаивается на короткие рваные отзвуки, наводняя шумами беспокойное сознание: не то мыши копошатся в стенах, не то скрипят где-то на нижнем уровне прогнившие половицы. Мир, окружающий её, давно уже стал всего лишь собранием отрывистых звуков и мелькающих образов. Даже собственный голос теперь разбивается бусинами на отдельные искажённые эхом до неузнаваемости слова. Она сама иногда задаётся вопросом, может ли говорить. Этот гомон, что вырывается в неспокойный воздух, стоит ей только открыть рот, — её речь?        Некто стоит спиной ко входу в свои покои. Он вызывает в ней только брезгливую, полную желчного отвращения, ненависть. Но она его не тронет. Ни в этот раз, ни потом. Она не помнит, почему.        — Кто ты такая? — назойливым шёпотом спрашивает внутренний голос.        Он часто задаёт ей вопросы, на которые не остаётся ничего, кроме как молчать, поджимая губы. И он не один. Будто пять разных людей поселились в мыслях, не желая оставить её в покое, и каждый раз стремятся ранить очередной попыткой что-то узнать. «Как тебя зовут?» — свистит у самой головы. Она уворачивается. Есть всего три звука. Те, что откололись от её имени. Мягкая, мурлыкающая, мелодичная «м» и две резких, рваных, даже разящих слух «р».        Внезапно Некто приговаривает тишину к мучительной пытке своим шипящим потусторонним голосом.        — Ты пришла, — говорит он и поворачивается ко входу лицом. Он давно знает, что она здесь, но эти слова предназначаются кому-то другому. — Я ждал тебя.       Она тоже её ждала. Тень, будто отделившись от полумрака, вырывается вперёд и устремляется к нему. Остриё кинжала тусклым безжизненным отблеском бьёт в глаза. Как ей хочется, чтобы оно вонзилось в его горло, заставив захлёбываться хрипами вперемешку с грязной солёной кровью. Но тень медлит, пронизывая его лишь своим диким взглядом.        — Что значит «ждал»? — раздражённо спрашивает она. — Я даже не тронула твоих стражей. Только ты в моём списке. Меня не могли заметить.        — И не заметили, — язвительно усмехается он, а тень только озлобленно сжимает тонкими пальцами рукоять кинжала крепче.        — Какого чёрта?       — Я знал об этом, Мортред.        Красивое имя. Мелодичная «м», две разящих «р». Воровка! Это только её имя должно звучать так — ничьё больше. Голос тени кажется таким родным, знакомым, ласкающим слух, словно раньше она часто его слышала. Заслушивалась. Мечтала говорить так же плавно, текуче, звонко.        — Откуда тебе известно моё имя? — тень усилием давит в себе желание завершить порученное ей дело.        — Мы уже встречались, Мортред, — ему нравится звать её так, он смакует каждый звук, каждую букву, каждый слог. — Ты вот уже много лет приходишь ко мне, желая уничтожить. Это заканчивается по-разному. Иной раз ты убиваешь меня, реже это делаю я. Но одно остаётся неизменным: ты никогда не знаешь, зачем ты здесь.        — Заговариваешь зубы… — Мортред прижимает кинжал плотнее к его шее. Одинокая капля прочерчивает бордовую дорожку. — Я здесь, чтобы избавиться от тебя. Так пожелали Сёстры Вуали.        — Зачем? — тень не отвечает, отводя взгляд, а он высвобождается из хватки. — Если бы ты хотела меня убить, ты бы уже это сделала. Я не могу ошибаться.        Мортред отступает в нерешительности, взгляд её мечется кругом, будто ищет спасительную соломинку, а в темноте прячется тот самый ответ, который Некто давать не собирается.        Глаза его недобро сверкают светло-зелёным. Он кивает. Ей — не Мортред. Она складывает в покорном жесте ладони, затем опускает одну на пояс, откуда достаёт свой клинок. Тёмный, почти фиолетовый от крови и ржавчины, неровный, тупой, искорёженный. Он со скрежещущим шелестом отправляется в полёт, оставляя за собой полосу чернильного подвижного мрака, извивающегося, почти живого.       — Я бы предложил тебе сделку, Мортред, — скалится Некто. — Ты бы защищала меня, а я дал бы обещание тебе всё рассказать… Но у меня уже есть защитник.       — Чёртов Нериф! — шипит она, прижимая руки к груди. Оттуда, как масло разрезав её нагрудный доспех, торчит кривое окровавленное остриё, совсем затупленное. Ей кажется, что тень холодеет, она видит, как с кровью из тела той вытекает тепло. Мортред пытается зажать рану руками так, чтобы это прекратить. Но не получается. Ладони становятся влажными и красными. На момент больно сжимается её собственное сердце. Она бесшумно оседает на землю, а образ её раскалывается. В момент какая-то её часть оказывается рядом с Мортред и подхватывает её обмякшее тело. Глаза Мортред, такие глубокие, красивые, насыщенного зелёного оттенка, стекленеют, превращаясь в мутные безжизненные черепки, а бледные губы словно покрываются коркой льда.        — Ты?! — хрипло и почти безразлично спрашивает она.        От этого ещё больнее колет внутри. Она любит Мортред. Она помнит каждую родинку на её теле, каждый шрам, каждую особенную черту, будто день за днём видела ту в зеркале, смотрела в отражении на неподвижной водной глади. Мортред шепчет что-то одними губами. Она прислушивается, но ничего не может разобрать. Затем прижимает её крепче к себе. С головы Мортред слетает шлем, распуская тёмно-каштановые волосы, и раздаётся гулкий жестяной грохот. Какое-то странное желание пульсирует в груди. Она впивается в посиневшие губы своими, хочет вобрать всё, что застыло на них. Это почти похоже на поцелуй. Но разве поцелуем пытаются выпить мысли, впитать память?.. Она ощущает, как из глаз тёплыми ручьями льются слёзы.        — Ты изменилась, Меркуриал, — тихо цедит Нериф.        Она поднимает взгляд. Меркуриал? Оно тоже ей подходит. Меркуриал вынимает из плоти поверженной соперницы своё оружие, то охотно поддаётся, будто в её груди его ничего не держит, со звоном обрушивается вниз и бесшумно растворяется в стоячем разрежённом воздухе. Потухший взгляд Мортред следит за ним, и как только он касается деревянного пола, останавливается, окончательно потеряв ясность.        За спиной Нерифа тоже стоит она. Другая Меркуриал. Бесформенная, уродливая, как чернильное пятно. Глаза, такие же, как у Мортред, застилает водянистая мутная пелена. В её теле как будто живёт тот самый подвижный пульсирующий мрак. Она прозрачная и тёмная одновременно. И такая же ненавистная, как и Нериф.        Бережно уложив мёртвую Мортред на пол, она медленно поднимается и пристально смотрит ему прямо в глаза.        — Клинки Крейлера ещё с тобой? — спрашивает он, не обращая никакого внимания на ту, что стоит позади.        Меркуриал кивает на прикреплённое на поясе странного вида оружие, выглядящее так, словно кровавой ржавчиной срослись посередине два изогнутых меча.        — Спасёшь меня снова?        Она не отвечает, просто молча вынимает причудливую несуразную глевию и взмахивает ей, поражая ударом пустоту. Пространство в том месте шипит и пузырится до тех пор, пока ртутной лужей не стекает к её ногам, открывая проход всё в те же покои, где, отвернувшись спиной ко входу, стоит Некто.