tears and goodbye

      Алекс чувствует себя на удивление спокойно. Возможно, это потому что Джастин наконец-то сказал правду, и никому больше нет смысла сомневаться во всей этой истории с Джессикой и Брайсом. Да. Так и должно быть. Наверное. Наверное, так и должно быть, что Брайс, на котором лица нет, уходит в дом, Джесс в слезах где-то на улице совершенно одна, а Джастин стоит в стороне ото всех, упиваясь ненавистью к самому себе.       Было бы правильно пойти в его сторону сразу после всей этой перепалки, потому что Алексу не очень хочется оставаться в этом доме до тех пор, пока в душе Джастина не воцарятся мир и спокойствие, но ему всё-таки нужно дать немного времени. Это был тяжёлый шаг. Правда всегда падает камнем с сердца, но почему-то до сих пор страшно тяжело. Он уже привык к этому грузу.       Алекса хватают за руку, и он думает, что это Джастин, пришедший в себя, но это лишь Зак.       — Ты что тут делаешь с ним?       Алекс щурится.       — Он пришёл ко мне.       — У него какие-то неприятности дома? Снова? — Взгляд Зака становится каким-то печальным. Алекс не очень-то осведомлён на счёт того, что происходит за стенами квартиры семейства Фоули, но у них, видимо, не всё гладко, и близкие Джастина в курсе этого.       — Понятия не имею, он просто сказал, что ни ты, ни Джесс ему не ответили.       Алекс смотрит на сжатые губы Зака и его раздутые ноздри. Может быть, тот пытается найти себе оправдание.       — Почему ты его к себе пустил?       Алекс хочет сказать: «А ты почему нет, дружище?», но решает, что это, в конце концов, не его дело, он не должен вступаться за Джастина, у него даже нет какой-либо причины на это. Но он почему-то представляет себя на месте Джастина, и ему становится неуютно. Потому что он лишь волнуется о своей девушке, он всего лишь нуждается в поддержке, но все отворачиваются. И ему почему-то показалось, что Джастин Фоули чувствовал себя совершенно униженным, ожидая какого-то жалкого Алекса Стэндалла, от которого зависело, будет ли он сегодня спать на улице или нет. Алекса Стэндалла! Чёрт, это звучит совершенно абсурдно! Они не были близки настолько, чтобы оставаться друг у друга на ночь даже в то время, когда их отношения можно было назвать товарищескими.       «Видимо, дела у него действительно плохи», — думает Алекс. И кто он такой, чтобы в очередной раз навредить человеку? У Джастина сейчас чувства нараспашку, а жизнь расшатывается из стороны в сторону, как пьяный подросток на вечеринке. Алекс вспоминает Ханну. Он решает, что в Джастине намного меньше тех благородных позывов, что присутствовали в душе ранимой Ханны Бейкер, но, как ни крути - он всё же человек. И он, конечно, совершил ошибку… Много ошибок, но Алекс ведь видит, как тому плохо, разве нет? Это ли не должно служить причиной тому, что сейчас в его мыслях рождается убеждение в том, что он должен найти Джастина и сказать, что им пора. Джастин сделал своё дело, выставив правду наружу, хотя бы перед самим собой, Джессикой и Брайсом. Ничто не забыто.       Но уже ночь, и пора домой. Алекс оглядывается по сторонам, но нигде не видит Джастина. Вот Брайс на кухне, его видно в окно. Вот Монти вешается на кого-то. Вот Зак, что всё ещё стоит недалеко от Алекса.       — Ты не видел Фоули? — спрашивает Алекс, как бы между прочим.       — Он только что ушёл.       Зак хочет сказать ещё что-то, но Алекс тяжело вздыхает и бросает в его сторону:       — Пожалуйста, напиши, если увидишь его.       Алекс выходит через задний двор и огибает дом, чтобы подойти к машине, на которой они с Джастином приехали сюда. Они пришли к летнему домику с бассейном через дверь на кухне, зайдя в дом. Но Алекса тошнит от одной лишь мысли о том, что он может пересечься с Уокером. Ему кажется, что если он увидит Брайса, то бросится на него с кулаками, а у него не особо хорошо получается драться со спортсменами, судя по синякам и ссадинам на лице, оставленными Монтгромери. Он надеется, что Джастин просто не мог уйти далеко, так что у него есть возможность найти его на улице, пока он будет ехать в сторону дома. Поэтому он двигается очень медленно, ночью это никого не беспокоит, вокруг ни одного водителя, который бы мог возмутиться его улиточной скорости. Алекс внимательно вглядывается в темноту, ища глазами фигуру Джастина. Однако находит кое-кого другого.       Он тормозит, но не сбавляет хода.       — Джесс?       Она вздрагивает и оборачивается. Распущенные волосы падают на её лицо.       — Тебе не стоит ходить тут одной, окей? Я могу подвезти тебя?       — С тобой нет Джастина?       — Я не знаю, где он.       Джессика выглядит потерянной и не знает, что ответить. Но, тем не менее, садится на пассажирское сидение рядом с Алексом.       — Мне немного нехорошо, — выдыхает она, когда Алекс резко дёргается с места.       Он сбавляет скорость. Джесс бледная, у неё красные глаза, и Алексу хочется сказать, что всё будет хорошо, но он не особо уверен на этот счёт. Он задаётся вопросом, почему он не может ничего изменить, почему ищет решения лишь в силе? Он мог бы обокрасть Брайса, сделать что-нибудь с его шкафчиком. Но это звучит слишком по-детски и не подходит к его недетскому преступлению. Брайс Уокер заслуживает того, чтобы гореть на костре. Алекс бы хотел поджечь его дом.       — Остановись, — из мыслей Алекса выводит тихий голос Джесс, она хватается пальцами за дверь, пытаясь открыть её. — Алекс, остановись, быстрее!       Алекс резко тормозит, открывает её дверь и наблюдает за тем, как Джесс буквально вываливается из машины. Кажется, её тошнит. Алекс отстёгивается и тянется к ней, пытаясь собрать её волосы и откинуть их назад. Она прижимает дрожащие руки к груди и кашляет. Алексу жаль её, ему хочется помочь, но держать волосы — единственное, до чего он додумался. Возможно, это также является единственной вещью, на которую он вообще сейчас способен.       — Может, выйдешь и подышишь?       — Нет, — шепчет Джессика и резко садится на место. — Я хочу домой. Давай просто поедем туда, Алекс.       Алекс не спорит. Он, движимый каким-то порывом нежности, пристёгивает её и проводит ладонью по её волосам. Ему так жаль, что у них ничего не получилось, и что он давил на неё из-за секса, и что они с парнями составили этот список, и что он разрушил дружбу Джесс и Ханны ещё больше из-за того, что хотел отомстить своей бывшей. Это так глупо и низко, он не заслуживает того, чтобы сидеть с ней в одной машине и трогать её волосы. Они едут в сторону дома Джессики, и Алекс специально проводит ногтями по своему носу, задевая заживающую рану, надеясь причинить себе боль. Это лучше, чем резать вены, наверное.       В доме Джесс совершенно темно.       — Никого нет, — отвечает она на немой вопрос Алекса.       Он решает, что не может оставить Джессику и вызывается проводить её до кровати, обещая закрыть входную дверь и отдать ей ключи завтра. Ей слишком плохо, чтобы спорить, она с трудом переставляет ноги, и Алексу неприятно думать, что если бы он её не подобрал, она могла бы упасть сейчас где-то на тротуаре и извиваться в спазмах от подступающей тошноты. Джесс дрожит и начинает плакать, но Алекс понятия не имеет, что же ему делать с этим, так что просто включает светильник и находит что-то вроде тазика в ванной, оставляя его возле кровати Джессики. Он вспоминает, как они лежали на ней вместе, а их губы были почти одним целым, и ему становится дурно. Это всё из-за него. Всё, что произошло.       — Спасибо, — выдавливает из себя Джесс и падает на кровать, явно не намереваясь вести разговоры с Алексом.       Он нервничает, представляя, что в этой комнате был Брайс. Это точно всё из-за него.       Алекс закрывает входную дверь, когда слышит, как кто-то подходит сзади.       — Как она? — перед ним стоит Джастин, и он похож на того Джастина Фоули, который внезапно изменился после нескольких дней скорби всей школы по Ханне Бейкер. Такая же бледная кожа и потерянный хмурый взгляд, на голове что попало. Алекс надеется, что он хотя бы не обдолбанный, потому что вести в дом копа подростка под кайфом — довольно тупая идея.       — Какого чёрта ты ушёл? — Алекс не злился, но его волнение было бы каким-то чужим для их натянутых отношений, так что он намеренно сделал свой голос раздражённым. — Я искал тебя.        — Я побежал в сторону дома Джесс, чтобы… Ну, убедиться, что она дойдёт.       — Спасибо, что предупредил, — хмыкает Алекс.       — Спасибо, что довёз её, — шепчет Джастин.       — Я сделал это не для тебя.       — Я знаю.       Джастин опускает голову.       — Я, эм… Могу забрать свои вещи из твоего дома?       Алекс щурится.       — Зачем?       — Я не думаю, что ты захочешь оставлять меня на ночь… После всего, что произошло.       — Ты придурок, садись в машину.       Покрасневшие уши и бледная кожа Джастина ослепляют Алекса, его глаза серьёзно начинают болеть, когда он задерживает взгляд на лице Фоули. Это очень странно, потому что у него что-то ноет в груди, но не так, как обычно, когда он вспоминает о том, что виновен в смерти Ханны. Совсем по-другому. Он смотрел на Джессику после кассет почти так же.       — Спасибо, — шепчет Джастин, когда Алекс помогает ему с ремнём. Руки Джастина дрожат почти так же, как и у Джесс.       Алекс решает, что с Джастином нежничать не надо, того вряд ли начнёт мутить от быстрой езды, так что он срывается с места, надеясь оказаться дома как можно скорее. Эта история его достала и, честно говоря, он ужасно устал от всего, что сегодня произошло и хочет спать. Джастин Фоули на его пороге, правда о Джессике и Брайсе, открытая перед всеми — это всё слишком для него. Он был всего лишь свидетелем этой стычки у бассейна, но это его ужасно вымотало.       Они с Джастином пытаются зайти в дом как можно тише. Глаза Фоули по какой-то причине начинают наливаться слезами, когда он внезапно опускается на пол на кухне Алекса.       — Джастин? — как можно тише зовёт его Алекс.       Но он получает лишь совершенно потерянный взгляд голубых глаз в ответ. Почему-то волнения в груди нарастают, но он пытается контролировать себя. Хоть кто-то из них двоих должен оставаться хладнокровным в эту ночь.       — Тебе плохо?       Джастин закрывает глаза и медленно, рвано выдыхает.       — Можно мне… Попить? — дрожащим голосом произносит он, хватаясь за свой лоб.       Алекс хочет спросить, что Джастин предпочитает, чай или обычную воду, но одного взгляда в сторону Фоули, который пытается вырвать свои волосы, хватает, чтобы понять: тому глубоко плевать. Стэндалл даже не уверен, что тот действительно будет пить что-либо. Возможно, ему просто надо держать в руках кружку или стакан. А может он хочет что-нибудь разбить. Это было бы херово, но Алекс бы понял.       Он решает налить Джастину воды и удивлённо наблюдает, как тот поспешно выхватывает из рук Алекса стакан и выливает всё его содержимое себе на голову. Алекс отскакивает в сторону.       — Какого хуя, Джастин? — шипит он, раздражённо выхватывая стакан из его рук. Джастин опять играет с ним в молчанку. Алекс хочет накричать на него, но его папа и брат спят, а ещё это просто тупая идея, так что он берёт Фоули за руки и поднимает его, а потом подталкивает наверх, в сторону своей комнаты. Там запасные полотенца, Алекс не может позволить своему никудышному гостю спать на диване с мокрыми головой и шеей.       Он усаживает его на кровать и включает светильник, спешно открывает ящик и кидает чистое полотенце прямо на голову Джастина. Тот не реагирует.       — Джастин, блять, вытри голову, ты нахрен заболеешь.       Тот поднимает глаза на Стэндалла, и сердце Алекса пропускает удар, потому что даже на мокрых щеках можно отчётливо различить слёзы Джастина, которые тот, видимо, уже перестал сдерживать.       — Ты издеваешься, — говорит Алекс слишком тихо и решительно подходит к Джастину, начиная вытирать его волосы. Тот сидит и не двигается, позволяя Стэндаллу заботиться о нём, сушить голову и обтирать шею, проводить полотенцем по мокрым щекам.       — Снимай куртку, она нахрен промокла.       Джастин слушается, откидывая спортивную куртку под ноги и оставаясь в майке с рубашкой, которые, вроде, остались сухими. Его немного морозит, но он не может понять, от холода это или от того, что он сдерживается, чтобы не начать рыдать в голос прямо в спальне Алекса Стэндалла.       Алекс уже собирается закончить с тем, чтобы сушить волосы Фоули, когда Джастин внезапно обвивает руки вокруг его талии, утыкаясь носом куда-то в рёбра Стэндалла. Тот настолько поражён, что не решается сказать что-либо или оттолкнуть его.       — Я не был рождён таким, Алекс, — отчётливо и почти спокойно говорит Джастин.       Алекс видит, как вздрагивают плечи гордого Джастина Фоули, чувствует, что рубашка становится влажной где-то в районе груди. Он верит этим словам, он знает, что это абсолютная правда. Он хочет стать свидетелем самой откровенной истерики Джастина, но в то же время понимает, что слёзы этого парня почти прожигают в нём ядовитую дыру. Чужая слабость пронзает его в самое сердце. Это неправильно. Джастин не должен быть одинок и он точно не должен обнимать Алекса Стэндалла — человека, с которым он не был близок настолько, чтобы открывать ему свою израненную душу. А Алекс совершенно точно не должен испытывать к нему жалость. Потому что… Потому что это он, Джастин Фоули. Его имя упоминается в жестоком завещании Ханны Бейкер целых два раза. Он совершенный грешник, он на втором месте после Брайса Уокера в негласном списке ублюдков с кассет. Но теперь он здесь. Он в комнате Алекса, у которого внутри всё переворачивается, когда он начинает думать о том, почему Джастин Фоули умеет рыдать так тихо.       — Я ненавижу всё вокруг, я ненавижу себя, — внезапно горячо шепчет Джастин в Алекса, из-за чего кожа под рубашкой покрывается мурашками. — Я хочу быть уничтоженным.       В груди всё взрывается, а миллион осколков врезается в нервные окончания. Чувства Алекса обостряются, всё вокруг такое яркое, даже ядовитое, и когда его пальцы зарываются в ещё влажные волосы Джастина, он почти задыхается. Ему так много хочется сказать, но последние слова Фоули крутятся в его голове, словно это самая яркая мысль, которую он услышал за всю свою жизнь. Он надеется, что это не просто чужое чувство, внезапно сроднившееся с ним, потому что он, вроде как, чувствовал то же самое всё это чёртово время.       У Алекса плывёт перед глазами, потому что он осознаёт то, что не может помочь Джастину. Он сам такой же сломленный и потерянный, только все его слёзы уже были пролиты. В полном одиночестве. Может, единственным верным решением будет просто оставаться рядом с ним?       Джастин отталкивает Алекса от себя так грубо и внезапно, что Стэндалл почти падает на пол.       — Почему ты молчишь? Скажи, что я ничтожество, скажи, что я заслужил это, — голос Джастина всё-таки срывается, он хрипит, и слёзы становятся неотъемлемой частью его речи. — Я знаю, что ты осуждаешь меня. Не будь лицемером, Алекс, сорвись на мне, прокляни меня, потому что я заслужил твою ненависть.       Алекс садится на кровать рядом с ним и пытается подобрать верные слова, пока Джастин жалко всхлипывает, пряча глаза за ладонями. Тысяча никчёмных утешений крутится в голове Алекса, но он точно знает, что все они бесполезны, так что он пытается сказать самое искреннее и честное, что только может:       — Я не ненавижу тебя. Я понимаю, что ты чувствуешь сейчас.       Джастин смотрит в его сторону всего лишь миг, а потом обнимает лицо Алекса своими ладонями и целует его губы просто потому что они произнесли то, что произнесли. Фоули был одержим бредовой идеей — почувствовать эти слова на вкус. Но он почувствовал лишь вкус собственных слёз, оставшихся на его губах. Ему стало стыдно за то, что эти слёзы теперь на губах и щеках Алекса.       Они неспешно, почти неохотно, отстраняются друг от друга и оба выглядят совершенно разбитыми.       — Это не значит, что я влюблён в тебя или что-то подобное, — говорит Джастин, но даже человеку, что впервые слышит и видит его, даже человеку, что не знает языка, на котором он говорит, были бы ясны горечь и опустошённость, проскользнувшие в этих словах.       — Хорошо, — спокойно кивает Алекс, зная, что этот поцелуй уже разрушил слишком много для них двоих.       И затем они снова встречаются губами и уже не могут оторваться друг от друга, даже когда у них едва-едва хватает воздуха, даже когда они принимаются стаскивать друг с друга одежду и давятся сдержанными стонами. Джастину кажется, что теснота и тепло тела Алекса могут склеить его хотя бы на эту ночь. Стэндалл просто чувствует, что должен быть здесь, оживать под ласками Фоули и жертвовать себя этому несчастному грешнику. Ему кажется, что он был создан лишь для того, чтобы прожить эту ночь, хотя бы до утра заменяя слёзы, уничтожающие их обоих, на румянец и сладостно-тяжёлое дыхание.       Алекс боится, что это его слишком эгоистичное желание спасти Джастина Фоули довело их до того, что они потные и липкие прижимаются друг к другу перед рассветом.       Джастин волнуется о том, что произошедшее является таким же давлением на жалость, как и просьбы пустить переночевать или отвезти к Джесс. Возможно, что Алекс просто пытается быть добрым и понимающим. Это пугает Джастина слишком сильно, потому что его ночь с Алексом можно в таком случае назвать насилием. Эта мысль настолько яростно и оглушительно бьётся в его сознании, что он отстраняется от почти заснувшего Алекса с первыми лучами солнца, пробивающимися в комнату. Он ждёт пения птиц, поднимается под него с кровати и обматывает полотенце, которым Алекс вытирал его волосы вокруг бёдер, отправляясь на поиски душа. Алекс не спит, когда Джастин выходит из комнаты и лишь думает о случившемся до его возвращения, так и не приходя к однозначному ответу о важности и сути случившегося.       После того, как Алекс возвращается из душа, они оба спускаются в гостиную, в полной тишине завтракают и пьют кофе. Джастин подслушивает разговор отца Стэндалла, получающего повестку для сына. Алекс почти благодарен родителям Ханны, надеясь на то, что вскоре сможет рассказать всё, что только можно. Он заслужил это наказание.       Джастин хватает его за руку, когда они собираются выйти из дома.       — Я пойду к Джесс, — говорит Джастин, не глядя Алексу в глаза.       — Ладно, — отвечает Алекс, потому что это единственное, что приходит ему в голову.       — Я попробую… я попрошу прощения у неё, наверное.       Они молчат, смотря в разные стороны.       — Спасибо, что, эм… Был со мной ночью, — шепчет Джастин и, подумав, что это звучит как никчёмная благодарность за секс, тут же краснеет. — Что помог справиться со всем этим.       Алекс молчит. Он не хотел благодарностей, потому что они как будто стёрли всю интимность и значимость того, что произошло между ними. Он тяжело вздыхает, вспоминая слёзы Джастина. Фоули расценивает это по-своему.       — Прости, я больше не потревожу тебя.       Алексу хочется закричать, потому что он хотел бы, чтобы Джастин потревожил его. Он хотел быть значимым, помочь справиться с этим тяжёлым периодом. Возможно, он просто не хотел снова оставаться в тихом и печально-трагичном одиночестве, почувствовав рядом кого-то живого и такого же сломанного. Он готов переживать это снова и снова. Он готов стать единственным человеком, который откроет Джастину Фоули дверь снова.       Но Алекс молчит, потому что Джастин собирается идти к Джесс. Кто он такой, чтобы его останавливать? Лишь утешитель на одну ночь, сдувающийся спасательный круг посреди океана — вот кто он. Есть какая-то надежда, а исход всё равно ясно вычерчен где-то впереди. И будущее не ждёт их счастливых улыбок.       — Береги себя, — Джастин сжимает плечо Алекса, и он не чувствует никакого значения в этом жесте. Джастин ничего в него и не вкладывал, зная, что показывать свою нарастающую печаль и внезапную нежность, возникшую при взгляде в сторону Стэндалла, не нужно. Он боится, что Алекс снова прогнётся под его натиском, а он больше не хочет никого мучить.       Алекс кивает, его колено странно дёргается, словно он хочет догнать уже уходящего Джастина. Он пытается представить, как рассказывает о Ханне Бейкер перед камерой, и ему становится легче. Он сможет сберечь историю и отдать её в руки правды.       Он надеется, что сможет сберечь себя и отдаться одинокому и истерзанному сердцу Джастина, которое было открыто для людей, не заслуживших это. Но Алекс сам не считает себя достойным искалеченной любви Джастина, хотя бы её остатков. Он был бы рад увидеть эту разбитую душу снова, он хотел бы склеивать её по частям, отдаваясь Джастину хоть каждую секунду, потому что это такая малая цена за то чувство важности…       Это всё крутится в его голове до вечера. Он сидит на кровати и смотрит в зеркало, понимая, что он чёртов эгоист.       Поэтому, стреляя ночью в висок, он винит во всём лишь себя.