За Веру, Царя и Отечество!

В руках у майора Дегуршафф мне стало совсем хреново. Снизу проносилась играющая солнечными бликами синяя гладь моря, в голове мутилось, кровь капала вниз с набухшего на боку летного комбеза то отдельными каплями, то тонкой струйкой, а в лицо бил встречный ветер. Я позволил себе расслабиться в хватке сестрички и, разом распустив боевые, защитные и левитирующие плетения, занялся лечебной магией, вложив в нее последние остатки маны. Все, я на сегодня отвоевался, надо хотя бы остановить кровь. Теперь моя надежда лишь на японца – он вывезет. Вот чего у моей сестрички не отнять, так это умения выполнять свою работу на совесть, с немецко-японской тщательностью и добросовестностью. А что вы хотите от прожженного трудоголика и карьериста в погонах? Если уж Дегуршафф взялась меня выручать, то можно быть уверенным – она это сделает наилучшим образом. Я же хотел дотянуть до своих в сознании, а не безвольной тушкой или того хуже – склеить ласты в полете. Не то чтобы я боялся умереть… но сделать это прямо сейчас было бы свинством с моей стороны по отношению к собственному батальону и Матвею Филипповичу. А кроме того это означало бы, что альбионский премьер все же добился своей цели и тандема сестер Дергачевой-Дегуршафф больше не существует. Облезет толстый Джон, не дождаться ему такого подарочка… В который раз уже сказывалась критическая уязвимость, связанная с моим тщедушным тельцем. Не держит оно удар без магической защиты, хоть ты тресни. Вроде бы до печени своим ножом полковник не добрался, но для меня истечь кровью от серьезного пореза как нечего делать, я же девчонка весом чуть побольше двух пудов, а рана, сука, глубокая. Но надо выдержать, из худших выбирались передряг… В общем, до Гибрайтара мы с японцем долетели. Боя с американскими магами не случилось: когда они увидели взлетавший со скалы двести третий батальон Дегуршафф, а следом за ним и дежурное звено моего триста второго, то приняли единственно верное решение – срочно возвращаться на свою подводную лодку и драпать как можно быстрее. Догнать и уничтожить Дегуршафф до встречи с ее магами они не успевали, а принимать бой с двумя элитными батальонами русских и имперских магов? Чистое самоубийство, без шансов. А вот спастись им времени хватало, пусть и в обрез – Гибайтарский пролив не слишком широкий, но весьма глубокий, разнонаправленные подводные течения затрудняют наблюдение, поэтому я и не обнаружил засады. Заклятьями успевшую погрузиться глубже сотни метров подлодку не достать… За все время полета Дегуршафф не сказала мне больше ни слова. Окруженная плотным строем своих бойцов, она лично донесла меня до развернутого недалеко от нашего особняка госпиталя, передав прямо в руки взволнованному Пашке. Юля и ее маги из звена поддержки были здесь же и сразу начали накладывать на меня лечебные плетения и снимать комбинезон, чтобы добраться до раны. И лишь когда я оказался перебинтован и зафиксирован на носилках, сестричка высказала мне все, что она думает. - Отойдите в сторонку, дайте мне поговорить с вашим командиром, - тихо сказала она на имперском. – Это важно и не займет много времени. - Но госпожа майор, раненая нуждается в срочной операции, - тут же возразила Юля. - Вы поговорите с моей невестой потом, когда ей станет лучше, - грудью заслонил носилки со мной Пашка. Я лишь бессильно скрипнул зубами, услышав про «мою невесту». Убью стервеца... потом. Но для Тани эти тонкости были пофигу. - Я сказала, оставь нас наедине, капитан! – выпучив глаза, заорала на Никифорова майор Дегуршафф, разом потеряв все свое спокойствие. – Что непонятного, шайссе?! Заберешь своего командира через пару минут, ничего с моей сестрой не сделается. - Я не покину Таню! – упрямо мотнул головой Пашка. Юля тоже не сдвинулась ни на шаг. - Делайте, как она говорит, - с трудом просипел я. – Это приказ, капитан Никифоров! Поджав губы и кинув на японца сердитый взгляд, Юля отошла в сторону. Паша, чуть помедлив и подчиняясь моему взгляду, нехотя последовал за ней. - Желаю тебе скорейшего выздоровления, русский, - подождав, пока мои офицеры отойдут, сказал японец, успокаиваясь. - Раз уж я не уронил тебя, пока нес. - А хотелось? – поморщился я. - Хотелось. Но это было бы неправильно с политической и карьерной точек зрения. Парламентер утонул, американцы сбежали, над морем остались только мы с тобой. В твоей смерти могли обвинить меня, а может и весь Райх, что имело бы очень неприятные последствия. Но нашим отношениям конец. - Почему? Потому что я не захотел предавать свою страну и дезертировать, как нам предлагал толстый Джон? - Не прикидывайся дурой, сестренка, - ухмыльнулся японец. – Я должен был сообразить раньше, но до меня только сейчас дошло… Ты ведь, оказывается, самый настоящий фанатик. Расчетливый и жестокий. Но это еще ладно, ничего страшного… Если бы ты заботился о себе и своей карьере, я смог бы это понять. Сам такой, - нехорошо улыбнулся японец. - Если бы ты хотел, чтобы наступил мир, и вся эта бойня закончилась, - вздохнул он, - то я не сказал бы ни слова против. Но тебя же это все не волнует! - осклабилась Дегуршафф. – Ты и в самом деле думаешь лишь о России, а на все остальное тебе решительно плевать! - Я никогда не делал из этого секрета. С чего вдруг ты так завелась, майор? - Не то..., - отмахнулась Дегуршафф. - Я думал, что мы с тобой... как это у вас говорят - два сапога пара, вот. Что ты тоже пошел в армию и носишь маску патриота ради карьеры! Что ты хочешь занять теплое место в офисе и каждый день пить хороший кофе с шоколадом и командовать другими, вместо того чтобы жрать кислую капусту с гнилой картошкой и тяжело работать самому! Как еще в этом сословном мире приютской девочке выбиться в люди, если не через службу? Я не знаю другого способа, поэтому не удивительно, что мы оба надели погоны... Но ты не такой! Тебе решительно наплевать на себя и свою судьбу! А заодно на свой батальон, на мой Райх, на всю эту войну и на то, сколько на ней прольется крови, лишь бы русским было хорошо. Если Россия от этого выиграет, то пусть весь мир горит в огне, не так ли, сестричка? Если Райх надорвется, воюя со всем миром в союзе с Россией, а твоя страна получит наши деньги и ресурсы, ты будешь только счастлив. Общие интересы наших стран, о которых говоришь ты, и всеобщий мир, которого хочу я, чтобы занять в нем подобающее мне место, для тебя пустой звук. И, самое главное, ты и меня ухитрился сделать своим орудием, которое работает на Россию. Меня, Таню Дегуршафф, майора серебряных крыльев! Поэтому ты даже не задумался над предложением толстого Джона и сразу атаковал – нельзя было допустить, чтобы я приял самостоятельное решение. - Слышать обвинения в фанатизме и жестокости от демона Рейна, как минимум странно, - с трудом пробормотал я. – Ты, знаешь ли, тоже не подарок, сестричка. Что за истерика? Будь тоже патриотом своей Империи сколько угодно, я разве против? Слушай, мне сейчас трудно говорить. Может быть, перенесем беседу на более удобный момент? Когда мне полегчает, а ты подобреешь? - Не стоит. Я уже все сказал. Запомни – я не твое орудие! Работать на Россию я не буду, доверять тебе я тоже не могу. Все наши личные договоренности разорваны, я буду думать, что мне делать дальше сам. Надеюсь, мы больше не увидимся, русский! Дегуршафф повернулась и пошла прочь от носилок, держа спину ровно как при строевом шаге. А я почувствовал, как на меня снова накатывает слабость вместе с ознобом. Я еще успел увидеть склонившиеся надо мной лица Юли и Пашки, а затем все-таки потерял сознание, проваливаясь в темноту... Пришел в себя я, лежа на застеленной свежим накрахмаленным бельем койке и укрытый теплым одеялом. Огляделся вокруг, рассмотрев небольшое пеналообразное помещение, в которое кроме койки влез еще металлический стол, раковина для мытья рук, шкаф для медикаментов с мединструментами и бестеневая лампа. Из приоткрытого иллюминатора веет легкий, пахнущий морем ветерок и слышны крики чаек, корпус корабля чуть вибрирует, слышна работа машины. Все понятно, я в каюте на Меркурии, но не в своей, а в одной из зарезервированных за медицинской службой. А наш крейсер уже вышел в море, хотя далеко от берега отойти не успел. Общее состояние... да все бы вроде ничего, только забинтованный бок саднит и чувствуется сильная слабость. Какая это у меня уже лычка за тяжелое ранение? Вторая вроде? Да уж, с такой жизнью не то что до пенсии, а до совершеннолетия моей Танечке не дотянуть. За дверью в каюту я вдруг услышал какой-то шум – кажется, знакомый голос что-то негромко спросил у часового, а затем она распахнулась, и на пороге появился капитан Валк собственной персоной. Бросил на меня внимательный взгляд и, заметив что я лежу с открытыми глазами, прямо таки просиял лицом. - Танюша? Никак очнулась, дочка? - Вашими молитвами, Зиновий Федорович, - вяло улыбнулся я. - Радость-то какая! А я всегда говорил – наша Таня маг дюже сурьезный. Ей на небесах сами ангелы помогают! Оклемается она, не оставит нас сиротами. Подожди, я сей момент за дохтуром пошлю... Я тихонько потянул носом – от капитана первого ранга пахло крепким табаком и совсем чуть-чуть веяло свежим водочным запахом. Вроде бы он принял сегодня не больше обычного, что это он так расчувствовался? - Зачем мне доктор Зиновий Федорович? Если и так ангелы помогают? - Ангелы – они на небеси, Таня, - вздохнул капитан. - А у нас, у грешных, на земле свой порядок, если кто заболел или ранен, то дохтур нужен. - Погодите, Зиновий Федорович, не надо доктора. Подождет он чуток, со мной уже все хорошо, - сделал я страдальческую гримасу. – А то набегут все разом... Велите лучше подать теплого сладкого чаю побольше, пить очень хочется. И расскажите, что вообще происходит? Почему я на борту, а не в госпитале? - Точно все хорошо? – недоверчиво посмотрел на меня Валк. – Не лукавишь, госпожа полковник? - Ей-богу! – осторожно подняв правую руку, перекрестился я. Поговорить с Валком мне удалось не больше четверти часа. Но основную информацию за это время я у него успел выведать. Оказалось, что после операции я провалялся без сознания чуть меньше суток. Но, по словам доктора, ничего шибко серьезного со мной не случилось. До крупных артерий или внутренних органов полковник своей суомкой дотянуться не сумел, антимикробную магию на меня наложили качественно. Но крови я потерял немало, а на переливание хирург не решился. Здесь эта процедура известна, но отработана пока неважно, а кровь мага – штука капризная, может произойти отторжение... В общем, меня заштопали, убедились, что давление и пульс хотя и слабые, но стабильные и оставили выздоравливать. Но телеграмму о случившемся в Питер дали. А оттуда уже через три часа прилетел ответ Реброва: бросать все, грузить раненного полковника Дергачеву и ее батальон на борт Меркурия, а затем полным ходом следовать в Севастополь. И обещания всяких страшных кар, если с Дергачевой что-то случится по дороге. Поэтому я и лежал в каюте один: Пашка принял командование батальоном и вместе с Сан Санычем и офицерами Валка сейчас разбирался со спешно сваленным во время экстренной погрузки имуществом, а вызвавшуюся быть моей сиделкой Юлю доктор позвал помочь магией другим тяжелораненым, которых мы забрали с собой в Россию. Вот так неожиданно завершилась наша Гибрайтарская компания. Больше ничего капитан мне рассказать не успел. Потому что к нам заглянула Юля и сначала обрадовалась моему выздоровлению, а потом сходу наехала на капитана за то, что он немедленно не позвал доктора, и выставила Валка прочь. Затем прибежал Пашка и начал задавать какие-то дурацкие вопросы, а следом за ним появился врач и выгнал своей властью из каюты сначала Пашку, а после моего осмотра с перевязкой и Юлю, заявив, что раненой требуется отдых и сон. Против чего я не сильно и возражал – основную информацию я уже получил. А отдых мне действительно требовался, я хотел успеть восстановить силы к возвращению в Питер. В принципе Ребров рассудил верно – нам на Гибрайтаре больше делать нечего. Это по большому счету имперская территория и Райх за нее заплатил России сполна: деньгами и технологиями, станками и заводами, выгодными нам торговыми соглашениями. Пусть он теперь ее содержит и защищает. Конечно, право свободного прохода Гибрайтарского пролива Россия за собой оставляет. Так же как и военную базу на Гибрайтаре сроком на девяносто девять лет. Но это, по большому счету, лишь демонстрация флага и задел на будущее. Резона всерьез вкладываться в эту базу и тем более постоянно держать там батальон элитных магов, у страны пока нет. Слишком далеко Гибрайтар от России и слишком слаб пока наш флот относительно главных европейских игроков. Может быть позже, через пару десятилетий, мы еще вернемся к этому вопросу. Но не сейчас, не в нынешней международной обстановке. Если говорить откровенно, мой план о всеобщей мирной конференции после захвата пролива отправился псу под хвост. Воли к борьбе никто не потерял. Как там говорила Дегуршафф в анимешке из прошлой жизни? Люди не всегда рациональные существа? Она же, кстати, утверждала на военном совете перед атакой Гибрайтара, что бритты объединятся с американцами, ровно это и произошло. Приходится признавать, что сестренка была права, а я нет... Паскудно получилось, что мы опять поссорились. Ладно, пока есть время надо отрефлексировать свои ошибки, и придумать план «Б», - так размышлял я, лежа в койке и глядя в потолок. Орб мне принесли по первому требованию и прикосновение к холодному, искрящемуся внутренним светом камню элениума «тип девяносто пять» придавало мне сил. Доплыли мы без проблем. Погода в Средиземном море стояла отличная, разве что недалеко от Млаты Меркурий и эсминцы сопровождения немного покачало на свежем ветру. Проливы мы прошли на рассвете, без всяких осложнений, хотя готовый к бою батальон под командованием Пашки дежурил на палубе. Было у меня опасение, что альбионский премьер успеет натравить на нас Ильдойский или Иберийский флот. Или вмешаются остатки француазских военно-морских сил и альбионского средиземноморского флота, которые сейчас базировались где-то в Африке. Но обошлось. Как бы этого не хотелось американцам с бриттами, таскать для них каштаны из огня и развязывать войну с Имперско-Российским союзом другие страны пока не спешили. Выгоды сомнительны, а огрести можно в два счета. А может быть нас просто не нашли - эскадра шла полным ходом и соблюдая радиомолчание, а парочка дежурных магов творили несложные заклинания иллюзии. К причалу Северной бухты Севастополя Меркурий прибыл ночью, и я впервые за время плавания покинул каюту и сошел по трапу на берег на своих двоих, одетый по всей форме и сопровождаемый комэсками: Пашкой и Сергеем Коротяевым. Меня еще пошатывало от слабости, а соленый морской воздух кружил голову, но в целом путешествие пошло моему тельцу на пользу. Я успел отлежаться, отъелся шоколадом, печенкой и черной икрой с небольшим количеством красного вина, восстановив часть кровопотери, рана почти не болела, а магические плетения получались почти как раньше, хотя маны для их наполнения было еще маловато. Но это дело наживное, можно сказать я вернулся в строй и надеялся, что лодырничать, отлеживаясь в госпиталях мне больше не придется… Но куда там... прямо на причале меня ждала машина с красным крестом и аж трое докторов во главе с личным лейб-медиком его Императорского Величества Боткиным. На мои попытки отказаться от их услуг мне сунули в нос бумагу с подписью Императора, в которой черным по белому было написано, что этот консилиум волен делать со мной что угодно, после чего посадили в автомобиль и увезли на вокзал, где к моим услугам был готов целый вагон в санитарном поезде. - Лечитесь на совесть, госпожа полковник, - строго сказал мне Боткин, блеснув стеклами очков над густой бородой. - Прописываю вам еще как минимум неделю постельного режима. И даже не пытайтесь возражать! Это приказ его Величества. Считайте, что ваше здоровье вам больше не принадлежит. - А кому оно принадлежит? – оторопел я. - Государству. Всей России. Вы теперь у нас национальное достояние. Так что дорога до столицы прошла у меня под стук колес и в полной праздности. Как я ни просил врачей и охрану, мне даже свежих газет и журналов почитать не дали, чтобы не тревожить ВИП-больную. На все был один ответ – спите и отдыхайте, госпожа полковник, ни о чем не волнуйтесь, вам вредно напрягаться. В Питере поезд встретила на вокзале новая машина с красным крестом на дверцах и меня отвезли лечиться дальше куда-то за город, в небольшой особняк посреди соснового бора, принадлежавший спецотделу. Где меня на четвертый день заточения и посетил Ребров, когда я уже совсем извелся от безделья и отсутствия информации и даже начал всерьез вынашивать план побега. А почему бы и нет? Орб при мне, магия почти восстановилась, так какого хрена? - Ну, здравствуй Таня, - улыбнулся глава правительства, неожиданно войдя в мою палату сразу после обеда. Одетый в белый халат поверх костюма-тройки, с дипломатом в руке он выглядел солидно и уверенно, но я заметил его усталый взгляд и набухшие мешки под глазами. - Экая ты смешная девчушка в пижамке! Прямо милашка, - добавил Ребров, глядя на меня сверху вниз. - Ага, я милая. А еще няшная и кавайная, - осклабился в ответ я, сидя на кровати. – Только мундир мне верните-с, ваше высокоблагородие! А то я вместо кавая здесь такую лютую яндере-с устрою-с, что вам небо в овчинку покажется! Какого хрена меня тут пичкают микстурами, когда я уже здорова?! Или я арестована?!! - Вот теперь узнаю нашу Танечку, - улыбка медленно сползла с лица Реброва. – Как всегда уже на взводе, злая словно сто чертей и сыпет непонятными словечками... Значит и вправду здорова. Вернут тебе мундир, не переживай. Но и ты меня пойми – когда я получил телеграмму, что ты ранена и лежишь без сознания, то я места себе не находил! Не дай Бог, тебя потерять! Мы за твое здоровье молебен по главным российским монастырям заказали, Патриарх лично распорядился! Да что там я, ты даже не представляешь, для скольких людей ты стала символом… Нет уж Таня, так не пойдет, сначала лечись, а потом помогай нам! Проблем по горло! Мы с твоей подачи вместе эту кашу заварили, вместе и расхлебывать будем!