Обливиэйт не поможет

Взглянув на заляпанный маслом фартук, Тина поморщилась, но Луи это, кажется, ничуть не взволновало. — Ваш хот-дог, мисс. Двойная горчица и острый лук. Едва отойдя от лотка, Тина позорно вцепилась в булку зубами, как голодная уличная собака. Что бы там не ворчала Куинни, не-маги знали толк в еде. Маглы. Так сказал бы Ньют. Ну, вот опять! Форменное сумасшествие с британским акцентом. Какой-то растяпа налетел на нее в толпе? Ньют. Зачарованная зефирка, выбравшись из кружки с какао, уползла за сахарницу, оставляя липкие коричневые следы на столе? Ньют. Бернадет, столкнувшись с Тиной нос к носу в лифте, отвела взгляд? Ньют. И даже Серафина Пиквери, приветливо улыбнувшаяся Тине с портрета, — опять во всем виноват Ньют. Ругая себя за слюнтяйство, Тина Голдштейн перевесила портрет, перестала пользоваться лифтом и завязала с какао. Теперь только чай. Какой? Разумеется, благородный «Эрл Грей». Истинно британское происхождение чая тут совершенно ни при чем. Теперь вот и недоеденная булка с сосиской полетели в урну. Отныне только здоровая еда, наколдованная заботливой сестрицей. Больше никаких дурацких ассоциаций! Вот только если бы на работе на нее перестали так таращиться и приукрашивать невероятную историю с обскуром еще более невероятными событиями. Даже в МАКУСА гриф «совершенно секретно» был не более чем условностью, а за прошедшие полгода Тина потеряла счет допросам. «Какие отношения связывали вас с Персивалем Грейвсом?» «Правда ли, что мистер Грейвс критиковал мягкую политику Серафины Пиквери?» «Известны ли вам имена мракоборцев поддерживающих мистера Грейвса в его нелюбви к не-магам?» «Вы можете подтвердить, что приятельские отношения вашей сестры и некого Якоба Ковальски разорваны окончательно и бесповоротно?» Про нападение на палачей МАКУСА никто и не вспомнил. Видимо солидная прибавка к жалованию стала тем самым извинением, которого Тина так и не дождалась. Так же как не дождалась ответа на вопрос о местонахождении Геллерта Грин-де-Вальда. Хмыкнув в густую иссиня-черную бороду, незнакомый Тине следователь посоветовал побольше отдыхать и не волноваться по пустякам. Даже Абернети стал пугающе учтив. Маленький любопытный крысеныш. Видимо, теперь какой-то другой везунчик станет отлавливать бестолковых иностранцев-магов по всему Нью-Йорку, притаскивать их в отдел и выпытывать разрешение на палочку. Если бы не Ньют… Да сколько можно! Тина мысленно взвыла. Пожалуй, он нашел бы это забавным. Амбициозная волшебница средней руки, практически единолично устроившая грандиозную заваруху, не могла выкинуть своего спасителя из головы. А хваленой смелости мракоборца хватило только на то, чтобы в нужный момент задать вопрос о бывшей подружке. Прелестно. И очень по-взрослому! Впрочем, Тина малодушно надеялась, что Скамандер не придал этому особого значения, а сразу после отплытия заперся в каюте с чемоданом, чтобы отчитать нюхля за украденную серебряную мерную ложку и проверить свежую кладку яиц окками. Глупых влюбленных девчонок в мире полно, а волшебный заповедник, втиснутый в старый чемодан — один. Впрочем, вряд ли в Ньюта часто влюблялись, а если и влюблялись, то разобравшись, что к чему, убегали без оглядки. Рассеянные взгляды поверх плеча, шустрые питомцы, использующие хозяина как средство передвижения, робость, граничащая с безразличием… Тина вновь подумала о Лите Лестрейндж. Куинни никогда не ошибалась. — Ему больно. Даже спустя столько лет ему очень больно. Тина почти ненавидела Литу странной причиняющей боль самой себе ненавистью. В романах, которые так любила читать сестра, это называлось проще — ревностью. — Чушь! — фыркала Тина и превращала злосчастный роман в жабу. — Я же еще не дочитала! — Куинни возвращала книге прежний вид и осуждающе качала головой. Старшая сестра попросту не умела тихо думать, особенно когда дело касалось Ньюта Скамандера. У нее решительно не получалось не вспоминать, что карман синего пальто, в котором так любил прятаться Пикет, пошел зеленью, и неплохо бы его почистить. Не получалось не беспокоиться о том, что никакая бечевка не удержит половинки чемодана прочно связанными… Впрочем, теперь это были проблемы Лондона, или куда он там отправился на самом деле. — А как там Якоб? — мстительно спрашивала Тина. — Сегодня идем гулять в парк. Он по-прежнему считает, что я просто сладкоежка, случайно забредшая в его магазин. — Голос Куинни задрожал. — Тинни, ведь забвение снять легко? Ты бы смогла? Никто ничего не узнает! — Даже и не думай! В памяти услужливо всплыла холодная белая комната с черным бассейном. До Ньюта Тина старалась не думать про подвал МАКУСА. Растворить живого человека в этой бездне? Растянуть смерть на добрых десять минут, проматывая обрывки украденных из памяти воспоминаний? Брр! Такие разговоры сестер Голдштейн всегда кончались одинаково — слезами. Двое любимых ими мужчин, разбросанные по разным сторонам света, просыпались ранним утром или спали до обеда, пили кофе или забывали о еде вообще, месили тесто или носились по джунглям с сачком наперевес, но совершенно не подозревали о страстях, кипевших в маленькой квартирке двух несчастных волшебниц. И сейчас Тина шла домой, вспоминая тот момент, когда она впервые подумала о Ньюте как о «любимом мужчине». Особых чудес не произошло, но дышать стало легче. Врать самой себе — ужасно утомительное занятие. — Ты одна, Тина? — Я всегда одна, миссис Эспозито. Даже старая Джозефа Эспозито умудрилась стать «миссис». И это не смотря на стеклянный глаз и привычку курить трубку. Для Тины же весёлое «всегда одна» стало настоящим проклятием. Ну в самом деле, глупо полагать, что будущий муж возьмет и свалится с неба. — Тинни, тебе посылка! Смотри, «Порпентине Голдштейн, лично»! Из Дании! Коробка или шкатулка, обернутая обычной серой бумагой, с кучей почтовых штемпелей и марок. С толстой сургучной нашлепкой на оборотной стороне. — Откуда ты это взяла? Куинни готова лопнуть от восторга. — Не-маг! Ее принес обычный почтальон, представляешь? Это было так здорово! Впрочем, Тина не разделяла энтузиазма сестры. Она поставила посылку на стол и достала свою палочку. После нескольких минут пришлось признать, что это действительно обычная посылка. Никаких злонамеренных чар. То есть кто-то просто отправился на почту, продиктовал адрес милой барышне в окошке и заплатил требуемую сумму за марки. Сколько стоят марки не-магов? — Мне это не нравится. — Брось, Тина! Ой, а это что, пятно? Нет, погоди… Среди россыпи цветных марок виднелась какая-то серая клякса. И лишь уткнувшись в нее носом можно было разглядеть в ней маленькую ящерку. Бледно-серебристая, с черными крапинками на спинке, она подмигнула Тине крошечным глазом и сбежала с бумаги на ладонь, затем перебежала на запястье и снова неподвижно замерла. — Ньют! Визг Куинни, наверное, был слышен даже на улице. Трясущимися руками Тина надорвала бумагу. Это была большая деревянная шкатулка черного цвета. На гладкой, как зеркало, крышке нарисована еще одна ящерица. Небесно-голубая, с ярко-желтыми пятнами и приподнятой головкой. — Саламандра. Это точно от Ньюта. Младшей Голдштейн кажется ужасно весело, тогда как у Тины подкашивались ноги, а на глаза наворачивались слёзы обиды. «А что скажешь, если я вручу тебе книгу лично?» Обманщик. — Алохомора! Внутри шкатулки едва слышно щелкнуло. — Ох, Тинни… «Фантастические твари и где они обитают» завернутая в старый полосатый черно-желтый шарф. Ничего такого, подумаешь! Америка и вправду далеко, а Нью-Йорк встретил Ньюта не очень-то радушно. Вполне понятно, что возвращаться сюда он не захотел. Обещание? Пф! Они были знакомы всего несколько дней. Это был и без того щедрый подарок — сумасшедшие приключения, погоня за удивительными зверями, спасение жизни и надежда, что всё повторится. Тина уткнулась лицом в шарф. От шарфа пахло солнцем и мятой. — Милая… — Потом, Куинни, потом… — Здесь письмо. Не выпустив столь дорогого шарфа из рук, Тина схватила белый плотный конверт, который был вложен между страниц книги. — Я прочитаю его у себя! Прихватив еще и шкатулку, Тина умчалась в свою спальную. Сердце сумасшедше выстукивало: «Ньют. Ньют. Ньют.» Это не какой-нибудь вопиллер, а письмо, написанное собственноручно. На оборотах черновика книги. Буквы прыгали и наползали друг на друга, а местами тонули в жирных чернильных кляксах. «Здравствуй, Тина. Я знаю, что это неправильно, присылать тебе книгу вот так. Я обещал привезти ее в Нью-Йорк лично, сразу после того, как выйдет пробный тираж. Ты не представляешь, с каким трудом я получил этот экземпляр книги. Пришлось даже прибегнуть к помощи нюхля, пока он набивал сумку монетками из кошелька моего редактора… Ладно, я расскажу всё за ужином, хорошо? Надеюсь, Якоб открыл свою кондитерскую. Тина, мой брат обеспокоен нашим участием в аресте Грин-де-Вальда и попросил меня убраться куда подальше и вести себя очень тихо. Тесей хочет познакомиться с тобой. Как тебе понравилась книга? Балтийские светороги просто прекрасны! У них четыре пасти и завидный аппетит. К счастью, они едят только макрель. Еще они очень чувствительны к любым выбросам магии, поэтому я почти не пользуюсь палочкой. Якоб мог бы меня многому научить. Сову могут перехватить, поэтому я и отправился на почту, думаю, я здорово повеселил местных не-магов. Небо над берегом совершенно удивительное, совсем как потолок в Большом зале, в Хогвартсе. В шкатулке ты найдешь портключ — желудь. Я подобрал его в лесу, утром. Сейчас, наша разница во времени шесть часов, но я жду тебя в любую минуту. Вечерами здесь прохладно. Захвати что-нибудь теплое. Ящерка поможет тебе найти путь. Твой друг Ньют» Тина уже смеялась сквозь слезы. У него была потрясающая манера излагать свои мысли на бумаге, перескакивая с одного на другое. Или это от волнения? В шкатулке и правда обнаружился еще и небольшой полотняный мешочек, туго перетянутый зеленым шнурком. Так, стоп! Захватить что-нибудь теплое? Ужин? И это чопорное «твой друг»? Взглянув в зеркало, Тина хмыкнула. Заплаканные глаза, встрепанные волосы, пиджак сбился на бок… — Этот плащ годится только для беготни по улицам. Надень новое пальто. — Я же просила не читать мои мысли! — Когда мне еще выпадет шанс собирать тебя на свидание? — Куинни вошла в комнату и радостно хлопнула в ладоши. — Ну пожалуйста! Махнув рукой на уговоры сестры, Тина взяла в руки книгу. Обложка густого синего цвета приятно холодила руки, а в бронзовых буквах названия явственно угадывались и окками, и лечурка, и другие фантастические твари. Тяжелые страницы пахли все на свой лад: травой, мёдом, озерной водой, свежим хлебом, болотной ряской. — Не будь жадиной, — Куинни вытащила из волос сестры крошечное птичье перышко, — оставь книгу мне! — Зачем? — А зачем брать ее на свидание? — Это не свидание! — Ты ему нравишься, Тинни. Розовый флакон духов со стуком приземлился на трюмо. — Я не Лита Лестрейндж и хватит об этом. Взглянув на сестру, Куинни не решилась спорить. В качестве последнего штриха, Тина обмотала шею своим новым любимым шарфом. — Давай. Куинни аккуратно развязала мешочек и вытряхнула желудь на ладонь сестры. Комната в глазах Тины сжалась в одну точку, а затем швырнула ее, вверх мгновенно расширившись упругой зеленой пружиной. Под сапожками хрустели мелкие веточки, сухие сосновые иголки, а серое вечернее небо с узкой розовой полосой заката мягко покачивалось над головой. Отплевываясь от кусочков мха, Тина поднялась на ноги. Она никогда особо не любила порталы. Внезапно правое запястье обожгло короткой болью. Серая ящерка, теперь вполне настоящая, спрыгнула на землю и неторопливо побежала по тропинке. «Ящерка поможет тебе найти путь». С трудом разбирая маленькую фигурку в полумраке, Тина поспешила за ней. И зря. Не прошло и двух минут, как она запнулась о скрытую в палой листве корягу и, нелепо взмахнув руками, повалилась вперед. Он подхватил ее в нескольких дюймах от земли. Фантастическая скорость и реакция. «Тина, я поймаю тебя». — Ньют. — Ты и правда здесь! В один миг все стало не важным. Лита Лестрейндж, балтийские светороги, Грин-де-Вальд, грядущая магическая война… Какая разница, если руки обнимают так крепко и страшно посмотреть друг другу в глаза, потому что тогда все станет ясно и без слов. И даже Обливиэйт не поможет.