Dope Birthday, Congratz

00:01. Джиён лежит на кровати, считая минуты с начала этого великого дня во вселенной - Дня Рождения Квона Джиёна. Из всех его удосужились поздравить только Ёнбэ и Хёнсок, хотя обычно его телефон разрывался от поздравлений в этот день и ночь, начиная с двенадцати. Ну конечно. Кому я нужен. Даже Сынхён, Сынхён, который обещал, что уж в этот году точно поздравит его первым (!) (ведь всегда именно 17 августа для него поспать было важнее, чем дождаться первой минуты следующего дня) и не думает выполнять обещание из-за недавней ссоры, разделившей их с Джиёном уже примерно на месяц. Джиёну хочется плакать от ощущения, что этот день над ним смеется вместе со всей его жизнью и Сынхёном. Он точно знает, что Чхве не спит, и хочет написать ему что-нибудь типа "слыш, ублюдок, хорош ломать комедию", но в душе комком сжимается и плавится усталость, не позволяющая даже продолжать думать об этом. Одинокую тишину в квартире нарушает негромкая возня Аи неподалеку, который в конце-концов запрыгивает на кровать и особо по-дружески ложится возле Квона. Отличный день рождения, конгратз. Джиён пытается найти плюсы данной ситуации и думает, что "Хэппи бёздэй ма бро" он бы точно не выдержал. Вроде, отсутствие Чхве сойдет за плюс. Больше плюсов Джиён не находит, да и одиночество кажется очень сомнительным удовольствием, когда хочется удовольствия совсем другого. Последние дни Джиён сходил с ума от воспоминаний, купался в них, захлебывался, вновь и вновь погружался в них с головой, потому что там был Сынхён, и они с Сынхёном любили друг друга. Страстно, нежно, порой поочередно властно, но всегда искренне. Так искренне, как, наверное, не любил никто на планете. Джиён стирает с лица пару соленых капель и сворачивается под простыней. Ты ублюдок, Чхве. Каждый день рождения они проводили вместе уже много лет, и то, как легко Сынхён предает традиции выводит Джиёна из себя. Он знает, Чхве надо позвонить, написать, встретиться, но гордость... Она настолько огромная, что через нее просто не перелезть, не перелететь и не перепрыгнуть. Никогда. Я, вообще-то, скучаю по твоему идиотизму сотой степени, придурок. Свой день рождения Джиён планирует провести в компании кофеварки и Аи, если он вообще проснется после недели убийственной работы, и около часа ночи крепко засыпает, так и не досмотрев увлекательный документальный фильм про морских ежей. Такого дня рождения у него не было давно. Джиён просыпается, окутанный чувством одиночества и свежим воздухом из сплита. Его ноги укрыты пледом, но он не помнит, когда его достал, наверное, замерз во сне, а в сознание после сна он приходит туго. Потерев глаза, Джиён вытягивается на кровати с шумным вздохом. Я стал старее еще на год. Джиён начинает думать, когда же молодые девушки перестанут обращать на него внимание, а на концертах будут стоять толпы фанатеющих от его стариканской щетины аджум, но вспоминает, что тридцать - пока не такая страшная цифра. Время не остановить, оно когда-то заберет у Джиёна всё и всех, и надо с этим смириться, но Джиён еще не настолько мудрый, чтобы постичь этот дзен. Поэтому собственные мысли его пугают. На экране телефона пара десятков сообщений, окружающий мир все-таки не забыл про Джиёна. Про Джиёна, который трясущимися пальцами листает все входящие вызовы и сообщения, выискивая мечущимся взглядом подпись "Хён". - Сученок, - шипит Джиён, когда встречает имена всех, кто только у него записан, вплоть до парикмахерши, кроме Сынхёна. Его день безнадежно испорчен. Джиён плетется в ванную, вяло трет себя мочалкой, долго чистит зубы, одной рукой отвечая на поздравления избранным людям, потом ходит по дому в одних розовых боксерах, с мокрыми волосами и полотенцем на шее. Выключив сплит, он открывает окно, чтобы впустить в квартиру душный августовский воздух, который тридцать лет назад подарила ему мама, и глубоко вздыхает. По пути в кухню клацнув пультом, Джиён включает стереосистему с музыкой и, потирая влажные волосы полотенцем, замирает у входа в кухню. На столе стоит большой букет кустарных белых роз, а стул подпирает нечто большое и прямоугольное, завернутое в сотню слоев бумаги. Джиён думает, что это послание от фанбазы, но когда присаживается на корточки и аккуратно начинает разворачивать бумагу, видя знакомые цветные полоски, явно кисти Марка Гротьяна, все тут же встает на свои места, и Джиёна прошибает от мысли, что Сынхён сейчас может быть здесь. Резко встав, он боязливо оборачивается, вздрагивая всем телом, потому что перед ним стоит красивый, опрятный, прилизанный, невероятно пахнущий дорогим мужчиной Сынхён. Ну конечно, как он раньше мог не заметить этот потрясающий, знакомый аромат Диор?.. Им хватает нескольких секунд зрительного контакта, прежде чем Сынхён подхватывает впившегося в его губы Джиёна на руки и сажает на свободную кухонную тумбу-стол рядом с раковиной, и медленная, от чего-то даже эротичная музыка из гостиной (такая отчетливая, что Джиён удивляется, как он ее так громко включил) как нельзя в тему. - С днем рождения, Джи... - хрипло басит Чхве и целует уголок его приоткрытых губ. - Я думал, ты забыл вообще... - выдыхает Квон, запрокидывая голову, когда чужие пальцы выкручивают сосок. - Как я могу забыть про тебя, - шепчет Сынхён и невесомо целует в шею, щекоча ее волосами, - я всегда, всегда... Джиён распахивает глаза, непонимающе смотря на гостиную перед собой, которая завалилась набок вместе с ним. Ну конечно, он снова отрубился прямо на диване, чего и следовало ожидать после недельного недосыпа. Аи устроился рядом, положив голову на изгиб между его шеей и плечом. Потерев лицо, Джиён отмечает, что он еще влажный после душа - вырубился минут на десять. - Какое дерьмо, - шепчет он, и Аи во сне дергает ушами. Стянув со стола пачку сигарет, он закуривает по пути в кухню, где нет никакого Гротьяна, цветов и Сынхёна с его этим опьяняющим одеколоном и чертовыми мокрыми губами. Ничего нет. Зажав сигарету зубами, Джиён вяло тыкает на кнопки кофеварки, которая бодренько и вполне празднично начинает готовить эспрессо. На телефоне высвечивается долгожданное "хён", от чего Джиён чуть ли не подпрыгивает, и быстро прислоняет большой палец к сканеру на кнопке, готовясь увидеть на экране добрые, теплые слова поздравлений и кучу эмоджи сердечек с пандами и поцелуйчиками. "С днем рождения!" И все. Этот ублюдок издевается?! Джиён швыряет телефон на стол, через секунду хватая его обратно и проверяя на наличие царапин. Может, он и зол, но тупоголовый Сынхён не стоит седьмого айфона. Что значит это вот "с днем рождения!"?? После стольких поцелуев, встреч, расставаний, смен ролей в сексе, песен, объятий, пищевых отравлений в турах и голодных обмороков на репетициях, все, что Чхве может сказать ему в этот день - "с днем рождения"??? Джиён зол. Нет, ВЗБЕШЕН. Он с болью вспоминает, как на прошлый день рождения Сынхёна излил ему всю свою душу, рассказывал ему о своих чувствах минут десять, а в ответ получил скупое "с днем рождения". На свой чертов юбилей, как бы по-старикански это не звучало. Моя жизнь ничего не значит для него, как это мило. Мам, зачем ты родила меня? Джиён чувствует себя последним мудаком, когда сразу после сообщения Чхве ему звонят родители, но он делает вид, что еще спит. Они наверняка подумают, что он нажрался вчера, как это часто бывало по выходным и дням рождениям в особенности, и от этого Джиён чувствует себя мудаком во второй степени. Я ни разу не тусовщик. Я одинокий мудак. Вспомнив про сигарету во рту, Джиён судорожно затягивается и хватает пепельницу, стряхивая в нее кучку пепла. Идя до кофеварки, Джиён спотыкается о ножку стула и со всей силы въезжает локтем в кухонный шкаф, с мученическим стоном хватаясь за ушибленное место и в эту же секунду роняя изо рта на пол тлеющую сигарету. - Сука... - шипит Квон, резво хватая окурок, который все-таки оставил черное пятно на полу, и стонет снова, громче и отчаяннее, - Боже, за что?! - орет Джиён в потолок, и, нахмурившись, швыряет сигарету в пепельницу, опять кладя прохладную ладонь на локоть. В голове всплывают оборванные пробуждением слова Сынхёна "Я всегда..." Джиён берет чашку горячего кофе, конечно же, обжигая пальцы и язык, и подпирает поясницей стол, усердно думая об этом. "Я всегда..." - "...буду относиться к тебе, как к мебели"? "...знал, что ты зависимый от меня идиот"? "...думал, что ты амебный истерик"? "...любил тебя и помнил"? Квон ежится, и у него начинает болеть живот от кофе, или от мыслей, что это всего лишь его очередной глупый сон, а в реальности Сынхён не хочет ничего сказать ему. Ничего. Телефон снова звонит. Родители. - Алло, да мам, - Джиён растягивает губы в улыбке, чтобы хотя бы не звучать как одинокий подонок, не ценящий родных, - спасибо, я тоже люблю вас, да... Спасибо. Я приеду на выходных. Да, много работы. Хорошо, я позвоню ему. Пока, целую. Положив телефон на стол за спиной, Джиён минут десять стоит и опустошенно смотрит в стену, отпивая остывающий со скоростью света кофе. А во сне Сынхён посадил меня на этот стол. Низ живота окатывает волной возбуждения и пульсации, отсчитывающей учащенное сердцебиение. Долбаный урод. Я так скучаю по твоим губам. Джиён накрывает глаза рукой и трет их. Ему хочется что-то сломать, раскидать, разбить, заорать, и он делает это. В мыслях. Хватает стул, начиная раздалбывать им стеклянную дверцу духовки и посудомойку; переворачивает обеденный стол и швыряет его в стену, так, что с нее падают и разбиваются рамки с фотографиями и картинами; вырывает из розетки чайник и бросает его в разлетающиеся на куски горшки с высокими растениями в углу комнаты; открывает шкаф с посудой и хватает белоснежные фарфоровые тарелки, кидая их в стену, на которой остаются следы и вмятины от осколков, которые брызгами сыпятся на пол и впиваются в голые пятки. Джиён открывает глаза. Ему немного полегчало. Открыв живую посудомойку, он достает целые тарелки и вываливает в них вчерашний холодный рис, который все еще стоит на плите. С днем рождения, Квон Джиён. Квон думает о том, что был маленьким, сморщенным существом, сидящим у мамы в животе. Он не задумывался об этом раньше, но в тридцать лет, видимо, самое время. Ему хочется уже самому иметь маленького малышка, который будет постепенно расти и учиться называть его "папа", эти мысли заставляют улыбнуться, но Джиён тут же вспоминает, что рожать он не умеет, и им с Сынхёном для ребенка надо ехать в Голландию, но всё как-то не до того. Хотя, какой Сынхён может быть, если он даже не проводит с ним его тридцатилетие, не удосужившись даже пожелать банального счастья-здоровья? Джиён ковыряет палочками рис и наливает в него соевый соус. Это на голодный желудок просто отвратительно, но что-то съесть надо, поэтому Джиён давится сухим рисом, запивая водой. Весь день он валяется с Аи перед телеком и компом, пьет чай, к вечеру - вино. Часов в девять ему дозванивается Дэсон, и они долго болтают. Джиён даже смеется. Потом звонит пьяный Сынри и пытается перекричать орущую музыку в клубе словами поздравлений, но это у него выходит не очень, и он обещает позвонить потом. Джиён снова остается в тишине и одиночестве. С днем рождения, всемогущий ДжиДрэгон. С днем рождения, одинокий, эгоистичный мудак. Телефон говорит, что уже девятнадцатое, и Джиён начинает засыпать во втором часу. Волшебный день подошел к концу, и Джиён не чувствует ни радости, ни грусти, ни облегчения. Он просто засыпает, чтобы проснуться часов через десять с эмоциональным похмельем и еще пару дней провести в том же овощном состоянии. Выходные, как-никак. Джиён хватается за ослепивший его телефон и щурится от яркого света. Три часа ночи, какого хрена? "Я получил роль в новом фильме Джона Ли" "Порадуйся за меня" Вот еще, - думает Джиён и показывает экрану фак, кидая телефон на тумбу лицом вниз. Это что вообще? Хватит издеваться надо мной, мудачье! Джиён трет влажные глаза. Сон как рукой сняло. Он закуривает, сев на ковер у кровати, и тихо ненавидит свою жизнь. С днем рождения, никому не нужный Квон Джиён.