Любовь сквозь предрассудки

      Русоволосая девушка стояла на коленях, согнувшись над цветами и выбирая траву. Изредка она поднимала голову, чтобы убрать со лба прилипшие волосы и отмахнуться от назойливых насекомых. Наконец, закончив работу, она посмотрела на солнце, чьи исчезающие лучи скользили по ее бледному, испачканному землей лицу. Свободные штаны с самодельными подтяжками уже давно утратили свой изначально песочный цвет. Они истерлись и покрылись пятнами болотного цвета от частого соприкосновения с травой. В большого размера рубашку также въелись темные следы, которые совсем не отстирывались.       Элизабет утомленно вздохнула, оглядев себя. Она привыкла к постоянным выговорам по поводу своего внешнего вида, потому что иначе выглядеть она почти не могла. Ей дозволялось пользоваться холодной водой для мытья посуды, стирки, питья, иногда даже и для принятия ванны. Она знала, что высшее сословие росло всю жизнь в роскоши и не позволяло простому люду использовать их привилегии. Горячая вода для слуг считалась необыкновенной роскошью.       Элизабет легла на спину, до этого собрав все инструменты в ведро. Она распустила волосы, положив на них руки, и долго глядела в красно-желтое небо, наслаждаясь пением птиц и шепотом ветра. Все остальные работники уже закончили свои дела, лишь один пастух вел стадо овец домой, размахивая палкой. Перевернувшись на живот и встав с насиженного места, девушка медленно подошла к живой изгороди, чтобы полюбоваться цветками, распустившими свои нежно-розовые лепестки. Ветер доносил до ее носа их свежий и приятный запах, отчего она, приблизившись к одному из них вплотную, втянула этот аромат, прикрыв глаза.       Неожиданно ее уединение прервал медленный стук копыт на главной дороге, находившейся за изгородью. Она услышала мелодичный смех девушки и голос мужчины, который что-то рассказывал своей собеседнице. Элизабет осторожно раскрыла ветки и стала разглядывать двух прохожих. Она не была любопытным человеком, но в тот миг ей захотелось узнать, кто это был, и это желание накрыло ее с головой. Сердце Элизабет забилось сильнее, а глаза, не мигая, уставились на мужчину, что грациозно восседал на вороном коне. Его вьющиеся темные волосы иногда при сильном ветре прикрывали часть лица, на котором блестели казавшиеся умными и серьезными светлые глаза. У Элизабет перехватило дыхание от его красоты. Он не был изящным и миловидным, наоборот, этот человек обладал той самой мужской красотой, с волевым подбородком, широкими скулами и аккуратными кустистыми бровями. Он имел хорошо развитое тело, какое обычно бывает у тех, кто посвящает свою жизнь воинской службе.       Она узнала увлеченно разговаривающую пару. Одним из них был герцог Вильгельм Холл, что жил рядом с тем поместьем, где работала служанка. Его спутницей оказалась молодая хозяйка Элизабет. Девушка часто не могла насмотреться на нее, украдкой провожая взглядом, впрочем, как делали и все остальные. Молодая мисс Бёркли была самой красивой в округе и почти постоянно получала предложения руки и сердца от своих воздыхателей, несмотря на то, что она даже могла и не оказаться их родственной душой. Хозяйка любила закалывать свои светлые кудрявые волосы наподобие высокого хвоста, открывая тонкую шею с перламутровым жемчугом на обозрение любовавшихся ею мужчин и женщин. Платье синего цвета умело подчеркивало все ее достоинства, особенно голубые глаза, придавая ее внешности детской миловидности и робости. Вместе Вильгельм и Мэрайа смотрелись очень красиво. Элизабет заметила и то, что если поочередно разглядывать молодых людей, то кажется, будто красота одного дополняет красоту другого, приумножая ее.       Служанка не знала, что с ней творится, находясь в растерянности и только и смея, что наблюдать за прогуливающейся парой. Она покачнулась, но сильнее сжала в пальцах ветки растения, боясь упасть. Что-то происходило в ней самой, бушевало в ее груди, отчего вмиг все начало кружиться и зашумело в ушах. Она опустила голову, пытаясь понять, в чем дело, и как-то остановить приближающийся обморок. Но через пару мгновений все прекратилось и, открыв глаза, направленные на свои руки, она увидела лиловый свет, что мерцал рядом с ними, превращаясь в тонкую блестящую ленту, оплетающую ее пальцы и запястья. Элизабет испугалась от осознания того, что она запечатлелась. Девушка отшатнулась от ограды и побежала без оглядки в сарай для инструментов, захватив ведро. Пяткой она по дороге наступила на камень и теперь шипела от боли, растирая поврежденное место. Башмаки она не носила на улице, потому что они у нее были одни. Она ходила в них лишь в доме, где убиралась, иногда готовила еду, стирала или присутствовала при очередном сборище всех друзей Мэрайи, куда ее приглашали для того, чтобы побольнее оскорбить и назначить наказание розгами за каждую провинность.       Несмотря на внешность, мисс Бёркли любила указывать слугам свое место так же, как и любило все высшее сословие праздность и философские разговоры между собой. За счастье было найти такого хозяина, который бы не придирался ко всем мелочам и был дружелюбен со своими слугами. Элизабет стала служанкой не из-за того, что родилась ею и не имела богатых родителей, как и большинство девушек из провинции. Семья ее до поры жила в достатке, так как была мала. Элизабет была единственным ребенком. Но после смерти отца они с матерью не смогли оставить дом, где провели счастливые годы. Им пришлось разъехаться, чтобы девушка нашла хорошо оплачиваемую работу. Мама ее осталась в родном городе, проводя время в детском приюте, что многие считали неблагодарным и бесперспективным делом. Но она любила детей и отдавала им всю себя, лишь бы те не чувствовали своего одиночества и отчужденности от остального общества. К сожалению, Элизабет не удалось найти устраивающую ее работу, например, гувернантки, так как она успела выучиться в пансионе и довольно времени уделяла изучению языков. Многие места были заняты, но она не могла вернуться к матери, которая постоянно заботилась о сиротах. Элизабет хотела всеми возможными силами поддержать ее материально, поэтому, даже когда самой не хватало, она отправляла ей заработанные деньги.       У девушки было только два простых платья серого и темно-синего цвета. Первое она носила в доме постоянно, вычищая его, чтобы хотя бы казаться опрятной. Красоту свою, если она у нее и была, она никак не могла подчеркнуть одеждой. С утра до вечера она находилась в саду, в поле, на кухне или прачечной, надевая лишь излюбленные штаны и рубашку. Вечером, если ее приглашали выйти к хозяйке, так как только она занималась воспитанием всех слуг, ей приходилось облачаться в серое платье, что оставляло открытыми лишь кисти ее рук и часть шеи. Свои длинные русые волосы она заплетала на затылке в простой пучок, оставляя челку прикрывать лоб. Глаза Элизабет были большими, серо-зелеными. На ее бледных губах редко можно было увидеть улыбку, потому что кроме другой служанки, Роберты, она больше ни с кем не общалась. У девушки была маленькая родинка под левым глазом и нос с волнистой спинкой. Но ей было все равно, как она выглядит в глазах окружающих. Друзья Мэрайи, которых она изредка встречала в поместье, вызывали в ней лишь отвращение, являясь для нее истинными выскочками и кутилами. А Роберте она нравилась и такой, какой она была. Элизабет давно смирилась с тем, что вряд ли сразу найдет свою родственную душу. Люди часто создавали семьи, так и не встретив истинного партнера.       Но сейчас, после произошедшего в саду, она окончательно осознала, что одиночество будет сопровождать ее до конца жизни. Элизабет росла в любящей семье, состоящей из истинной пары. Мама часто разговаривала с дочерью о ее будущей счастливой жизни, о собственной встречи с партнером. Девушка всегда мечтала о том, что так же, как и родители, обретет себя в другом человеке. Она не хотела создавать семью с тем, кто не был бы на ней запечатлен. Это оказался замкнутый круг. Ведь Вильгельм Холл - герцог, достойный самой красивой, умной и заботливой женщины. Для него слуги не были чем-то значимым, лишь пылью в глазах.       Размышляя об этом, Элизабет молча и отстраненно помогала готовить ужин своей подруге. Роберта, видя ее состояние, спросила о причине такого ее состояния. — Роберта, ты веришь в воссоединение душ? — Ты имеешь ввиду, когда мужчина встречает женщину и сразу же заключает с ней брак? Воссоединение после каких-то событий, то есть когда их разъединили? — Нет. Я о том, что если кто-то по каким-то причинам не может быть рядом со своей половиной, возможно ли, что все-таки потом они будут вместе? — Ох, милая, я не знаю. У каждого своя судьба, но ведь как мало сейчас родственных душ живут вместе, — Смуглая служанка, вытирая руки о фартук, повернулась к подруге, рассматривая ее лицо, — К чему ты спросила меня об этом? — Да я.. — Элизабет смутилась. Она боялась, что их кто-то может услышит, но вскоре решила открыть ей свою тайну, — я сегодня запечатлелась. — Святые небеса! И кто это? Кто-то из слуг или может.. — Роберта, высказывая последнее предположение, заметила нервную дрожь девушки, что повернулась к ней с мольбой в глазах. — Я прошу тебя, будь тише! Если кто-то узнает, хоть одна живая душа, меня не просто выставят за дверь. Тот, на ком я запечатлелась, меня убьет! Это неправильно, Роберта! Боже, я никогда не думала, что со мной случится такая жестокая насмешка судьбы! Я теперь совсем одинока. Навсегда. И мне становится страшно от того, что предначертанный мне судьбой человек никак не сможет преодолеть то бесчисленное количество предрассудков и наше неравенство. Роберта, что же мне делать? — Элизабет заплакала, прижавшись к подруге, которая обняла ее в ответ. — Тише, дитя. Такова судьба. Как ты и сказала, она бывает хитра. Но ведь зачем-то так надо. Может, чтобы ты стала сильнее, а может, чтобы подарить тебе счастье в будущем. Хватит слез, Элизабет. Подумай о себе, пока о тебе некому заботиться. Кто этот человек, что, не став твоим суженым, уже разбил тебе сердце?       Элизабет прошептала на ухо подруге его имя, вытирая слезы рукавом. Роберта молчала. Ее лицо охватило замешательство. Отрицательно покачав головой, она сказала: — Ты не хочешь ему признаться? Как это произошло? — Я просто наблюдала за ним с хозяйкой, когда неожиданно почувствовала сильное волнение. На мне был сиреневый свет! Разве так бывает? Без прикосновения? Я ведь даже теперь и не уверена. А что, если это какой-то мираж или сон? — Нет, Элизабет. Я где-то слышала, что и так бывает. Мы пока ничего не скажем никому, подумаем. Иначе, ты ведь знаешь, мисс Бёркли, узнав об этом, тебя живьем съест. Тем более, когда она гуляла с ним наедине! Даже нечего об этом и думать, Элизабет. Но как же мне жаль, что так вышло, — она схватила девушку за плечи, смотря той прямо в глаза, — ты достойна самого герцога, не сомневайся! И.. О Боже, ради твоего же блага заклинаю тебя держать случившееся в тайне. Высокородные особы никогда не бывают готовы к тому, что все делается не так быстро, как они хотят, не говоря уже о том, что сейчас для герцога Холла произойдет что-то совсем невообразимое, то, чего он никак не хотел бы даже признать. Не сможет! — Я это знаю и не скажу. Но вдруг это откроется? Я боюсь, что так и случится. Особенно если господин будет присутствовать у нас, развлекаясь с Мэрайей тем, что критикуя меня. Вдруг мы прикоснемся друг к другу? — Нет, такое почти не может произойти. Все мы знаем, что за глаза его называю черствым сухарем. Может он красив и является завидным женихом, но без причин к себе уж точно не допустит никого. Тем более он носит перчатки. Тебе не о чем волноваться, милая.       Роберта снова обняла подругу и наказала ей, успокоившись, накрыть на стол и снова прийти, чтобы поужинать вдвоем на кухне. Элизабет поднялась наверх.