Безликая

      В клетке было тесно и немного душно. Ледяной металл решетки не пропускал никаких сил наружу, они разбивались в дребезги, и больше ничего. Очередная попытка выбраться стоила Эриде последних сил:       — Это невозможно! — надрывалась она, изнывая от гнева и обиды. — Как она могла так поступить с нами? Как у нее вообще это получилось?       Эрида обернулась и горящим от ярости взором вперилась в Афину, преспокойно стоявшую, оперевшись о клетку. Вечно невозмутимая богиня всегда не нравилась строптивой Эриде, они были полными противоположностями друг другу.       — Ты не сможешь пробить это, — негромко сказала Афина, скрестив руки на груди. — По крайней мере, не сейчас.       — Когда же?! — гневалась Эрида, размахивая кулаками. — Сколько еще она продержит нас тут?       — Кто знает, — откликнулась из угла Геката, она задумчиво провела пальцами по гладкой металлической поверхности. — Зависит только от нее.       — А что, если…       Эрида обернулась на всхлипы и увидела Афродиту. Богиня сидела на полу, отчаянно сжимая руки, ее всегда милое лицо порозовело, а глаза уже давно не просыхали от слез:       — Что, если она никогда не выпустит нас отсюда?

***

      Жить становится проще, когда ты ко всему относишься философски. Жить становится веселее, когда не думаешь о последствиях. Жизнь становится спокойнее, когда посылаешь все свои чувства к черту.       А что мне было делать? Последняя встреча с Никитой так ни к чему и не привела. Благо, всю последнюю неделю я сдавала экзамены и этим обеспечила себе идеальное прикрытие. Не хотелось его видеть, не хотелось даже вспоминать о нем. Сообщения в сети читала через сутки, отвечала по делу и кратко.       Зато жизнь заиграла новыми красками, свободное время стала проводить на пляже, играя в волейбол или катаясь на велосипеде. Да, играть я не особо умела, но друг детства, с которым мы знакомы были лет с десяти, понемногу обучал держать удар и принимать подачи. Чтение книг, игра на гитаре, встречи с подругами и, конечно, выпускные экзамены захватили меня с головой так, что я успела забыть о своей истерике и последним разговоре с Никитой. Оно ведь и к лучшему, не так ли?       Но наступил тот день, когда невозможно было уйти от встречи, он просто появился под моим окном и настойчивым тоном потребовал, чтобы я вышла.       — Добрый день, Никита.       — Привет.       Он обнял меня. Вдвоем мы пошли знакомым маршрутом по тихим улицам спального района. Пахло недавно прошедшей грозой.       — Как твои дела?       Я общалась адекватно и даже довольно непринужденно, как мне самой казалось. Кто передо мной? Просто Никита, человек, с которым меня что-то связывает, но я не прикасаюсь к этому, не тревожу клетку, в которую намеренно отправила все свои эмоции. Никита рассказал о своей сессии, несколько историй о встречах с друзьями, я внимательно слушала, иногда вставляла комментарии и в целом вела себя довольно прилично. Но не больше.       — А как у тебя дни проходят? — осторожно спросил Никита, когда мы присели на лавочку в маленьком дворике, который, словно змея, обвивала серая пятиэтажка.       Я с охотой рассказала о том, что езжу на городской пляж, занимаюсь, читаю и пишу песни и стихи. Но тут запнулась и внимательно посмотрела на Никиту, он недоверчиво и несколько боязливо кивнул.       — Ты ведь знаешь, что я пишу стихи и песни, — уточнила я, осознавая, как сильно ослепляли меня эмоции и розовые очки.       — Ну, конечно, — поддакнул он, не понимая, к чему я клоню.       — Но ты никогда не просил почитать что-нибудь, — беззлобно продолжила я, скорее усмехаясь, чем обижаясь на него.       Никита явно не понимал, что происходило у меня в голове, он лишь с тревогой смотрел, ожидая очередного сложного разговора:       — Ну, — протянул он, наконец, видимо, решив сказать правду. За это я его всегда ценила. — Ты же на английском в основном пишешь, а мне не сильно нравится такое…       — Вот и нет, на русском, — спокойно доложила я, пожав плечами.       — Ты к чему это? — не выдержав, спросил Никита, начиная потихоньку заводиться.       Я лишь небрежно отмахнулась. Странно было теперь смотреть на нас, будто со стороны. Я и не замечала, как поддавалась ему и прогибалась под его мир. Читала книги, которые он советовал, отказывалась от увлечений, которые ему не по душе. Не общалась с некоторыми людьми по его просьбе, старалась уловить каждый его намек и мысль обо мне.       «А теперь? — я задумалась, опустив глаза на сочную зеленую траву под глазами. — Я вижу, что он не интересовался никогда моими чувствами, только навязывал. Да, мы много говорили о политике, языках, истории и прочих глубоких темах, но по-настоящему глубоких тем о наших эмоциях, о душе никогда не касались».       Тут я вспомнила о том, что вчера произошло во время грозы, и усмехнулась, вот этот мой самостоятельный поступок он точно не оценит.       — Эй, — Никита слегка коснулся меня рукой, и я вздрогнула. — Ты слышишь?       — А? — я, правда, не знала, о чем он говорил сейчас, но особо не переживала по этому поводу. Я вообще больше ни о чем не переживала. — Ты помнишь грозу ночью?       Никита был окончательно обескуражен моими вопросами, он выпрямился и с подозрением посмотрел на меня:       — С тобой все в порядке? Что-то случилось?       — Все хорошо, — я быстро замотала головой из стороны в сторону, отгоняя мысли о том, что это нужный мне вопрос, больше никаких попыток душевных разговоров. — Так помнишь?       — Да, а что?       Я мечтательно возвела глаза к небу и широко улыбнулась:       — Были такие большие молнии! Они разрезали все небо на части, ты видел?       — Нет, я только слышал за окном, — кивнул головой Никита, слегка расслабившись. — А ты видела?       — О, да, — зрелище до сих пор стояло у меня перед глазами. — Столько силы и мощи! Невероятно, там было так свободно! И мне тоже захотелось такой стать.       Никита вопросительно посмотрел на меня, а я вместо ответа коснулась своей ключицы, показывая на шею.       — Я сняла свой крестик.       — Зачем? — откровенно не понимал Никита, его кратковременная беззаботность снова сменилась тревогой. — Что ты хочешь этим сказать?       — Что мне было тесно, — разъяснила я, упиваясь тем, что сделала что-то без его совета или одобрения. — Я не верю, что Бог выглядит таким бессильным и человекоподобным, каким мы представляем его. И я больше не верю, что он слышит нас в специально отведенных местах после специально сказанных слов. И мне кажется, это глупо — просить прощения за совершенные поступки, к чему жалось, если это все равно случилось? Нужно действовать и как-то исправлять то, что натворил, а не ползать на коленях перед свечкой.       Я едва не хмыкнула, увидев ошарашенное лицо Никиты, и невольно перевела взгляд ниже, где на блестящей цепочке покачивался большой серебряный крест. Да, все верно, помимо остальных своих достоинств Никита еще и в церковь ходил по воскресеньям.       — Послушай, — вполне серьезно начал он, чуть двинув скулами. — Я понимаю, что ты могла услышать всякие истории про коррумпированных священников, про скандалы вокруг РПЦ, но это не значит, что все…       — При чем тут священники? — ощетинилась я, но внутри и не надеялась на понимание.       — А при чем тут все то, о чем мы говорили сейчас? — наконец, вспылил Никита, разведя руками. — Что за странные у тебя разговоры? Я ничего понять не могу, сколько ты еще будешь так себя вести?       — Как? — запальчиво спросила я, едва не выпустив на волю гнев.       — Вот так! — воскликнул Никита и руками показал на меня, — ты какая-то странная, когда это кончится, скажи мне?       — Серьезно? — я сощурила глаза и сделала глубокий вздох. Никита, видимо, ожидал продолжения ссоры на высоких тонах, поэтому удивленно замер, услышав мой холодный тон. — Я должна вешаться на тебя, как сумасшедшая, или, может, улыбаться и говорить только то, что ты хочешь услышать?       — Не в этом дело! — Никита встал с лавочки и заходил из стороны в сторону. Я молча наблюдала за ним, твердо держа засов своей клетки. Никаких эмоций. — Последнее время ты отстранилась, при каждой встрече происходит какая-нибудь подобная фигня, а потом ты едва на сообщения мои отвечаешь! Где взаимность?       «Где взаимность?!»       Ох, как было близко! Еще чуть-чуть и я взорвалась бы, как вулкан, высказала бы Никите все о взаимности. Где была его взаимность, когда я признавалась в любви?! Где была его взаимность сейчас, когда я по-настоящему показала, о чем думаю?! Но нет, снова глубокий вздох, снова мысли расставляю по полочкам.       Я молча встала со скамейки и пошла прочь. Обернувшись на крик: «Куда ты?! Мы не закончили!», я слегка повернула голову и сказала:       — Вернусь, когда буду в угодном тебе настроении. И чтоб ты знал, это был мой самый откровенный разговор с тобой за все время.       Порыв ветра ударил в лицо, и я с удовольствием раскрыла глаза. Еще немного, и все цепи будут сброшены.