***
— Зло мы видели лишь от него! — Накамура ревела в подушку, пока подружка сочувственно поглаживала её по волосам и успокаивала. На пары они не пошли, любопытных Валери разогнала, за что Рио была ей признательна, и потом быстренько смоталась в магазинчик, накупив вкусняшек на всю стипендию. — Ну-ну-ну, не расстраивайся. Подумаешь, выжил и припёрся сюда. Тебе-то что за дело? В конце концов, если тебя это так волнует, возьми да и отомсти ему. Только реши — как — и дело с концом, — говорила Валери, и Рио не уставала отмахиваться от утешений подруги, пока мозг не зацепился за столь дельный совет. Это ведь неплохая идея — отомстить обидчику. — А как? — в последний раз всхлипнув, спросила Рио, приподнявшись на локтях и с жадностью вглядываясь в подругу, у которой уже созрел коварный замысел. И вряд ли он понравится Накамуре, но деваться некуда. И хочется, и думается, и поезд ещё не ушёл. — А вот так. Ты сначала начти ухаживать за ним, ну, якобы за зачётку. Потом, глядишь, и в койку затащишь — всё-таки мужик он или кто, тем более семь лет этого самого не было. Глядишь, к утру и вытребуешь пятёрку. Потом, примерно через месяц, начнёшь вещать о беременности… Того и гляди — выпнут… Ну, а если ещё добавить сексуальное рабство… О-о-о-о, подруга, что тогда будет… И дело в шляпе, — довольно улыбнулась девушка, и Рио, сбросив с себя одеяло, подошла к окну. План просто класс. Вот у неё какая подруга. Далеко пойдёт.***
Тут незаметно коснуться плеча в дверях аудитории, там невзначай смахнуть пылинки с пиджака в коридоре при встрече, в столовой ненароком налететь и потереться о пиджак — и боже упаси потом нелепо пошутить по этому поводу — оставаться подольше с ним в пустой аудитории. Потом обновить гардероб, сменить причёску, научиться пользоваться косметикой и накладывать неброский макияж, бросать на него двусмысленные взгляды, остроумно шутить в его присутствии и шокировать друзей своими познаниями, изучать то, что знает он и вычислять, чем интересуется. Потом незаметно оказывать мелкие услуги и всегда находиться поблизости, незаметно, держась на достаточном расстоянии. Записаться лаборантом в научную лабораторию, где он работает вечерами и выполнять мелкие прихоти раньше других, даже когда он ещё не просит, учась угадывать его желания. Завести разговор, штудировать статьи за вечер и понимать, как всё-таки бывает интересно погружаться в неведомый ранее мир, постепенно становясь незаменимой, единственным и необходимым помошником, ассистентом, собеседником. Помогать расслабиться, поддерживать его идеи, ненавязчиво, не давая себя заподозрить, уметь говорить и молчать в его присутствии, не мелькать лишний раз то здесь то там перед его глазами. Появиться, когда он позовёт тебя, суметь читать по глазам, что всё чаще останавливаются на тебе, перестать показывать настроение, чувства и эмоции, казаться на фоне остальных темпераментных сотрудников серым, бесцветным и незначительным. Отпускать на мелкой посиделке остроты и комплименты, зная своё место, и вечером краем глаза увидеть, как отворяется дверь кабинета, и оттуда, вытаскивая руку из кармана, вышел улыбающийся учёный. Потом просто выдержать предписываемую осторожностью дистанцию в метр и пойти за высшим по званию, трескуче щёлкая каблуками, с бледной тенью улыбки позади. О, он сошёл с ума, когда она навалилась на него со спины, пока разом целовала в обе щёки, пока она стряхивала с пиджака пыль, пока подвергала обработке его волосы, пальцами расчёсывая и укладывая один к одну. Он поддался и слабо поморщился, когда он огладила кожу вокруг протеза. — Это больно? — ей вдруг стало грустно. Она извинилась в пустоту, встала и на онемевших ногах направилась в его кабинет. Там она уселась на подоконник и засмотрелась в сад. Над ухом чиркнула зажигалка, он закурил. — Всегда, — за окном было черным-черно. Сквозь тёмную листву кусов белой сирени светились окна соседнего коттеджа. Ночь была тёплая, в траве шевелились светлячки. Рио закрыла глаза и вдруг с необычайно острой тоской вспомнила про Асано Гакушу. Не хватало его в этом центре. Призраки окружили её. Накамуре хотелось перекинуть ноги через подоконник и спрыгнуть в сад, в мягкую густую траву, всё глубже зарываться в мёртвую тишину, пока она не оказалась около его груди в продуваемой ночным ветром спальне.***
— Ах ты обманщица. Валери тебя выдала, — до крыши, где девушка обычно делала своё домашнее задание, донёсся крик Рилана. Он был здесь, под домом. Она покойник. Парочка первокурсников, боявшихся Рилана, скрылась за выступом будки. — Эй, ребята… — начала было Рио, но заметила, как Рилан цепко держал её подругу за локоть, не давая вырваться. Она даже не переоделась, видимо он отловил её в комнате и сразу скрутил по рукам и ногам. — На этот раз Широ не простит! — продолжал вопить парень, набирая в грудь побольше воздуха. Ему приходилось подпрыгивать, дабы усилить голос. Между тем остановилось ещё несколько человек, и распахнулось несколько окон дома, из которых выглядывали привлечённые жильцы. — Янагисава, она пообещала мне, что станет моей девушкой, а сама за вами вовсю ухаживает! — под поражённый взгляд Валери вопил Рилан и свистнул в два пальца, привлекая к себе внимание. Накамура сжалась под возмущённым взглядом Котаро и опустила голову, пока книга летела из её рук. — Что? О чём это он, Рио? — в голосе взлохмаченной, в растерзанной кофточке, Валери промелькнуло презрение. Накамура поняла, что всё кончено, что наконец всё выяснилось. — Приветик, ребятки. Подружка-то у тебя двуличная. Ну же, говори, — из окон послышались откровенные смешки и аплодисменты. Не каждый день выпадало такое представление на потеху толпе, жаждущей хлеба и зрелищ. — Это правда?! Ты пообещала, что станешь с ним встречаться? Зачем ты тогда пять долбаных месяцев врала всем, что беременна, когда это не так?! — вот и всё, правда открылась. На глаза Рио навернулись слёзы, которые она не спешила стирать. Казалось бы, у неё не было выхода, чего она не могла объяснить. — Никакого стыда не осталось, целовала декана под камерами, — напоследок сказал, как плюнул, Рилан, утаскивая за собой несопротивляющуюся Валери, — Иди и скажи папочке, как опозорилась. — После этого нам не о чем говорить, — Рио поглаживала пальцами покрасневшая щёку, кототрая спровоцирует заплыв глаза. Он развернулся в первый и последний раз к ней лицом, и она увидела такие же слёзы. Казалось бы, парни приходят и уходят, остаётся лишь помолчать. И она не понимала, почему и зачем всё это говорила. Но понимала одно — без него всё не имело значения. Сколько девушек мечтало подойти к нему её образом. А ведь она обещала, что к ней никто кроме Кармы не подойдёт. Но она привыкла к Широ так же, как и он привык к ней. Он к ней в постель ходил спать, как в свою собственную. — Пей. Ты не представляешь, сколько разбитых сердец я вылечила таким способом, — Валери протягивает ей стакан валерьянки, и обе выпивают из него залпом, даже не замечая этого. Потом девушка говорит подруге ещё что-то и засыпает прямо на полу.***
— Значит, она не лгала? — когда Рио проспается, то видит над собой лица Валери, Рилана и медсестры. Как двое последних оказались в комнате? — А как давно у вас была задержка? — уточняет женщина, и Накамура пожимает плечами. Она уже и не помнит! Она даже не замечала из-за пересдач и безумного темпа учёбы, чтоб нагнать и затвердить всё то, что все остальные давно прошли. — И как вам не стыдно. Вы в положении, — улыбается медичка. В комнату между тем заглядывают студенты. Рио между тем недоверчиво разглядывает друзей. — Ну чё ты смотришь? Ты беременная, носишь под сердцем ребёнка. Она тебя осмотрела, когда ты сама всех вокруг пообижала и в обморок свалилась. На пятом месяце причём. И как это ребёнку не стыдно, — схватился за живот Рилан и добродушно рассмеялся.***
— Я сразу понял, какая ты, — накручивая прядь её чистовымытых, пропахших от полотенца мелиссой волос на палец, Широ дышит ей в висок и поворачивается на бок. — И какая по-твоему? — рисуя узоры на его груди, Рио всё не сводит с него глаз и потом выжимает прядку, как зачарованная. Она нравится себе… И ему, не думая прикрываться, но всего час назад сгорала под ним от стыда, оказавшись нагишом. — Ты ещё маленький ребёнок, которого когда-то давным-давно обидели. Ты грубишь, потому что хочешь остаться в покое, но в глубине души желаешь любви и не хочешь, чтобы тебя отпустили, — шепчет он, как будто ему прострелили лёгкое. Луна тает в предрассветных сумерках, и он обнимает её над одеялом.