Движение навстречу.

      Они знакомы с самого детства Юри, с того памятного момента, когда перед ним, восьмилетним малышом, на лёд выпорхнуло самое прекрасное создание на земле с длинными светлыми волосами и глазами небесно-голубого цвета.       — Я Виктор Никифоров, — представляется незнакомый мальчик, потрепав открывшего рот Юри по голове. — А тебя как зовут, солнышко?       — Кацуки. Кацуки Юри, — отвечает за него Минако. — Прости, он просто очень стесняется.       У них разница в четыре года. Виктор уже выступает за юниоров, а Юри только-только делает первые шажки на льду. Он действительно очень стесняется, но при каждой новой встрече на соревнованиях продолжает дарить красивые розы необычного синего цвета. Помня, как впервые надел на голову Виктору венок из этих великолепных цветов, так подходящих своей уникальной исключительностью к таланту подающего надежды русского фигуриста.       — Юри-и-и! — при очередном столкновении Виктор подхватывает его на руки, кружит вокруг себя, целуя в лоб и щёки. — Как же я соскучился.       — Я тоже, — Юри не сопротивляется, зная, что всё равно бесполезно. Виктор обязательно обтискает, зацелует в пухлые щёчки и потребует рассказать все-все новости. И плевать, что вокруг полно народу. Журналисты привыкли к эксцентричным выходкам русской звезды и уже не обращают внимания, поэтому Юри с удовольствием вдыхает полной грудью сладковатый аромат, исходящий от Виктора, который давно стал родным.       На каждых совместных соревнованиях они много времени проводят вдвоём. Виктор, в основном, рассказывает, шутит, фонтанирует идеями, а Юри краснеет, смущается и внимательно слушает. Отличный дуэт. Разница в возрасте, в менталитете, в таланте. Почему же им так хорошо вдвоём убегать от Якова и Минако, объедаться запрещённым мороженым, спорить над программами? Непонятно, но для Юри Виктор всегда на первом месте, поэтому он безропотно позволяет себя тискать и потакает всем шалостям.       — Виктор! Виктор! — кричит Юри стараясь удержать рвущиеся из горла рыдания. Он ищет своего друга уже несколько часов. Ноги просто подкашиваются, когда наконец находит. — Что случилось? Скажи мне.       Виктору восемнадцать и он почти недосягаем в своём великолепии, которое постоянно доказывает, завоевывая золотые медали для своей страны. На этом этапе соревнований Юри находит его под трибунами, где тот сидит, прислонившись к стене, закрывая лицо ладонями. Непривычный терпкий аромат сбивает с ног.       — Виктор? Все тебя ищут, — Юри протягивает руку и кладёт её на плечо, морщась от резкого запаха. — Тебе плохо? Я могу помочь?       — Ты ничем не поможешь, — голос Виктора тихий и какой-то надломленный. Странный. Непривычный. Юри начинает волноваться. Впервые он видит друга в таком плачевном состоянии. — Уходи, — шепчет Виктор.       Юри действительно хочется убежать. От этого горя, отчаяния и боли, что пропитали Виктора, окружив со всех сторон противным липким коконом. Но Юри всё-таки пересиливает себя, вспоминая, сколько раз сам Виктор утирал ему слёзы после провалов на льду. Поэтому подходит ближе, хотя от аромата закладывает нос. Виктор никогда так не пах.       — Нет. Я не уйду, пока ты не объяснишь, — Юри всего четырнадцать и подростковые гормоны дают о себе знать, заставляя впервые в жизни сопротивляться. До этого момента он не говорил и слова против, оставляя за Виктором в их паре ведущую роль. — Я не понимаю, почему ты меня не встретил и не смотрел моё выступление, но хочу знать — почему ты до сих пор не в костюме? Яков ищет тебя по всему комплексу. Твой выход совсем скоро.       — Не могу… Я просто не могу, — Виктор склоняет голову ещё ниже, и водопад длинных волос рассыпается по плечам. — Я не достоин своей программы. Ты не понимаешь… Теперь она словно чужая.       — Посмотри на меня, — приказывает Юри и сам тянется вперёд, чтобы пальцами ухватиться за чужой подбородок, стараясь в полутьме рассмотреть выражение на красивом лице. — Я не хочу слышать, что это всё не твоё. Надеюсь, у тебя есть веская причина, чтобы подвести свою страну, тренера и, наконец, меня, потому что впервые в жизни мне хочется тебя ударить. Прекрати ныть и соберись. Ты — Виктор Никифоров! Ты лучший, запомни это. Ведь уже недолго осталось до того, как я с радостью сражусь с тобой за золотую медаль. Дай мне такую возможность. Ты обещал.       Виктор смотрит: напряжённо, сверкая в полутьме глазами, и его аромат становится ещё ярче. Юри почти физически ощущает сгущающуюся ауру.       — Ты не понимаешь… — снова начинает Виктор, но Юри отдёргивает руку, словно обжёгшись. Непонятная волна сбивает с ног. — Я теперь альфа.       — Альфа? — ахает Юри. — Но ты же… Я же… Я думал…       — Вот именно, — зло припечатывает Виктор. Действительно, все эти длинные волосы, оборки, цветы и нежные композиции подходили скорее омеге, чем альфе. Виктор даже позиционировал себя, как омегу. А теперь…       — Справимся, — Юри поддаётся порыву и, падая на колени, обнимает Виктора за плечи. — Только держись.       Они действительно справляются. Яков каким-то удивительным образом заминает этот неприятный инцидент гендерного становления. Виктор не выходит на лёд, а отправляется прямиком в больницу. Поздняя перестройка организма провоцирует стресс и депрессию. Юри поддерживает, как может, почти проваливая собственный прокат, и тщетно набирает знакомый номер: Виктор игнорирует его звонки.       Только по возвращении домой Юри узнаёт и о новой стрижке, и о планах на будущее, и что ему больше нет места рядом с восходящей звездой, достигшей совершеннолетия. Юри плачет навзрыд, окружённый развешанными по стенам комнаты плакатами с уже бывшим кумиром.       Через месяц Минако силой заставляет его выйти на лёд.       — Не смотри, — она выключает телевизор, на экране которого обновлённый Виктор милуется с очередной девушкой-омегой. Красивый, сильный альфа с зашкаливающим потенциалом совсем не походит на разбитого испуганного подростка, каким в последний раз видел его Юри. Всё изменилось.       Теперь он самый желанный мужчина планеты, и Юри рядом с ним нет места. Он лишний со своей неуверенностью и подростковой угловатостью.       — Не слушай, — телефон, вещающий голосом Виктора, который даёт очередное интервью, замолкает. — Сколько можно мучиться? Он тебя недостоин.       Юри тихо вздыхает, пряча глаза за отросшей чёлкой, кутается в мешковатые вещи и мечтает о стирателях памяти. Только бы всё забыть, но не получается. Он меняется, худеет от тоски и нереализованной жажды общения.       Запереться на катке кажется отличным решением.       По закону подлости, они снова пересекаются уже в Японии, когда Юри вот-вот стукнет семнадцать, а за спиной Виктора двадцать один год жизни и вереница разбитых сердец. Правда, многие говорят, что это только пиар. На самом деле, Виктор ни с кем не встречается. Юри почему-то верит.       — Ты справишься, — повторяет он про себя, разглядывая обновленную российскую сборную, высыпавшую на лёд. — У тебя получится, — и старается не замечать заинтересованных взглядов. Юниоры разминаются последними, когда «старички» вовсю веселятся, подмечая ошибки, выискивая будущих соперников.       — Всё в порядке? — Пхичит осторожно дотрагивается до его плеча, переживая. Он знает, почему Юри целую ночь не сомкнул глаз, погружаясь в виртуальный мир, приветствующий своего кумира на японской земле. Виктор, как всегда, великолепен, только в этот раз приехал в качестве тренера Юрия Плисецкого, по неозвученной в СМИ причине пропустив сезон.       — Вполне, — Юри вытирает салфетками лоб, рассеянно слушая наставления Минако и Челестино, чьи объединённые усилия просто обязаны принести плоды. На следующий год Юри уходит из юниоров: бегать от судьбы больше нет сил.       Необычный костюм холодит кожу. Впервые он решается на такой рисковый шаг, как шокировать публику. Сочетание мужского и женского почти переходит грань, а прозрачные вставки не оставляют простора для воображения. Юри хочется прикрыться, но нельзя. Минако строго настрого запретила трогать костюм, да ещё и умудрилась скрывать его всё это время. Шоковое состояние, связанное с прокатом, отвлекает от мыслей о Викторе.       Плавные движения, игра телом, прогиб поясницы и идеальный на предельной скорости бильман вынуждают зал захлёбываться собственными криками. Юри растворяется в музыке, впервые позиционируя себя в новом для себя амплуа обольстителя.       — Отлично. Ты справился, — Челестино ловит его на выходе и почти бессознательного тащит в уголок «слёз и поцелуев». Юри никак не может перевести дыхание. Тело горит от чужих похотливых взглядов, в ушах шум, а перед глазами сплошная белая пелена.       — Ты выиграл. Первое место! Поздравляю!       Реальность, окружающая Юри, взрывается поздравительной кутерьмой. Он взял своё первое юниорское золото, и это становится самым главным событием. Плевать, что вся программа построена с единственной целью — обратить внимание. Внимание одного конкретного человека. Виктора Никифорова. Плевать, что под кожей будто ползают толпы муравьёв, а в голове ни одной связной мысли. Главное — он выиграл. Доказал себе и другим, что тоже может победить. Хотя какой ценой?       — Ты весь горишь, — Челестино кладёт ладонь на его лоб и протягивает бутылку с водой. — Нужно показаться врачу.       Обязательное интервью и процедуры проходят как во сне, пока старенький уважаемый доктор не спрашивает про идентификацию.       — Вы уже давно достигли возраста становления, — он, кажется, нарочно не смотрит в документы. — Значит, стоит приготовиться. Первый раз всегда тяжело.       — Приготовится к чему? — Юри не понимает. Ведь он хочет быть альфой, как Виктор. Так что там может быть сложного?       — Омегам в два раза тяжелее проходить эту процедуру. У вас есть альфа? Или кто-нибудь, кто присмотрит за вами? — поправляется доктор, увидев, как бледнеет Юри.       — Да-да. У него есть, кому помочь. Не волнуйтесь, — Челестино встаёт на защиту, бросая обеспокоенные взгляды на сжавшегося в кресле Юри. Того бьёт дрожь.       Это катастрофа. Он омега, а значит, не сможет достойно выступить на льду наравне с Виктором, и его мечта растворяется в набежавшей на глаза влаге. Юри закрывает ладонями лицо, стараясь совладать с эмоциями.       — Анализы будут готовы через несколько часов, но верьте мне, молодой человек — вы точно омега, — напутствует доктор, замечая его смятение. — Нет ничего зазорного и плохого в том, чтобы быть омегой. Вы поймёте. Со временем.       Юри не понимает. Чего тут понимать, когда вся жизнь разваливается на куски? Словно во сне он, как маленький, за ручку, идёт вслед за Челестино, пока яркий необычный аромат не бьёт по рецепторам.       — Что с ним? Ему плохо? — знакомый голос, в котором слышится неподдельное волнение, привлекает внимание, а Юри даже не в состоянии поднять голову. Он просто жалок.       — Не подходи, — Челестино преграждает кому-то путь, заводя Юри за спину. — Ты и так натворил дел, Виктор. Уйди.       «Виктор-Виктор-Виктор», — бьётся в голове у Юри и с этим именем приходит жар. Тело простреливает болезненная судорога.       — Вот об этом я и говорил, — Челестино оборачивается на его стон. — Юри, ты только держись. Мы сейчас пойдём в номер…       — Он стал омегой, и у него течка, — Виктор не спрашивает, утверждает, втягивая воздух и приоткрывая рот, чтобы посмаковать новый необычный вкус. — Я так и знал. Наконец-то дождался.       — Что? — Юри не верит собственным ушам. — Ты меня ждал?       — Конечно. Ведь как только я стал альфой, то сразу порвал с тобой все контакты, чтобы не провоцировать. Ты так хотел победить, а если бы оказался омегой в столь юном возрасте, то о карьере мог бы забыть.       — То есть, ты всё сделал нарочно? — Юри ищет на лице Виктора ответ и находит, когда тот печально качает головой, а его взгляд смягчается.       — Я не хотел, чтобы ты потерял свою мечту и разочаровался.       — Господи, — выдыхает Юри. — Не может быть, — облегчение наваливается внезапно и ноги предательски подкашиваются.       — Ко мне в номер, — приказывает Виктор, вынуждая старшего по возрасту Челестино прогнуться перед превосходящим по силе альфой. — Быстрее.       Сам подхватывает обессиленного Юри на руки, не обращая внимания на перешёптывания окружающих. Челестино семенит следом, попутно давая наставления кому-то по телефону. Виктор всего раз оборачивается в его сторону.       — Предупредите Якова, что я не смогу присутствовать на прокате Юры. Пусть всё объяснит.       — Конечно.       Как минимум три дня длится течка, а при становлении, так вообще около недели. Они вряд ли выберутся раньше, судя по обкусанным губам и громким стонам бьющегося в его объятиях Юри. Как же долго пришлось ждать этого момента и вот — мечта сбылась. Юри Кацуки, взявший долгожданное юниорское золото, наконец-то стал омегой.       — Что ты делаешь? — Челестино всё ещё стоит в дверях, наблюдая, как Виктор достаёт из шкафа свои вещи и кидает на кровать. Юри тут же зарывается в них носом, утробно мурча от удовольствия.       — Ему должно быть комфортно. Это инстинкт. Я читал, — оправдывается Виктор в ответ на поднятую в удивлении бровь. — У меня ещё никогда не было омег. Ждал Юри, — голос затихает. Виктор смущенно отводит взгляд.       И когда альфа успел растерять всю свою самоуверенность? Челестино облегчённо вздыхает. Теперь он спокойно может оставить этих двоих в одиночестве: видно, что Виктор по уши влюблён, а уж Юри и подавно. Тренер успел насмотреться на страдания своего ученика.       — Предохраняться не забудьте, — напутствует он, осторожно закрывает за собой двери и улыбается, слыша, как со скрипом защёлкивается замок. ***       В сознании Юри только Виктор. Его эмоции, аромат, прикосновения, поэтому вопросы он почти не слышит.       — Да. Конечно, готов. Никого не было, — ответы приходят сами собой, естественность успокаивает выпрыгивающее из груди сердце. Наконец-то они вдвоём и со всем разобрались. Анус тянет и жжёт. Член стоит колом. Думать уже совсем не получается. Юри из последних сил стягивает с себя одежду, чувствуя, как чужие руки помогают расстёгивать пуговицы.       — Не торопись, мой хороший. Нам некуда спешить, — голос Виктора и его аромат успокаивают, но провоцируют новую волну. Юри протяжно стонет и заводит руку за спину. Оттуда, откликаясь на прикосновение, словно из лопнувшего бутона течёт пахучая смазка. Тяжелыми тягучими каплями она льётся по ногам, наполняя жаром подобравшиеся яички.       Для Юри подобный опыт впервые, поэтому он инстинктивно утыкается носом в рубашку Виктора и толкается пальцем внутрь. Боже, как же этого мало, как же он жаждет ощутить в себе огромный член своего альфы.       Где-то рядом Виктор тяжело дышит, наблюдая за его действиями.       От дикого желания разум окончательно теряется, заменяясь на животные инстинкты. Окружённый вещами Виктора, его запахом, Юри чувствует, как внутри него включается вполне определённая программа, похожая на ту, что он танцевал сегодня утром: похоть. Сейчас он танцует её для одного единственного человека.       Насаживаясь на пальцы, нетерпеливо вертя бёдрами, второй рукой он оглаживает свой член, громко поскуливая от ощущений. Впервые отбросив стеснение, преследующее его всю жизнь, Юри открывает для себя новые виды наслаждения.       Он пропускает момент, когда Виктору надоедает просто наблюдать. И понимает это, только когда чужая рука хватает за запястье, выдергивая пальцы, а толстый горячий член с силой толкается внутрь. Юри протяжно скулит и красиво прогибается в пояснице, подбрасывая задницу выше, насаживаясь глубже, так, чтобы их яйца плотно прижались друг к другу.       Виктор на секунду замирает, издав облегченный вздох, а потом начинает резко, сильно вколачиваться, с первого же удара попадая по простате. Юри понимает, что они отлично подходят друг другу, чувствуя малейшие изменения. Идеально.       — Ни с кем мне… Не было… Так хорошо … — шепчет Виктор, когда Юри извивается на его члене. Он опасно балансирует на самом краю своего первого оргазма, поэтому Виктор, опуская руку, крепко сжимает его член, заставляя на первых же движениях кончить ему в ладонь.       — Тихо-тихо. Всё хорошо, — горячие губы выцеловывают шею, в опасной близости от железы связи. Они ещё не готовы, но Виктор нежно облизывает языком кожу, продолжая двигать бёдрами.       Ему мало. Мало аромата, криков и стонов, поэтому он выходит и переворачивает Юри на спину. Тот осоловело хлопает слипшимися от слёз ресницами, но тут же втягивается во властный поцелуй своего альфы. Острые клыки нарочно прокусывают нижнюю губу, и рот наполняет солоноватый привкус крови. Слишком яркие ощущения вынуждают Юри кричать.       Виктор подхватывает его ноги под коленями и с силой прижимает к кровати, а потом снова резко входит. Его член, кажется, становится еще больше. Скопившаяся смазка выплескивается от вторжения, стекая на покрывало между ягодиц, но никто не обращает на это внимания.       Юри долго и протяжно стонет от каждого толчка, пытаясь подаваться навстречу. Поза не очень удобная, хотя растяжка позволяет и не такое. Ведь именно сейчас горячий, огромный член погружается в его анус, а удручающее ощущение пустоты и ненужности, преследующее всё это время, растворяется в низких протяжных криках. Виктор ускоряется, иногда сбиваясь с ритма, остервенело вколачивая его в матрац, когда Юри во второй раз бьётся в оргазме.       Тело трясёт, ломает от невероятного удовольствия. Сперма попадает даже на лицо, и Виктор тут же наклоняется, чтобы жадно слизать белёсые капли. От этой картинки у Юри сносит крышу. Он купается в нечаянной нежности и пытается сильнее прогнуться в спине, сжимая врывающийся в него член изо всех сил. Несколько фрикций подводит Виктора к краю, когда узел набухает слишком резко, запирая разлившееся внутри семя.       — Как же я тебя люблю, Юри-и-и.       Признание не откладывается в затопленном наслаждением сознании. Только мягкая пульсация внутри тела и неудобство позы волнует Юри. Ноги затекают, а шею начинает ломить от боли.       — Сейчас, потерпи немного, — Виктор чувствует его смятение, поэтому осторожно перекладывает на бок, стараясь не тревожить набухший узел. Альфа заботится о своём омеге, чтобы болезненные ощущения не портили момент связи.       Чувствуя, как Виктор теперь вжимается, насколько позволяет поза, трётся о его простату, вылизывает ему спину и ласкает ноги, бёдра, член, Юри накрывает новым оргазмом. Реальности больше не существует. Она затапливается спасительной чернотой сна, поэтому Виктору приходится самому заботиться о своём почти потерявшем сознание омеге. ***       Утром Юри с трудом открывает глаза, чувствуя приятную тяжесть чужой руки, которая по-хозяйски придавливает его к кровати. Лицо Виктора такое родное, знакомое до последней чёрточки, сейчас абсолютно расслаблено. Волна нежности накрывает с головой, вынуждая Юри по-дурацки хлопать глазами, прогоняя непрошеные слёзы.       — Ты чего плачешь с утра пораньше? — Виктор видимо чувствует его состояние и даже сквозь сон пытается отследить ситуацию. — Уже пора? — спрашивает он, вопросительно кивая вниз, где их тела почти не прикрыты простынями.       — О, нет, — Юри краснеет, понимая, о чём именно спрашивает Виктор. Как стыдно. Сколько времени они провели в постели? Его альфе нужно отдохнуть. У них ведь нет столько выносливости.       — Ла-а-адно, — тянет тот и садится. — Тогда давай немного поедим, пока снова не началось.       Юри кивает и сдерживает радостный писк, считая, что это будет совсем уж по-детски. Он не знает, что их марафон длится уже третьи сутки, что Виктор обессилен и голоден. Жажда омеги отдаться своему альфе оказалось слишком велика, а он просто не мог отказать.       Замечая очаровательный румянец расползающийся по щекам Юри, который только что понял, как сильно он вымотал свою пару, Виктор тянется вперёд, на ощупь находя любимые губы. Завтрак может и подождать.       Телефон на тумбочке мигает сотней непрочитанных сообщений, журналисты дежурят под окнами, а Якову, в очередной раз успокаивающего Юру, хочется разбить кому-нибудь нос. Хотя он наверняка знает, что Виктор как никто другой выстрадал это право быть рядом с Юри.       Ведь тогда молодой альфа, только-только прошедший идентификацию в одиночку, кидался на стены из-за невозможности быть рядом со своим омегой. Это было правильное решение, которое Яков хоть и принял, но внутренне не одобрял.       Продержаться столько времени без своей пары не в состоянии ни один нормальный альфа, но Виктор не только смог, но и остался чистым, полностью отдавая энергию на завоевание очередной золотой медали. Яков гордился им. Ведь ученик просчитал и победу Юри, и его становление омегой. Простое предположение быстро переросло в уверенность. Яков только диву давался. Откуда знал?       Сейчас, вглядываясь в пришедшее на телефон СМС, он облегчённо выдыхает. У них всё получилось, теперь этим двоим оставалось не растерять самое главное, а об остальном он уж точно позаботится.