«НАЙТ СПРИНГС»
В СЕГОДНЯШНЕМ ВЫПУСКЕ:
«ЧЕЛОВЕК, КОТОРОГО НЕ БЫЛО»
***
«Искусство писателя – создавать несуществующие миры и вымышленных героев. Его воображение вдыхает в них жизнь и делает похожими на все то, что окружает нас каждый день. Но когда писатель слишком хорош, фантазии становятся реальностью… в Найт Спрингс».***
- Ты должен написать признание, - сказал незнакомец, вставляя в пишущую машинку чистый лист бумаги. – Иначе это не прекратится. Мортон Рейни допил виски. Это был уже четвертый стакан, но дрожь в руках не унималась. Разрушить карьеру – вот к чему подталкивал его незнакомец, представившийся Джоном Шутером. Мортон никогда не встречал его, но Джон уверял, что они давно знакомы. - Тебя наняла моя жена? Черт, если это и правда она, передай этой сучке, что у нее ничего не выйдет. Признание, полученное под принуждением – недействительно. - Нет. В некотором роде меня нанял ты сам. Начинай писать, Мортон. Я должен вернуться домой до рассвета. Лицо Джона Шутера скрывала широкополая шляпа, на худощавом теле болтался длинный черный плащ. В свете настольной лампы очертания его силуэта расплывались, становились нечеткими. Этим – и еще слабой, почти невидимой тенью – Джон Шутер напоминал неуловимого призрака из детских страшилок. Единственное, что выглядело реальным – пистолет в его руке. В душе Мортон Рейни отчаянно противился этой губительной затее и ценой невероятных усилий превозмог свое нежелание прикоснуться к клавишам. Истосковавшиеся по работе пальцы быстро забегали по клавиатуре, рождая его последний шедевр. «Мое увлечение литературой началось еще в раннем детстве со сказок Матушки Гусыни, читаемых мамой перед сном. Меня восхищали красочные описания невозможных мест и явлений, прекрасных дев в забытых замках, доблестных рыцарей и огнедышащих драконов. Мама была единственным человеком, знавшим о моем пристрастии. «Когда ты вырастешь, - говорила она, перелистывая страницы, - то тоже можешь стать писателем. И уже кто-то другой будет читать своим детям твои книги». Мамины слова сбылись лишь отчасти. Я стал писателем, но мои книги нельзя читать детям. Они повествуют о человеческой жестокости и бессердечности, о тонущем в грехах мире, где закон и порядок – пустой звук, о хаосе, управляющим нашими жизнями и судьбами, о неразрешимых конфликтах цивилизации, начатых и оконченных жесточайшими войнами. Не лучшее чтиво на ночь. Желание писать пришло ко мне в колледже. Но желание – не возможность. Издательства, куда я посылал свои первые рукописи, возвращали их с вежливым отказом, но чаще – не отвечали вовсе. Сломленный бесконечными неудачами, я стал думать, что не обладаю хотя бы малой частью того таланта, которым обладали вдохновлявшие меня авторы – Стивен Кинг, Роберт Шекли, Говард Лавкрафт и Клайв Баркер. От многочисленных разочарований у меня началась депрессия. Я бросил писать и с головой ушел в учебу. Мой сосед по комнате – отличный парень из Алабамы - старался поддержать меня как мог. Он таскал меня на вечеринки, знакомил с «жаркими» девчонками, каждая из которых стоила того, чтобы залезть к ней в трусики. Но мое состояние не улучшалось. Наша дружба не выдержала тягостного испытания – и угасла как залитый водой костер. Однажды, после долгого дня экзаменов, я вернулся в комнату, и обнаружил, что вторая ее половина пуста. В администрации колледжа мне сказали, что выделили моему товарищу жилье в другом корпусе – по его же заявке. Этим поступком тот, кого я считал закадычным приятелем, ясно дал понять, что больше не желает терпеть рядом с собой вечно депрессивного, изводящего всех вокруг нытика. Но студенческий городок тесен. Мы еще не раз сталкивались друг с другом, и при каждой встрече он делал вид, что не знает меня. Наша комната, то есть теперь уже моя, разделялась на два отдельных помещения, соединенных общим тамбуром. Даже в лучшие дни я редко заходил на чужую половину, но скука и одиночество разбудили во мне страсть к исследованию. Обыскав вторую часть комнаты вдоль и поперек, я нашел в столе рукопись – полудетективный рассказ «Лютик на дороге». На последней странице стояла дата – 27 ноября 1977г. и подпись автора – «Джон Беркли». Я узнал почерк с первых слов. Собирая вещи, Джон видимо забыл забрать рукопись, или оставил ее мне в память о нашей короткой дружбе (что представляется мне маловероятным). Моим первым желанием было вернуть рассказ ему, но прочитав первую страницу, я изменил мнение. Джон писал так, как не мечтал писать я – легко и понятно. Слова цеплялись друг за друга как звенья цепи, каждое новое предложение было гармоничным продолжением предыдущего. Я дочитал «Лютик на дороге» на одном дыхании. Под конец мне пришла в голову заманчивая идея – переписать рассказ Джона и выдать его за собственный. Я решился на это без сомнений, будучи уверен, что вечерняя темнота и одиночество скроют мой нечестный замысел, и никто никогда не узнает правды. С этой мыслью я сел за печатную машинку и к утру закончил работу. Я исправил мелкие огрехи, допущенные Джоном в поспешности, немного изменил финал и дал рассказу другое название – «Посевной сезон». Спустя четыре дня украденный мной рассказ лег на стол крупного издательства «Томсон&Якобсен». Едва взглянув на начало, редактор согласился напечатать его. «Посевной сезон» разошелся тиражом в тысячу экземпляров, что было для меня большой удачей. После этого я долго и упорно работал над оттачиванием писательского мастерства, написал двадцать два фантастических романа, с десяток повестей и столько же рассказов. Они принесли мне заслуженную популярность, но именно «Посевной сезон» стал моим пропуском в мир творчества. Без него обо мне никто бы не узнал. Я построил успешную карьеру на лжи и обмане, но не смог обмануть самого себя. Это мое признание».Мортон Рейни, 17 августа 2017 года, Тиншэм-Мэнор, Вирджиния.
Пишущая машинка смолкла. Плотная тишина кабинета нарушалась только скрипом потолочных перекрытий и пением цикад в саду. - Доволен? – Мортон вылил из бутылки остатки виски и выпил его одним глотком. По телу разлилось приятное тепло. Джон Шутер не стал смотреть на лист. Он положил на край стола пистолет и отступил в разлившуюся по кабинету темноту. - Ты хороший писатель, Мортон. Но прижизненная слава несравнима с посмертной. Знаешь сам, это лучший конец всех историй. Мортон Рейни поставил на стол пустой стакан, взял пистолет и недрогнувшей рукой приставил холодное дуло к виску. Лампа на столе погасла.***
«На свете нет чувства сильнее вины. Оно гложет нас, лишает покоя и сна. Его невозможно преодолеть, но одно можно сказать точно: вина не существует без раскаяния, а раскаяние – без искупления… в Найт Спрингс».