Inspiration noun /ˌɪn.spɪˈreɪ.ʃən/ a divine influence or action on a person believed to qualify him or her to receive and communicate sacred revelation; the action or power of moving the intellect or emotions
***
Тэхен сидел на глянцевой крышке рояля и смотрел куда-то очень далеко, за пределы стекла огромного окна от потолка до пола, выходящего на центр ночного Сеула. Огни города приятно прыгали под веками сонных глаз и отражались на безупречно чистой коже, заставляя ее светиться ярче полной луны. Он не смотрел куда-то в определенное место; он смотрел сквозь здания, сквозь людей, неспешно бродящих по главной улице города в полночь, сквозь дорогие иномарки, охваченные облаками алкогольных паров. В такие моменты, ему казалось, время навсегда застывало и становилось его властителем. На Тэхене темно-синяя шелковая пижама в белый горошек – она всегда лежала в прикроватной тумбе в спальне Намджуна на всякий, подобный сегодняшнему, случай. Отопление в июне было выключено, а новомодный камин, заключенный в двух тонких стеклянных стенках, совсем не грел. Края топа пижамы были чуть спущены, и сквозь тонкую, бархатную кожу прохладный воздух окутывал такие любимые Тэхеном выступающие ключицы. Крышка рояля, на котором он расположился, тоже никак не хотела прогреваться теплом его тела, заставляя позвоночник каждые десять секунд покрываться мурашками. Тонкие щиколотки, которыми Тэхен тоже тайно гордился, лежали на фортепианной банкетке по обе стороны от Намджуна. Так обычно и бывало в ночи, подобные этой. Тэхен, как благословленная самим Богом и явившаяся с небес муза, сидел на черном рояле своего хена, сливаясь с ночными огнями Сеула в унисон. Намджун сидел на банкетке и всегда смотрел вверх на младшего, будто вот-вот из его уст должна была выскользнуть какая-то мировая правда, которая была так необходима для выживания. Горло высыхало, а грудь раздувалась большим и теплым шаром изнутри. Именно это ощущение было для Намджуна настоящим сумасшествием. Оно сводило с ума и одновременно приковывало ноги к земле – парадокс крышесносного вдохновения. Тэхен в свою очередь не переживал ничего подобного. Напротив, в такие вечера он чувствовал себя намного более пустым, чем в любое другое время дня – то ли из-за ощущения верховенства, которое приходило к нему, стоило переступить порог огромных апартаментов Намджуна на сорок-втором этаже стеклянного небоскреба, то ли из-за потери повиновения, приходящего к нему в толпе незнакомых людей на улицах города. Не было слышно ни звука. Музыка не играла, а псевдо-камин не умел издавать псевдо-звуки. Только размытый шум шин об асфальт и тихое сопение Намджуна, которое сегодня было немного громче обычного. Да и с того момента, как Тэхен появился в квартире по ночной и такой отчаянной просьбе хена, Намджун не удостоил его и одним взглядом. Сама мысль того, что сегодня он мог быть недостаточно красив для выполнения его собственной ненавистно-любимой миссии, претила ему и заставляла морщить кожу в переносице. После часа, проведенного в тишине и оглушающе отчужденного опущенного взгляда Намджуна на черно-белые клавиши рояля, Тэхену надоело. Резко схватив старшего за кончики осветленных волос, он дернул руку вверх, позволяя бледному лицу заглянуть к себе в глаза. – Я не собираюсь здесь торчать всю ночь, если тебе даже дела до меня нет, – возмутился Тэхен. – У меня есть вещи поваж… Прерывая неистовую речь младшего, Намджун протягивает руку к его животу и медленно проводит по шелку, оставляя за собой ледяные следы на коже под тканью. Он никогда раньше не трогал Тэхена – ни к чему ему эти сантименты. Он просто смотрел на него снизу вверх в каком-то нелепом и всецелом подчинении. Но сейчас карты были неряшливо перетасованы и лежали на виду у Тэхена – смотри, мне не жалко. Рука старшего огибает тонкую талию и останавливается в районе ямочек на спине, стискивая нежный темно-синий шелк в кулак. А потом у младшего смазываются все границы – Намджун подается вперед и прижимается лбом к животу Тэхена. И почему-то спазмы начинают охватывать стенки желудка, и хочется кричать на весь Сеул, чтобы все услышали и все равно ни о чем не догадались. – Еще чуть-чуть, Тэхен-а, – полушепот, полу-хрип доносится до ушей Тэхена, и огоньков за окном становится вдвое больше. – Посиди еще чуть-чуть. Тэхен сам не замечает, как разжимает руку на голове у Намджуна и начинает нежно, с благоговением приглаживать жесткие волосы. Он смахивает водяную кромку с глаз одним взмахом ресниц, вновь отвлекаясь на город и приводя зрение в порядок. Шум машин, бестолковые разговоры прохожих, дзиньканье пьяных бокалов – во всем этом должен найтись отклик на немой возглас Намджуна. Но единственное спасение он находит в тонких щиколотках, хрустальных ключицах и длинных, тонких пальцах, нелепо запутавшихся в ряби светлых кончиков волос.