was in autumn

Дверь давно не открывали, но я по-прежнему помню обладателя этой квартиры, чей шампунь пах осенью. Тонкие пальцы крепко вцепились в ручку той самой двери. Огонь, что вечно пылал внутри, где-то в глубине души, вновь погас, и только он знал, как его вновь зажечь. Каждую субботу ровно в девять вечера, я прихожу к заветной двери в надежде, что хозяин с чарующей улыбкой откроет её. Моя надежда умерла, а вместо неё появилась пустота. Прошло уже шесть месяцев, а я не забыл, как пахнет осень. Чем же ужасна осень? Тем, что золотые листья гниют под подошвой новых дорогих ботинок. То же было и с Джерардом. Его ярко желтые волосы, которые пылали на солнце, перестали быть такими чарующими, как раньше. Если бы я знал, что он станет для меня раем, где можно спастись в самую суровую грозу, я был бы рядом тогда. Джерард был смыслом моих стихов, он им и остался, вот только мои руки забыли как писать. Каждый раз, когда я стою возле него, я вспоминаю как он лежал на моих коленях и смотрел глупое шоу по ТВ. Поглощая очередную бутылку виски, я совсем не думал о том, что он чувствует. Да, я бил его, я хотел его ещё больше, когда мой рассудок был в тумане, который не развеешь сверхмощным фонариком. Он никогда не покидал меня. Этот милый парень с запахом осени. Только сейчас я понял, почему его шампунь пах осенью. Это был вовсе не шампунь, это была его душа. Его слезы, похожие на осенние дожди, его грусть в ванной, его чувство ненужности — все это было похоже на осень. Невозможно посчитать сколько раз я ломал его душу, а взамен получал всего его. Джерард был верен, он забывал все обиды. Сейчас, когда его нет рядом со мной, я чувствую его сбивчивое дыхание на моей щеке. Этот парень дал мне многое: жизнь, вдохновение, сердце, часть себя. Но мне совсем не хотелось всего лишь его часть, я хотел его всего, полностью. Может, я много прошу? Вечные кровоподтеки, синяки под глаза, шрамы на шее, лице, запястьях. Нелепый утренний макияж на глазах. Глаза этого парня манили меня при каждой близости с ним. Невозможно описать, как нам было хорошо в пики блаженства. Без тебя, я ничто. Заглушая боль нескончаемым количеством алкоголя, на секунду кажется, что все стало прежним. Кажется, вот-вот он откроет передо мной дверь, кинется на шею, скажет «родной, я соскучился». Все мечты рушатся, как только никотин растворяется в крови. Самое лучшее, что может заглушить боль — это пустота. Листья шуршат под ногами, люди куда-то спешат. Серые, как смок, лица, напоминают мне, что я одинок. Сентябрь, октябрь, ноябрь — всем известные месяцы, я возненавидел их, когда его не стало. «Мы будем гулять по луне, как по волшебному саду со смешными цветами желтого цвета.» «Мы будем космосом с бесконечными созвездиями.» «Мы будем раем, где может укрыться каждый.» «Мы будем страстью, без которой не может человек.» «Мы будем озером со своими краями.» «Мы будем солнцем со жгучими лучами.» Мы будем. Ничего не будет, нет одной самой главной составляющей. «Я принес тебе наше фото, Джерри» Он лежал передо мной, лицо было как никогда бледное, руки по-прежнему родными, под глазами синяки. Я не узнаю его запах, он совсем другой, не осень. Лекарства. Монитор издает короткие гудки, от которых моё сердце бьется всё сильнее в надежде, что мой солнечный лучик очнется. Шесть месяцев. Слишком большой срок для надежд на лучшее. Он не очнулся. Ни через час. Ни завтра. Ни через месяц. Никогда.