***
У них на двоих: две крохотные комнаты в съемной квартире, полупустая кухня и совмещенный санузел. Два ненужных диплома, общий бюджет, который трудно растянуть на месяц и куча счетов за квартплату. Трезвая рассудительность одного и мечтательная рассеянность второго. И общая цель — удержаться в большом городе и добиться здесь хоть чего-то. Два года назад Керж наткнулся на клич о поиске сожителя совершенно случайно: друг скинул пост из какой-то группы на эту тему, зная, что Саша как раз искал себе квартиру, но боялся, что не потянет столько затрат в одиночку. Мартынович по телефону коротко обрисовал ситуацию и предложил подъехать на следующий день для знакомства и дальнейших решений. Недолго думая, Саша согласился. С Мартыной было безумно просто жить: он всегда спокойный, тихий, иногда почти незаметный. Только вот бардака не терпит, но Кержаков это быстро усвоил и подстроился под соседа. К тому же, Саша клятвенно заверил, что всю готовку берет на себя, а Кержу, не умеющему толком даже яичницу пожарить, это было только на руку. Они быстро находят общий язык, кучу тем для разговоров и отлично уживаются в месте. Дружба завязывается быстро, но, будучи проверенной двумя годами совместного проживания, кучей бытовых проблем и мелких ссор, стойко держится до сих пор и крепчает. Мартынович сам весьма рад такому раскладу, если бы не одно маленькое «но». И это самое «но» — Широков Роман Николаевич. Роме тридцать три, у него квартира в центре Питера, дом за городом, собственный ресторанный бизнес и любовь с Кержаковым. А еще жена и двое детей. И Саше, в общем-то, все равно, кто с кем спит. К тому же, Керж как-то почти сразу ему об этом рассказал. Ну, не совсем рассказал. Проболтался по пьяни на совместных посиделках в баре через полгода после знакомства. Мартына тогда просто пожал плечами и сказал только: «ну ладно». Потому что уже давно решил для себя, что чужие предпочтения в отношениях его совсем не касаются.***
Саша возвращается домой спустя час, сбрасывает кроссовки в коридоре и слышит, как Керж в комнате возмущенно спорит с кем-то. Мартынович тихо вздыхает, разбирает пакет на кухне и, стукнув пару раз по приоткрытой двери, осторожно заглядывает в комнату: — О, я не слышал, как ты вернулся, — бросив взгляд на друга, замечает сидящий на полу Кержаков, тут же обращая все свое внимание в телевизор. У него в руках джойстик от приставки, на диване удобно устроился Рома с таким же джойстиком, а на экране плазмы идут последние секунды игрового матча. Саша раздосадованно хлопает себя по коленке, когда время заканчивается, а Широков побеждает со счетом 3:1 и довольно улыбается. — Ты невыносим, — ворчит Керж и уворачивается от широкой ладони, что треплет его по волосам. — Привет, Сань, — тихо смеясь над глупой обидой Сашки, улыбается Мартыне Рома, и тот кивает в ответ: — Здравствуйте, Роман Николаевич. — С каждым твоим обращением на «вы» я все больше чувствую себя пенсионером каким-то, честное слово, — качает головой Широков, пока Саша бубнит себе под нос «надо было „Баварию“ брать» и еще что-то о реванше. — Ну, вам не так уж и долго осталось, — беззлобно усмехается Мартынович, забирая с полки книгу, которую уже давно планировал дочитать. — У нас матч через два часа, ты помнишь? — окликает его Керж. Саша отзывается уже из коридора, бросив короткое: «позовешь, как начнется», и закрывает дверь в свою комнату. — Останешься? — откинув голову назад, интересуется парень, глядя на Рому снизу вверх. — А кто играет? — «Зенит» со «Спартаком». — Назло тебе буду болеть за «Спартак», — смеется Широков, а Саша снова хмурится, скрещивая руки на груди: — Я тебя тогда тут же выставлю за дверь. Давай, бери джойстик, я отыграться хочу. И чур я первый команду выбираю, ясно? — А тебе что, так важно, какой командой проигрывать? — шутит Рома, за что Керж обиженно бьет его рукой по ноге и снова что-то бурчит под нос.***
— «Спартак» — чемпион! — громко скандирует Широков, когда матч завершается со счетом 2:1 в пользу москвичей, и в очередной раз тихо смеется с реакции Кержакова. — Я тебя после такого заявления целовать не буду, пока ты не вымоешь рот с мылом, понятно? — даже Мартынович еле сдерживает смех, хотя сам раздосадован проигрышем «Зенита» ничуть ни меньше, чем друг. — Вы — два невыносимых придурка, — вздыхает он, допивая последние пару глотков пива из бутылки. — Сначала он мне «выкает», а потом придурком называет. Определись уже, Сань, — замечает Рома, но Саша только пожимает плечами и кивает на Кержа, который что-то активно печатал в телефоне: — Он тут у меня на море просился, вы бы его отвезли, что ли, — шутит Мартынович и окликает друга. — Поедешь, Саш? Кержаков откладывает телефон в сторону, смотрит хмуро сначала на соседа, а затем на Широкова, и все еще немного обиженно отвечает: — Не надо меня никуда везти. Рома тихо смеется, притягивает Кержа к себе, мягко целует в макушку и смотрит на свои часы: — С вами весело, конечно, но мне пора, дела ждут. Саша уходит вместе с гостем в коридор, чтобы проводить, а Мартына собирает в пакет пустые бутылки, относит посуду в раковину и ставит чайник. Он слышит как Широков бросает ему: «пока, Сань», как захлопывается дверь, два раза щелкает замок, а затем Керж заходит на кухню и садится на стул. — Ты завтра днем? — интересуется он, имея в виду рабочую смену Саши. Тот в ответ кивает, достает две чистые чашки и заваривает им обоим чай. В шкафчике даже обнаруживаются полпачки печенья и остатки какой-то шоколадки. Мартынович размешивает ложкой сахар, который давным-давно уже растворился, а потом все же осторожно интересуется, делая первый глоток: — Саш, можно тебе задать немного странный вопрос? Даже не странный, скорее неудобный. Наверное. — Валяй, — кивает Кержаков, уплетая шоколад за обе щеки. Сладкое из них двоих ел только он. — Я понимаю, что это не мое дело, но… — Саша запинается, смотрит на содержимое своей кружки и все же заканчивает мысль: — Тебя это все не напрягает? — Ты про Рому что ли? — уточняет друг, на что получает утвердительный кивок. — А что меня должно напрягать? — Наличие жены и двоих детей, например, чего ты тупишь-то, Кержаков? Можешь, конечно, обидеться на меня, но вряд ли он бросит ради тебя семью. Сколько вы уже вместе, почти три года? Я знаю, что мне не стоит в это лезть, просто я волнуюсь за тебя. Вот, — Мартынович тихо вздыхает, откусывает печенье и по тому, что оно кажется просто каменным, понимает, что завалялось оно на полке уже давно. — Слушай, я просто стараюсь об этом не думать. Я как-то на что-то большее особо не претендовал, — Саша пожимает плечами, выбрасывает пустую обертку из-под шоколадки и возвращается на место, обхватив кружку обеими ладонями. — Даже не представлял ни разу? — Представлял, конечно. — И что, не хотелось что ли этого самого «чего-то большего»? Нет, я не осуждаю, это твой выбор и твое решение. Просто я вроде как твой друг, я пытаюсь о тебе заботиться, а еще я не очень умею утешать людей, если у них случается что-то плохое. И мне не хочется, чтобы у тебя что-то случилось, — Мартына хмурится, кусает губу и ковыряет пальцем облупившуюся краску столешницы. Он правда пытался в это не лезть, но не мог не переживать за друга. — Я тебя понял, да, — помолчав немного, кивает Кержаков. — Сань, давай я тебе пообещаю, что подумаю над этим, и мы сменим тему. Хорошо? — Без проблем, — выдыхает Саша, чувствуя, что стало чуточку легче. Керж ведь не дурак и глупостей творить не будет, да? — Допивай чай, и пойдем лампочку в коридоре менять. И никто из них еще не знал тогда, что глупости иногда случаются сами по себе.