Почему я был там

— Санса в Винтерфелле? Моя старшая сестра, Санса? Это правда, милорд? Я смотрел на Маленького Джона Амбера, лорда Последнего Очага, который был моим хранителем с тех пор, как наши с Браном пути разошлись и я стал его подопечным. С того момента прошло уже три года. — Робб на войне, а я отправляюсь за Стену. Если с нами что-то случится, Винтерфелл наследуешь ты, — сказал тогда Бран. Но Робб давно был мёртв. Бран всё ещё мог оставаться за Стеной, как он и говорил. Нашёл ли он Трёхглазого Ворона? А мои сёстры... Я подавил вздох. В свои годы я был пре-пре...что? Слова плохо давались мне. Я был предполагаемым наследником Винтерфелла. И я скрывался. Часть меня ощущала вину за свободу от предназначенного. Меня не заставили в ближайшее время вернуться в дом, который я сейчас едва помнил. В Последнем Очаге мне давали хоть какую-то свободу и некоторые жизненные уроки, предназначенные наследнику Винтерфелла. Но сильнее, чем это, сильнее, чувства недостойности было понимание, что грядёт последний гвоздь в крышку гроба. Принятие того, что я наследник, означало принятие того, что все мои братья и сёстры мертвы. — Они все ушли, — сказал я Брану. — Они скоро вернутся, — ответил он. — Нет, не вернутся. Вместе с воспоминанием вернулась вина. Произнеся эти три слова, я обрёк всех нас своей детской горечью. Я всегда задавался вопросом, что было бы со всеми ними. Будь они в тепле, будь они в безопасности, будь они вместе. Но после всего, что я видел и слышал... я сомневался. Мы не в Винтерфелле. Мы в одиночку разбрелись по разным дорогам. Одинокие волки вдали от дома. Но я помнил слова Брана, сказанные мне. С этими прощальными словами я поклялся, что сделаю всё возможное. Поэтому я совершил то, что от меня требовалось. Я подавил жалобы. Я должен быть благодарным. Я должен быть достойным. Но Санса сейчас... Я не знал, ужаснула или же осчастливила меня весть, что старшая сестра вернулась в Винтерфелл. Замком теперь правили предатели, носившие своим знаменем ободранного человека. Предатели изгнали из Севера железнорождённых и, скорее всего, убили самого большого предателя из них — Теона Грейджоя. Но то была слишком маленькая победа, чтобы радоваться такому возмездию. Болтоны были теми, кто убил моего старшего брата и мою мать. Предателями. Если бы одно слово я знал лучше всего, это было бы слово «предатель». Предатели. Каждый из них. Был ли мой отец ужасен, раз люди подняли мечи против того, что осталось от его семьи? Ради чего они сделали это? Осознавая это, я понял, что на самом деле чувствовал. Я прижал руки к бокам, делая всё возможное, чтобы не дрожать. Лорд Последнего Очага взглянул на меня хмуро и раздражённо, изучающе, прежде чем заговорить. Он произнёс одно слово, но этого было достаточно, чтобы кровь застыла в жилах и холод пробрал до самых костей. — Да, — сказал он. Я стиснул зубы, почувствовав жар. Если бы я вернулся в Винтерфелл и принял его во владение, я бы кричал о своём мнении и своих требованиях. Но я не вернулся. Поэтому мне пришлось воззвать к своим лучшим частям, чтобы подавить зверя. Трудная задача, потому как он бегал на воле слишком долго. Во мне кипела вся моя злость, дикая, свободная и необузданная. Хотя за последние три года я научился усмирять её, она всё ещё сидела внутри. Злость на что? На всё. Только Оша действительно могла напомнить мне, что я лорд. Благодаря ей я не забывал о том, кто я есть, в те моменты, когда не знал ничего, кроме дикости, противостоящей холоду. Я хотел вернуться к этому. Прочувствовать свободу, как чувствовал ярость. Но я не мог. Хвала богам, что Лохматик был с Ошей, охотясь, пока она присматривала за ним. Будь он здесь... Я сглотнул и cосчитал до десяти. — Что это значит, милорд? Я ждал, затаив дыхание. Подкрепляясь уверенностью, что вести окажутся недобрыми. Недобрые вести теперь всегда следовали за Старками. Это ожидаемо. С той поры, как отец уехал на Юг, дела скатились в дерьмо. Да, я был способен оценивать ситуацию трезво. Следовать разуму всегда. Единственная свобода, которой я был одарен. И дерьмо есть дерьмо. Я почти ощутил себя виноватым, потому что Санса, моя милая сестра — моя вторая сестра, пребывала в моих мыслях и рассердилась бы на меня, услышав мою грубость. Грубость. Это слово я знал очень хорошо. Так же, как вероломство, кощунство и ублюдочность. Моё сердце дрогнуло. Стой прямо, Рикон. Держи контроль над телом и спокойствием в глазах. Не выдавай себя, брат. Ты третий в очереди и должен прийти к этому. Думай хладнокровно. Да. Да, старшая сестра. Спасибо за напоминание. Я успокоил себя и сделался бесстрастным, как ледяная стена, ожидая ответа. Лорд Амбер заметил во мне изменения. И клянусь, я уловил, как нечто вспыхнуло в его глазах, прежде чем к нему снова вернулся мрачный вид, но теперь уже с осторожностью во взгляде. И жестокостью. Я знал жестокость. В шесть лет я увидел смерть. Все виды смерти. — Твоя сестра станет женой бастарда Русе Болтона, Рамси, — наконец ответил он сухо, и я почувствовал безошибочное отвращение при слове «женой». Отвращение. Мерзость. Тошнота. Я знал этих двоих. И моя сестра будет женой бастарда? Гнусно. Это так. Это было гнусно. Вся моя решимость улетучилась, глаза расширились и рот приоткрылся, пока я осознавал его слова. Конечно, здесь что-то было не так. Какая-то ошибка. — Но... Но этот бастард — известный монстр! И я не думаю, что моя сестра согласилась бы на женитьбу с сыном убийцы нашего брата! — закричал я лорду Амберу, одной ногой делая шаг, чтобы приблизиться, но другой оставаясь на месте. Он покачал головой: — Они поженятся. Нет. Холод пробрал меня до костей, подползая от ног к рукам, позвоночнику, и я онемел. — П-почему? Почему она вернулась в Винтерфелл? Она была похищена, так ведь? И теперь её вынуждают выйти замуж за бастарда? — мой голос дрогнул, подкрадывалась истерика, и даже зная, что это предположение было ужасающим, я не мог принять другого объяснения. Амбер испустил вздох нетерпения. — Она не была похищена. Она согласилась. Из того, что я слышал, этому есть свидетели. Я замер. Этого не может быть. Я принялся лихорадочно раздумывать, и каждая мысль добавляла новый страх к уже испытанному. Лорд Амбер глубоко вздохнул и встал, собираясь уйти. Мой зверь вернулся. — И вы ничего не сделаете? Вы позволите мой сестре, леди Винтерфелла, законному Хранителю Севера, выйти замуж за бастарда-чудовище? И не просто бастарда-чудовище, а бастарда убийцы моего брата? Вы не против этого? Это то же самое, что передать Винтерфелл в руки этому предательскому дому! — я напустился на него со вздымающейся грудью и горящими глазами. Он не дрогнул, но я заметил удивление и, кажется, проблеск уважения в его глазах за миг до того, как взгляд стал твёрже камня. Губы Амбера хмуро скривились, прежде чем он заговорил. — Что ты хочешь сделать, маленький волк? Ты хочешь, чтобы мы подняли мечи? Спасли твою сестру? Я знал, что он насмехался. Но не мог не понимать, что это в самом деле безрассудство. У нас нет людей. Санса. Я почувствовал слабость. В последний раз я видел Сансу в день её отъезда на Юг. Уезжая будущей королевой, моя сестра выглядела милой и счастливой. Я мало что понимал тогда, но помнил, что она улыбалась в этот день. Я помнил, как она в последний раз обняла меня, я помнил её мягкие руки в моих волосах, когда она в последний раз причесала их. Я помнил, как она поцеловала меня в щёку, пообещав написать мне, и потому я должен был научиться отвечать. Она показала мне, что взяла с собой деревянного драконьего рыцаря, отданного ей мною. Она подарила мне на прощание синий платок с вышитым посередине лицом Лохматика. Я давно его потерял. А сейчас пожалел, что не хранил его более бережно. Я покачал головой. И ещё я помнил, что среди моих братьев и сестёр она была той, кто нежен со мной больше всех. Всякий раз, когда я просил песню, она брала свою арфу и пела мне. Любую песню, какую я желал. Я был очень маленьким. Очень маленьким, и с тех пор прошло так много времени, что я почти не помнил, как она выглядела. Я едва помнил, как все они выглядели. Но Санса... Я помнил рыжие волосы, как у моей матери, как у Робба, как у Брана, как у меня... но её были более светлыми, как самый кончик только что вспыхнувшего огонька. И улыбки... тёплые улыбки и сладкое пение... Когда я смотрел на себя в зеркало, то пытался вглядеться внимательнее и увидеть Робба. Или Сансу... Брана... мать... с медью своих волос и синевой своих глаз. Когда я начинал действовать, я пытался быть похожим на Джона. Тихим и покорным. Изо всех сил старался укротить вспыльчивость Арьи внутри меня и сопротивляться неповиновению. До тех редких моментов, пока мне не разрешали выйти на снег, и тогда моё беспокойство отражалось в другой сестре. Эти моменты были лучшими. А когда это заканчивалось, я слышал Сансу, как только снова успокаивался. Мой милый маленький брат. Она звала меня и каждый раз я строил гримасу. Я не ребёнок. И она смеялась — я помнил её звонкий смех. Она баловала меня, а я сопротивлялся проявлениям нежности, хотя втайне любил её мягкие руки. Мои братья всегда были грубыми, когда мы играли вместе, и каждый из нас старался доказать, что он жёсткий и дикий, как наши лютоволки. К этому я могу прибавить и свою сестру Арью. О, как мы играли. В снегу, в горячих источниках, в богороще, во дворе... Но также была старшая сестра, которая помогала мне с купаниями, перевязывала мои порезы и чьи руки всегда были мягкими и нежными. Старшая сестра, заставлявшая меня чувствовать себя маленьким лордом. Приказывавшая мне сохранять спокойствие, ясность ума и оставаться сильным. Независимо от того, сколько дразнили меня остальные, она говорила: «Игнорируй их, Рикон. Кто знает, когда ты вырастешь, ты можешь превзойти их во всём». Я смотрел на неё в ответ со всей серьёзностью, а она чуть улыбалась, приподнимала бровь и вздёргивала подбородок: «Конечно, в том случае, если будешь учить уроки и слушаться меня». Я всегда это делал. Делал то, что она просила. Большую часть времени, во всяком случае. Она была единственной, кто способен разлучить меня с матерью и отцом. Как я мог иначе, если она смотрела на меня этими добрейшими голубыми глазами, сиявшими гордостью, когда я делал что-то правильно? Робб пытался. Действительно пытался. Прежде чем созвать знамёна и уйти, он поговорил со мной в моих покоях. «Будь храбрым, маленький братец. Защищай маму. Защищай Брана». Я злился на него за уход. Когда мать сидела с Браном, я прижимался к нему. И плакал, и плакал. Столько всего изменилось сразу. А затем Робб ушёл, и я старался быть храбрым, но когда ушли они все, только злость способна была меня утешить. Моя злость? Как я мог сдерживать её все эти годы? Что заставляло меня сейчас пытаться взяться за свои уроки? Действовать, как настоящий лорд, а не мальчик, выросший диким? Это была Санса. Это была Санса и её голос в моей голове. Её голос был единственной вещью, связанной с домом, которую я мог вспомнить так же ясно, как помнил её пение по моим просьбам. А её тёплую улыбку я вспоминал каждый раз, когда делал что-то правильно. Я помнил, как однажды застал Сансу грустной, осознав, что ни разу не видел её без улыбки. Помнил и то, что тогда мои братья и другая сестра были рассержены из-за чего-то. Я не понимал, что случилось, но сообразил, что кто-то причинил сестре боль. И помнил чувство злости по отношению к тому, кто сделал Сансу грустной. Моя сестра никогда не совершала чего-то неправильного и не причиняла никому вреда. Тот, кто поёт так сладко, не должен грустить. Мне это не нравилось. Поэтому я с радостью помог Брану и Арье с местью. Затем я захотел заставить Сансу улыбнуться. Поэтому я подарил ей своего любимого деревянного рыцаря. «Держи Эймона Драконьего Рыцаря, сестра. Он защитит тебя, если кто-то снова тебя обидит». Она засмеялась и крепко обняла меня, после чего взъерошила мои волосы и поцеловала в щёку. «Я не сомневаюсь, что так и будет, но уверена, что мой волчонок защитит меня лучше любого рыцаря в мире. Спасибо, братец. Я верю, что ты больше не ребёнок». И я помнил своё чувство храбрости, почёта и гордости, когда она одобрительно мне улыбнулась. И как отец хлопнул меня по плечу, а мать обняла, когда Санса показала им мой подарок. Это был первый раз, когда я ощутил себя лордом. «По крайней мере, в Винтерфелле снова будет Старк. Спустя годы». Мои глаза свирепо сверкнули в сторону лорда Амбера. Я был здесь всё это время. А мог бы быть Старком, который вернулся. Полным нетерпения и готовности. — Но их — их сыновья будут Болтонами! — я дрожал от ярости. — Как вы можете смириться с этим? Болтоны — предатели! Вы теперь поклянётесь им в верности? — Осторожно, маленький волк. Амберы всегда были верны дому Старков. Разве мы не укрываем наследника Винтерфелла? — он произнёс это твёрдо, намекая на то, что мне больше негде спрятаться. Я покачал головой. — Санса жива. Бран жив. И у меня нет оснований думать, что Арья мертва. Я далеко в очереди. — Но в конце этой войны ты можешь оказаться в её начале. Маленький волк, насколько мы знаем, ты последний<i> известный <i>сын лорда Старка. — Джон всё ещё жив, — заметил я. — Да. Бастард, — его челюсти сжались, а глаза наполнились злостью. Но сейчас не было времени заострять на этом внимание. Важнее всего оставалась Санса. — Санса — наследница. И я не могу поверить, что её не принудили к этому союзу, — я едва не сорвался на крик. — Как бы то ни было, волчонок. Я попытался успокоиться при изменении его тона. — Что случилось, то случилось. Мы не можем этому помешать, — добавил лорд Амбер. Всё не может так оставаться. — Тогда приведи меня к ней. Я должен увидеть это своими глазами. И она хотела бы, чтобы её отдал в жёны кто-то из семьи. Я это сделаю. Я помогу ей. Отец всегда говорил, что стая выживает. Если она там, я тоже должен быть там, — я не знал, откуда приходило мужество и где начиналась глупость. Это одновременно было и глупо, и смело, я понимал. Но я должен был увидеть её. Я должен быть там. Мне нужно быть там. Лорд Амбер смотрел на меня с недоверием. — Нет. Если что-то произойдёт, ты являешься истинным лордом Винтерфелла. Я уставился на него в непонимании. — Вы говорите так, будто моя сестра скоро умрёт, милорд, — выплюнул я в ответ. Он ничего не говорил, не двигался и ничего не отрицал. — Я не могу сидеть без дела! Вы не понимаете.. — Будет милосердием, если она умрёт прежде, чем станет женой садистского бастарда, — хрипло произнёс он. — Но, если у него есть хоть капля благоразумия, он сохранит твою сестру целой и невредимой, чтобы удерживать Север. Мои глаза округлились, а по телу прошла дрожь. — Но в любом случае, если верить словам моих людей, присутствовавших там, когда твоя сестра прибыла... она выглядела храброй девушкой. Очень красивой храброй девушкой. Она была похожа на твою мать, только с глазами твоего отца. В этих глазах ни разу не возникло колебания, как они сказали. И она держалась чертовски вежливо. Она посмотрела в глаза убийце вашего брата и удостоила его учтивой улыбкой, но мои люди клялись, что в её глазах стоял лёд, а в улыбке — мороз, — рассказывал лорд Амбер медленно и уверенно. Я запнулся, переваривая его слова, и моя жёсткость отступила. Он кашлянул. — Может, у твоей сестры есть план. А может, и нет. Может, у неё не было выбора во всех семи пеклах. Но ничто не выдавало её нежелание проходить через это. Возможно, Старк наконец вернулся в Винтерфелл вопреки всему. Я опустил глаза, разжав руки с беспокойным дыханием. — В Винтерфелле всегда должен быть Старк. — Да. И сейчас так и есть, — согласился лорд Амбер. Я сглотнул. — Но я не верю, что она в безопасности. Даже в нашем собственном доме. Он посмотрел на меня, и я, кажется, наконец уловил что-то. — Нет. Это не так. Я отвернулся, безумие снова грозилось выйти наружу, когда я вдруг почувствовал руку лорда Амбера на своём плече. Я не глядел на него. — Пойдём в богорощу, маленький волк. Молиться за твою сестру. Мы ничего не можем сделать, только помолиться за то, что у неё есть план. Помолиться за то, что она будет выносливой. Я выскользнул из-под его ладони и пошёл прочь. — Старк всегда вынослив.

***

Прошло уже несколько месяцев, а я не услышал ни слова о том, что случилось с моей сестрой. Когда бы я ни спрашивал, все уклонялись от ответа и отправляли меня заниматься уроками, которые мне любезно и настойчиво предоставляли, или же ссылались на занятость в связи с растущим числом нападений одичалых. Что-то было не так. Я спрашивал, жива ли Санса, и с выражением чего-то неуловимого в глазах они всегда отвечали, что она жива, и ничего больше. Вдобавок к этому, ко мне всё чаще и чаще приходили волчьи сны. Ночью я проникал в разум Лохматика. Охотился. Большую часть времени охотился. Но иногда я искал. Искал то, о чём не знал, по не понятному мне следу. До той ночи, пока наконец не нашёл. Это был Винтерфелл. Лохматик издал дикий громкий вой. А затем я услышал это. Протяжный, стонущий вой в ответ. Но скоро понял, что это был не вой. Это был крик. Сансы. Проснулся я вспотевшим и трясущимся. Я осознал, что Лохматик отсутствовал уже неделю. Что-то определённо было не так. Волосы на моём затылке встали дыбом, когда я вспомнил тот ужасающий крик. Затем я вспомнил о Бране. Вспомнил, как его глаза закатывались, когда он... как это называется? Я тряхнул головой. Это неважно. Важным сейчас было то, что я знал: мой лютоволк в Винтерфелле. И я тоже мог оказаться там. Когда отец умер, Бран и я видели во сне его призрак в крипте. У меня были волчьи сны, как и у него. Может быть... Я успокоился и откинулся на подушку, расслабляясь и сосредотачиваясь на Лохматике. На сне. Закрыв глаза, я глубоко вздохнул, отпуская все мысли, кроме одной. А когда открыл их, то уже стоял перед Сломанной башней. Отзвуки криков и рыданий наполняли ночной воздух.

***

— Он делает ей больно, — произнёс я низким голосом, сжимая кулаки, но пытаясь сдерживать свой дикий нрав. В глазах лорда Последнего Очага застыла твёрдость и непреклонность, но в этот взгляд не вписывалось то, как он случайно сжал рукой край своего сиденья. — Я хочу созвать войско. Моего брата Джона мы тоже должны позвать. Если то, что я слышал, — правда, одичалые на его стороне. У нас есть люди. Мы можем призвать Гловеров, Мандерли, мы можем отбить Винтерфелл, — я хлопнул рукой по столу. Лорд Амбер поднялся, возвышаясь надо мной. — Мы не будем связываться с дикарями! — Один из таких дикарей спас мне жизнь! И они могут помочь нам вернуть Север! — я не желал отступать. И не стану. Не тогда, когда я услышал достаточно. Увидел достаточно. Ярость кипела во мне, а в сердце скапливался лёд. Почему мы ничего не сделали? Неужели их ненависть к одичалым сильнее верности моей семье? Мою сестру — я стиснул зубы — мою сестру мучают в её собственном доме! Неужели это для них ничего не значит? Действительно ли они любили моего отца? Действительно ли уважали Робба? Амберы — наши знаменосцы. Они защитят тебя. Бран сказал нам идти к Амберам. И он был прав. Благодаря им я всё ещё жив. Я понимал, что не могу вернуться в Винтерфелл: наш замок был сожжён дотла. Но сейчас, когда замок снова стоял, а мать и брат были безжалостно убиты, его захватили Болтоны. Я знал, что не могу вернуться. Я знал, что это небезопасно. Здесь, в Последнем Очаге, я был в безопасности. Говоря вернее, меня держали в безопасности. И я всегда буду благодарен за их верность. Но Санса... Почему то же самое у них не распространялось на мою сестру? Мою родную кровь? — Если вы верны моему дому, мы отправимся на Винтерфелл по моему приказу! — Твоя сестра — та, кого признали, волчонок. Для людей ты мёртв. И в самом деле будешь, если продолжишь эту бессмыслицу! — Но есть ещё больше причин её продолжить! Сместить Болтонов! Спасти Сансу Старк! — моя грудь вздымалась, и я наверняка раскраснелся, но я должен был их убедить. Я должен. — Твоя сестра жива. И это больше, чем я могу сказать про остальных. Я усмехнулся. — Жива? Учитывая то, что с ней делают, смерть была бы милосерднее! Лорд Амбер хранил молчание. — Вы будете... вы будете просто, чёрт возьми, сидеть и ждать, пока они не убьют её? — я смотрел на него в упор, испытывая отвращение. Он всё ещё не проронил ни слова. — Почему нет? Мы можем собрать людей! Мы можем победить! Зачем ждать? Она всё ещё жива! Мы можем спасти её! — упорствовал я. — Если люди узнают, что ещё один Старк жив, если я скажу им, что мой старший брат Бран всё ещё где-то там, они объединяться ради нас. И нам нужно сплотиться. Бран и я — мы видели кое-что. Нам нужно объединить Север. Мы... Стол с силой заскрипел, когда лорд Амбер хлопнул по нему обеими ладонями. — Довольно. Если ты снова собираешься что-то говорить о Белых Ходоках, можешь остановиться. Их не существует. Вы просто были среди холодов, голодными, замёрзшими, больными и юными, — вздохнул он. Я качнул головой. — Возможно, я не помню многих вещей, но только не эту. Но хорошо. Я здесь, чтобы говорить о своей сестре. Почему. Вы. Не поможете. Ей? Он стоял неподвижно, теряя терпение. — Мы не можем, — после короткого выдоха лицо лорда Амбер приняло более сочувственный вид. — Мне жаль. Всё стремление бороться покинуло меня. Маленький Джон Амбер был одним из сильнейших мужчин, которого я знал. Храбрый, верный и готовый пойти на риск. Я напомнил себе это, прикусив щеку. Это был человек, который помог мне. Удержал хотя бы одного Старка живым, в безопасности и уюте. С большим риском. И я знал, что сейчас он имеет дело с участившимися нападениями одичалых, не отрывая бдительного ока от остальной части Севера. — Может, если я напишу моему брату Джону, он... — Он — что? Вернёт одичалых обратно за Стену? Он стал одним из них, маленький волк. И я не вижу здесь хорошего выхода. У Севера к ним мало любви. И моих людей будет труднее всего убедить. Последний Очаг всегда был первым, кто сопротивлялся одичалым. А сейчас сражаться с ними бок о бок? Нет, — объяснил лорд Амбер, яростно качая головой. — И мы не можем рисковать, позволив Болтонам узнать, что ты жив. Если они узнают, то убьют твою сестру. Сразу же и прямо там. А затем убьют всех нас. У них есть благосклонность короны. Ты меня понимаешь? Они убьют её. Я сдерживал слёзы и дрожал, но не мог говорить. Да и что я мог сказать? Почувствовав чужие руки на плечах, я поднял глаза. Санса хотела бы, чтобы я был храбрым прямо сейчас. — Ты понимаешь, Рикон Старк? С резким кивком и ожесточённым взглядом я ответил сквозь стиснутые зубы: — Я понимаю. — Хорошо. Это не значит, что мы на всё закроем глаза. Амберы верны дому Старков. Мы будем держать тебя в безопасности всё время, пока способны. Но я также лорд своего собственного дома. И свой дом я тоже хочу сохранить в безопасности. Если найдётся какой-либо другой путь, мы ему последуем. Но пока такого нет, — сказал лорд Амбер, и на мгновение я углядел вину в его тёмных глазах. Прости, Санса. Я пытался.

***

О, хвала богам! Они наконец услышали! Санса сбежала и сейчас находилась в Чёрном замке с Джоном. Хвала богам, Старки ещё раз объединились в стаю на Севере. Моё сердце взмыло вверх, внутри разгорелась надежда. — Чего мы ждём? Пора созвать войско! Давайте отберём Север у Болтонов! Внезапно я был обескуражен противоречивым выражением лица лорда Амбера. — Я не понимаю. Разве они ещё не призвали о помощи? — Нет, маленький волк. И ты глупец, если думаешь, что они будут в безопасности на Стене. Болтонский бастард никогда этого не допустит. Не после унижения от побега своей волчьей жены. Нет, это не сулит ничего хорошего их союзу. — Тогда тем более разумно созвать войско. Болтоны сейчас уязвимы и в сомнениях, — несмотря на то, что я говорил гордо, мои брови всё ещё хмурились от старания понять сказанное им. — Уязвимы, — хмыкнул лорд Амбер — В сомнениях, да. Но с пятью тысячами людей, вместе с Карстарками и всеми домами. И расположением короны. — У вас есть тысяча людей. И ещё остались другие верные нам дома. И у нас есть союз Джона с одичалыми. Если вы поможете мне, поможете нам, остальные дома легко присоединятся, — я старался говорить как можно спокойнее и убедительнее. Он встал и посмотрел на меня, явно с трудом сохраняя терпение. — Ветра становятся холоднее, ночи — длиннее, а люди — беспокойнее. Мы во власти Болтонов, маленький волк. Корона покровительствует им. И нам нужны средства, — произнёс он сдержанно и с расстановкой. Мои глаза расширились, а затем снова сузились. Но я понял, что он пытался сказать. — Зима близко, — пробормотал я. Рука лорда Амбера оказалась на моём плече. — Да. Твой дом знает это лучше всех. И вдруг я понял, что должен делать. Я больше не мог оставаться здесь. Я больше не мог прятаться. Время пришло. — В Винтерфелле всегда должен быть Старк. — Что это означает, мальчик? Тогда я собрал воедино всю свою волю и мужество. — В Винтерфелле всегда должен быть Старк, — повторил я. Он казался сбитым с толку. — Верните меня домой. Доставьте меня туда, — мой голос ни разу не дрогнул. Лорд Амбер тяжело вздохнул, приготовившись меня поучать. — Я говорил тебе: мы не можем сражаться. Я продолжал смотреть на него не отрываясь. — Я не сказал вам доставить меня туда с армией. Я попросил вернуть меня туда. Глаза Маленького Джона расширись от изумления, когда он понял. — Да, — сказал я, а сердце не пропустило и удара. — Ты понимаешь, о чём просишь, Рикон? Я уверенно кивнул. — Да. Верните меня домой. Я добуду время для Джона и Сансы. И это даст вам защиту. Они придут за мной. Я не думаю, что меня убьют. Во всяком случае, точно не сразу. Они только что потеряли заложника Старка и не допустят такой ошибки снова. Он посмотрел на меня строго.Я не сомневался, что мои слова вызвали осуждение. — Какая польза в том, чтобы быть пленником Болтона? — Он будет использовать меня как средство достижения цели. Приманку. Выкуп. Что бы ему от меня ни требовалось. Теперь, когда отец бастарда мёртв, его некому контролировать. И я знаю мою семью. Я знаю, почему Санса пошла на этот союз, — я видел это. Я видел её. Бран показал мне. Мне хотелось сказать. — И почему же? — Амбер подначивал меня. — Для того, чтобы вернуть обратно Винтерфелл. Пусть её план провалился и она пострадала, это её не сломило. Она была смелой. Она выстояла. Она выдержала, будучи единственным Старком в Винтерфелле. И я знаю, что она хочет вернуться. Вернуть всё обратно. Но им нужно больше мотивов. Больше поводов для Севера объединиться и последовать за ними. Лорд Последнего Очага долго и внимательно изучал меня, уважая даже расхождения со своей позицией. А я не нуждался в его уважении. Мне нужен был он, чтобы вернуть меня в Винтерфелл. — Ты звучишь так уверенно, маленький волк, — подытожил Амбер. — Я уверен, — с твёрдостью отозвался я. — Насколько ты уверен в том, что твои брат и сестра не сбегут, поджав хвосты? И ведь Сноу не покинул Стену, даже когда ваш старший брат созвал знамёна. — Вероятно, он и сейчас не может. Но сможет моя сестра. И если убедить словами не удастся, она убедит его своими шрамами. И он сделает это. Он не откажется. Не тогда, когда увидит, что с ней сделали и что могут сделать со мной, — мои ногти всё сильнее впивались в ладони. — Они решат, что тебя наверняка убьют. Ты и правда думаешь, что сумеешь выбраться из этого живым? Я едва удержался от вздоха. Я всё осознавал, но мне приходилось сохранять ледяную стойкость. После того, что Санса перенесла и чем пожертвовала... она будет знать. — Санса... Ей будет известно, что мне это не удастся. Или что шансы небольшие. Но, как я уже говорил, им нужен мотив. — Но то, о чём ты меня просишь, означает предательство дома Старков, — нахмурился лорд Амбер. — Это ведь лишь притворство. Если всё сложится удачно, Рамси Болтон будет мёртв к утру от нашего прибытия. — И каким образом он будет мёртв, мальчик? Ты собственноручно его убьёшь? — он издал смешок. — Нет. Это сделаю я. Я усмехнулся, не став оборачиваться, чтобы поздороваться с одичалой женщиной, моим единственным другом. Взгляд Амбера переметнулся с Оши на меня, и он вздохнул. — А если у тебя не выйдет? — Тогда вы выберете союз, который вам нужен, милорд. Я понимал, что он раздумывает. — Я знаю, что у вас нет любви к моему брату Джону, ибо ваша ненависть к одичалым сильнее. Но в конце вы сделаете выбор, милорд. Решите, кого признать правителем Севера. А прямо сейчас вам нужно сделать это для меня, для моего дома. Вы покажете истинную преданность дому Старков, привезя меня в Винтерфелл. Вернув в Винтерфелл Старка. Меня не волнует, привезёте ли вы меня связанным или с кляпом во рту. Просто привезите, — сказал я прямо, правдиво и ровно. — Я должен буду подтвердить, что ты действительно сын Эддарда Старка, — он наконец выказал признаки смягчения. В груди всё сжалось, но я знал, что необходимо делать. Я ожидал этого. И уже смирился. Всё. Я знал свою судьбу. Я знал своё предназначение. И боялся. Всё ещё боялся. Да, время скрываться прошло. Настала пора отправиться домой. Не отведя взгляда, я выпрямил спину и приподнял подбородок. — У вас есть мой лютоволк. Делайте, что требуется. Но сделайте это лично, милорд, — не став дожидаться, пока он что-то скажет, я резким поклоном дал понять, что разговор закончен, и покинул чертог. Я Рикон Старк из Винтерфелла, и я возвращаюсь домой.

***

— Тебе нравятся игры, мальчик? Сыграем в игру. Беги к брату. Чем скорее добежишь, тем скорее вы снова увидитесь. Вот так. Такая игра. Всё просто. Готов? Вперёд. Нет, ты должен бежать, помнишь? Такие правила. И я побежал. Я бежал и бежал. Я увидел его, и на миг мне показалось, что я вспомнил отца. Но это был Джон. Вера в моём сердце готова была возродиться. Они пришли. В воздухе раздался свист. Стук о землю. Первая стрела. Конечно, она не достигла цели. Я знал, что он собирался сделать. И я знал, что умру либо от одного выстрела, либо от дождя из стрел. Всё равно умру. Но не напрасно. Отталкиваясь от земли, я бежал со всей быстротой. Я должен был преодолеть как можно больше расстояния, увидев, что Джон пустился мне навстречу. «Стой!» — хотелось мне закричать ему. Не надо. Всё уже решено. Снова свист! Вторая стрела. Я прикусил губу. Давай же, Рикон, беги быстрее. Выпусти зверя. Выпусти волка. Я бежал строго по прямой, желая лишь продолжать движение. Беги дальше. Не дай Джону уйти вперёд. Но он продолжал мчаться. Быстрее. Ярость и любовь в его тёмных глазах — глазах, которые никогда ещё не выглядели настолько живыми. Глаза, в которых всегда отражались тишина и спокойствие. Я чуть не подавился рыданием, чувствуя себя очень растроганным. Очень любимым. Но я был храбрым. Храбрее. И испуганным. И полным надежды. Но, так или иначе, я знал, чем всё закончится. Свист! Третья стрела. Я ускорился. И, кажется, услышал собственный вопль. Но затем я увидел Джона яснее. Он был так близко. Так близко. Я снова захотел крикнуть, чтобы он остановился. Убей их всех. Живи. Ему нужно жить. Живи, брат. Джон, ты должен жить. Я видел это. Живи. И самое главное — позаботься о С... «Ох!» Последняя стрела. Наши взгляды на мгновение встретились — глаза, как у моего отца... Как у Арьи. Словно изо льда. Позаботься... О Сансе.