quite a story

Родители Чонгука платили ему прилично. Вероятно, его зарплата включала выплаты за моральный ущерб, причиняемый ему каждое занятие с их горячо любимым чадом. Хотя, эта сумма не была такой уж и впечатляющей, в сравнении с силами, затрачиваемыми на исполнение его обязанностей. Можно сказать, Чимин практически работал на волонтерских началах, потому что… - Как мужчина может быть омегой? – Чонгук демонстративно отодвигает от себя листок с задачами, откидывается на спинку стула и широко ухмыляется. – Как это возможно? Это же абсолютно против законов природы... Может ты плод какого-то эксперимента? Знаешь как в этих sci-fi документалках... Чимин глубоко вздыхает, а затем шумно выдыхает, прежде чем растянуть губы в кривой улыбке: - Чонгук, ты должен решить эти задачи за двадцать минут, из которых три ты уже потратил на бессмысленную и оскорбительную болтовню. - Я просто не могу понять. Как там у тебя все происходит? Я имею в виду секс. И на что похож гомосексуальный секс? Или у тебя еще не было? Что-то мне подсказывает, что ничего у тебя не… - Ты же понимаешь, что если ты не подготовишься как следует в этот раз – то все потеряно? Твоя прошлая оценка была плачевной. - Не такой плачевной, как существование омеги мужчины, - Чонгук самодовольно хмыкает, явно ожидая, что будет пожинать плоды своей невыносимости. По его подсчетам, он почти достиг своей цели. Чимин вот-вот должен был взбеситься. Но удивительный факт - Чимин даже не пытается применить одну из своих дыхательных практик, которая позволяла ему сдержать свои инстинкты убийцы. - Чон Чонгук, если и в этот раз не будет улучшений, - очки в толстой оправе сползают на кончик носа, и он утомленно массирует переносицу. – Твои родители перестанут мне платить. Чонгук кривит губу, в своей обычной презрительной манере. У него всегда появлялось это высокомерное выражение на лице на все увещевания и просьбы Чимина. - И? - Мне придется прекратить наши занятия, - в глубине души, Чимин молится о том, чтобы родители Чонгука отказались от его услуг, и ему бы больше не пришлось терпеть мелкого ублюдка каждую среду и пятницу. И его мерзкие гомофобные шутки. И гадкую ухмылку. И не по годам рано сформировавшееся тело альфа-самца. Черт бы его побрал. - То есть, ты хочешь сказать, что… - Мама Ким Югема связалась со мной недавно, - он не понимает, почему несет эту чушь, да к тому же, в довесок, откровенную ложь. – Конечно, не так много, как за твои индивидуальные уроки, но предложение неплохое. Я сказал, что подумаю. - Мама знает? – Чонгук подразумевает свою мать и на мгновение даже кажется сконфуженным и растерянным. Больше похожим на ребенка своего возраста. Затем надменная маска возвращается на место, но Чимину достаточно и того мгновения, чтобы испытать мини-инфаркт. - Нет. Я решил, что дам тебе шанс, прежде чем принимать предложение, - блеф можно было почувствовать в воздухе, потрогать и завязнуть в его густоте. - С каких пор ты тут что-то решаешь? – Чонгук раздражен, это видно по тому, как ходят желваки на его скулах. Еще чуть-чуть и взорвется в праведном альфа гневе, со всей своей подростковой неистовостью. Чимин на случай отодвигается дальше по стулу. Чисто инстинктивно. - Я старше, вообще-то, - замечает он, чувствуя тупое раздражение, пульсирующее в районе затылка. - И что это тебе дает? - Чонгук еще бормочет про себя что-то в духе «шанс он мне решил дать, тоже мне». - Итак, у тебя осталось девять минут, на решение задач. *** После занятий, Чонгук всегда вызывается его проводить. Естественно, это ни разу не жест доброй воли. - Мам, я провожу Чимин-сонбэ и вернусь. Его мама желает им удачи вслед и выглядит при этом ужасно гордой. Чимину вспоминается первая встреча с ней, когда она взахлеб нахваливала свое чадо, всячески не забывая вставлять слова «воспитанный», «вежливый» и «добрый». - И когда тебе надоест устраивать этот цирк? Они твои родители, и имеют право знать. - О чем ты? – Чонгук делает вид, что не понимает, о чем речь, делано хватаясь за сердце. – Расслабься и лови момент, может кроме меня ни один другой альфа не захочет тебя провожать. У тебя знаешь ли, вагон недостатков. Начнем с твоего пола, например. - Ты просто мастер отвешивать комплименты, - шипит Чимин, не удержавшись, отвешивая младшему подзатыльник. – На рекорд идешь. - Но согласись, - Чонгук потирает затылок и улыбается, впервые за долгое время, незлобно. – Обидно, когда ты омега, но при этом еще и парень. - Мне ни капли не обидно. Я вообще всем в жизни доволен. Кроме твоих оценок, конечно же. - И даже тем, что тебе, возможно, придется рожать? - Слушай, это мои проблемы. Ты об оценках своих лучше думай. - Вот еще. *** - Как ты это сделал, Чон Чонгук? Чимин с утра чувствовал себя неважно, а в целом, так вообще отвратительно. И когда он шел к дому семьи Чон, он испытывал вероломное желание сбежать, пропустить занятие, оправдаться несуществующей болячкой, попасть по дороге под машину. Но крепко заложенная в закорках обязательность не позволила соскочить с крючка. В итоге он сидит в комнате Чонгука, за письменным столом, как обычно. Держит в руке распечатку с оценками и не может поверить собственным глазам. - Как ты… - начинает было он, но останавливается при виде довольной ухмылки на лице младшего. – Ты списал что ли? - Еще чего! - с искренне и оскорбленно летит ему в ответ. - Ты бы перешел к Югему, если бы не эта оценка, так? – Чонгук отнимает у него листок. – Так вот, хоть ты и ущербный, но даже ты не заслуживаешь такого тугодума как Ким Югем. Он, кстати, последний в классе. Чимин на секунду зависает, пытаясь переварить всю информацию, с крупицей разочарования, что Чонгук никуда не денется, а с другой стороны, с необоснованной странной радостью, что ради него был совершен хоть какой-то, но поступок. - Ты молодец, - это все что он может выдавить, потому что слишком смущен. - А какой-нибудь приз прилагается? – Чонгук привычно издевается, наклоняясь к нему ближе, чем следовало бы. – Требую награды за свои старания. Чимину от этой близости дискомфортом сдавливает ребра, его утреннее неважное состояние буквально утраивается. - Эй, с тобой все в порядке? Ты весь бледный. В голове образовывается вакуум, белый шум закладывает уши. Состояние до боли знакомое и совершенно непредвиденное. - Чонгук. Позови свою маму, пожалуйста, - слабо шепчет он, примерзая к стулу, не в силах сдвинуться. У Чонгука в глазах паника и такая беспомощность, что впору бы позлорадствовать. - Родителей дома нет, - севшим голосом отзывается младший, во все глаза наблюдая за каждым его вздохом. – Что делать? Чимин мысленно заходится в отчаянном крике, но решает свой порыв сдержать, дабы никого не напугать. - Знаешь, где аптечка? - Угу. - Неси. Чонгук пулей вылетает из комнаты, а Чимин, обессилев, сползает вниз со стула. Повышенное потоотделение, лихорадочная дрожь. Он был прекрасно осведомлен, в какое дерьмо вляпался. *** Чонгук спешно перебирает вниз по ступенькам, затем в сторону ванной, где мама обычно хранит коробку с медикаментами. Ему не по себе от того, как Чимину в одночасье стало плохо. Может, это связано как-то с омежьим здоровьем? Тем более, Чимин ведь не совсем обычная омега. Он быстро обнаруживает аптечку на полке за зеркалом и тут же несется обратно. И пока он бежит, какое-то странное ощущение оседает где-то в носоглотке. - Чимин, вот аптечка… Пак Чимин лежит свернувшись в клубок под столом, крохотный и беспомощный, и на секунду сердце пропускает удар. А затем еще один, когда он поднимает на него свои глаза и распухшими губами тихо просит: - Поищи подавители. Чонгуку совершенно точно не до подавителей каких-то дурацких. У него, оказывается, в комнате течная омега. Не совсем обычная омега, к слову. Аптечка драматично падает из его рук и по полу рассыпается множество медикаментов. Чимин умудряется в своем состоянии закатить глаза и сделать попытку присесть. Но его тут же корежит, и он возвращается обратно к позе эмбриона. - Поспеши, - добавляет он, замечая, что Чонгук все еще стоит как истукан, с разжатыми руками. - Прости, - спешно отвечает младший и опускается на колени, начиная собирать крохотные склянки, коробочки и баночки. – Как выглядят подавители? - Должна быть синяя коробочка, но я не уверен. Это в зависимости от того, что использует твоя мама. - Черт, тут слишком много всего, - Чонгук раздраженно бросает находку за находкой в аптечку. – Ты уверен, что коробочка синяя? - Поищи желтую, может. - И желтой нет. Тут только болеутоляющие, мази какие-то и антигистаминные всех видов. Что делать? Чимин практически плачет. Потому что он уже чувствует влагу между ног, и ее становится все больше и больше. У него никогда не было такой обильной течки. Раньше все обходилось проще, без припадков и слабости. - Не знаю я! – повышает он голос, сгорая со стыда. Надо же. Какая ирония – прямо в комнате невыносимого мелкого придурка. - Тебе помочь? – как-то жалобно спрашивает Чонгук с другого конца комнаты, опасаясь, видимо, подходить ближе. - Себе помоги, - выплевывает Чимин, подавляя желание снять с себя штаны вместе с бельем. Состояние доходит до того, что в нос пробивается терпкий мужской запах, от чего начинает болезненно тянуть в паху. Чонгук буквально заполняет всю комнату. Чимину от этого выть хочется. В воздухе случается самый что ни на есть феромоновый взрыв. Еще чуть-чуть, и Чимин просто перестанет держать себя в руках, и случится беда. И пока он борется с желанием совершить кое-что очень глупое, слышится хлопок двери. Это Чонгук выбежал из комнаты. *** Чонгук запирается в ванной на первом этаже. Его организм очень красочно отреагировал на то, что произошло в комнате, и теперь он все никак не может отойти. - Черт, - хрипит он, оценивая свое возбуждение. Он пару раз имел дело с течными омегами. Девушками, конечно. Весьма приятный и познавательный опыт, надо отдать должное. Но сейчас у него в комнате находится Чимин. Парень, и по совместительству, его репетитор по математике. И Чонгуку кажется, что будь у него меньше благородства и странно трепетного отношения к своему репетитору, случилось бы грандиозное фиаско. К примеру, он, наверное, вызвался бы помочь с возникшим «неудобством» и… Чонгук не хочет представлять себе, что дальше. Но против воли представляет. Представляет белые полные бедра, узкие плечи и пухлые, красные от поцелуев губы. И теряется тут же. *** - Тупая малолетка, - шипит Чимин, приподнимаясь с пола. – Сбежал, как только возникли сложности. Естественно. Он с трудом доходит до кровати, и все-таки не сумев воспротивиться природному зову, скидывает с себя одежду, и укрывается одеялом. И тут он понимает, свою стратегическую ошибку номер один. Кровать вся пропахла Чонгуком. Против воли изо рта вырывается стон, и он хныкая зарывается носом в подушку, чувствуя, как смазка течет по бедрам и пачкает постельное белье. - Сука, Чон Чонгук. Пальцы сами находят распухшую дырочку, и он начинает медленно массировать чувствительный вход, пытаясь сдерживать свои вокализации. Где-то на периферии сознания, ответственная часть его шепчет о том, что он в чужом доме, и даже в чужой постели, а потому, не помешает помнить о скромности. Запах от подушки бьет в нос, терпко, пряно и привлекательно. И это его первая течка, когда хочется. До исступления, до боли, до унижения. Хочется просить. Нет, молить. О том, чтобы крепко и сильно. Но его благоразумие тихонько кашляет в кулак, замечает, что его ситуация, конечно, не завидная, но падать ниже своего достоинства и просить этого инфантильного мальчишку, который изводил его месяцами… Боже, какой запах… не давал нормально работать, все время оскорблял, отпускал гомофобные шуточки… Нет. Ни за что. Даже если он и пахнет как сам Господь Бог. Дырочка постепенно расслабляется под его подступающими поглаживаниями, и он, проникнув пальцем внутрь себя, испускает удовлетворенный вздох. Как же приятно. Он продолжает водить пальцем, размазывая обильно текущую смазку, и добавляет еще два пальца, потому что нет мочи терпеть. И где-то на середине его импровизированного дилетантского порно-шоу, в комнату влетает Чонгук, искренне горящий желанием подать руку помощи. - Что тут, блять, происходит, - севшим голосом интересуется он, во все глаза разглядывая те самые бедра, представляя которые, он минуту назад кончил в ванной на скорость. Чимин так и застывает с тремя пальцами в своей дырочке, весь красный от стыда. Хорошо, что Чонгуку видно только его уши, потому что он находился в коленно-локтевой, уткнувшись носом в подушку, для остроты ощущений. - Выйди, пожалуйста, - беспомощно мямлит он в подушку, не желая осознавать всю степень катастрофичности данной картины. - И оставить тебя одного справляться с проблемой? Он слышит, как приближаются шаги, и с каждым шорохом, покрывается мурашками все больше и больше. Пьянящий запах обдает его волной, от чего он невольно хнычет в подушку, пока не чувствует у себя на бедре осторожное прикосновение. - Что ты делаешь? – скорее для проформы интересуется Чимин, мысленно умирая от блаженства. Чужие прикосновения отдавались разрядами электрического тока по всему телу, заставляя волосы на загривке встать дыбом. - Помогаю тебе, - Чонгук произносит это ему в самое ухо. – Как порядочный альфа. Чимин давится своим «да пошел ты», когда чувствует, как сильные руки аккуратно убирают его пальцы из входа и начинают нежно растирать смазку по ягодицам и бедрам. Он чувствует горячие, на контрасте, губы на своей спине, в то время, как пальцы начинают более настойчиво массировать вход. Это был какой-то вид извращенного удовольствия, и Чимину чертовски нравилось то, что с ним делает Чонгук. Хоть и хотелось вскрикнуть, и сказать, что там, черт возьми, давным-давно все разработано, просто возьми и вставь. Но он сдерживает себя изо всех сил, потому что прикосновения, запах и звук частого дыхания Чонгука сами по себе вызывали приятное тянущее ощущение в районе солнечного сплетения. - Ты готов? – Чонгук звучит заботливо как никогда. Чутко и мужественно. Чимину от этого не по себе, и он, боясь, что голос ему откажет, просто мычит утвердительно в подушку, в очередной раз убеждаясь в собственной непроходимости. Пальцы исчезают из прохода, и становится неприятно прохладно. - Я вхожу, - с какой-то опаской оповещает Чонгук. - Да сделай уже это, - не выдерживает он, резко дергая задницей. И ровно аккурат прохода ему упирается нечто. Судя по размеру головки… Не выдержав, Чимин все-таки отлипает лицо от подушки и косится в бок, в сторону Чонгука, который стоит со спущенными домашними шортами, а между ног у него. Нечто. - Ты уверен, что в меня влезет? – на почве некого испуга, его голос звучит даже нормально. - Я буду осторожен. Чимин жмурится в ожидании и даже готовится кричать от боли, но ничего из ряда вон выходящего не происходит. Да, дискомфорт. Да, неприятное тянущее чувство и желание соскочить с вертела. И прочие мелочи нетрадиционного совокупления, или как там это Чон Чонгук называл… Ах да. Он же там. Буквально сзади. - Все хорошо? - Прекрасно, - хнычет он. – Двигайся. Чонгук делает первый толчок, осторожно и очень заботливо. Чимину хочется другого, чтобы искры из глаз. - Выйди, - просит он. – Пожалуйста. Младший слушается и чуть отодвигается от него, а на лице вселенская обида. Чимин улыбается, усаживает его поудобнее, берет внушительный орган в руку и одобрительно хмыкает, прежде чем перекинуть через него ногу. - Не против, если я сверху? - Давай, - у Чонгука лицо полное восхищения, и его руки ложатся ему на ягодицы, когда он начинает медленно насаживаться. – Ты охуительный. - Даже если парень? – Чимин не упускает возможности уколоть, при этом плавно перемещаясь вверх-вниз по стволу. Ему было невероятно хорошо. Как будто что-то в нем было изначально запрограммировано на получение удовольствия от этого определенного человека. - Я могу взять свои слова назад? – Чонгук ухмыляется, сжимая руки на ягодицах. – В качестве извинений могу предложить свои услуги. Чимин чувствует жар пульсирующий в дырочке, он продолжает насаживаться на член, не отводя глаз с лица Чонгука, который так же пристально смотрит на него, до белых следов сжимая в ладонях его ягодицы. Их движения становятся хаотичными и размазанными, охи срываются с губ, но они продолжают смотреть друг другу в глаза. - Скажешь, когда. - Хорошо, - Чимин стонет высоко и практически подпрыгивает на бедрах Чонгука. – Сейчас. Чонгук резко валит его на покрывала и вдалбливается почти до упора. Он делает еще пару резких толчков, и Чимин со всхлипами кончает. - Мне кажется, мы квиты. *** Ближе к ночи, когда за окном уже совсем темнеет, Чимин все же приходит в себя. - Где твои родители? Когда они вернутся? - Их не будет два дня, - на лице Чонгука расцветает ухмылка. – Ты рад? Он теряется. Во-первых, если быть честным, то да. Он очень рад. Во-вторых, Господи, что же они натворили. - Сделай лицо попроще, - Чонгук заваливает его спиной на кровать и вглядывается внимательно в лицо. – Это не конец света, боже. - Мы переспали, - не верящим голосом произносит Чимин, смотря на него снизу-вверх. - Очевидно, да. Ты даже присутствовал во время процесса. Прием. Они переспали. Он переспал с Чонгуком, который терпеть не может мужчин-омег. С Чонгуком, который просто самая настоящая заноза в заднице (и в прямом и в переносном смыслах, теперь). С Чонгуком, который все еще школьник, черт побери. И этот самый Чонгук прямо сейчас выглядит очень обеспокоенным, как будто ему есть дело до того, что он чувствует. Ну. То есть. Это же Чонгук, черт возьми. Его ученик, который ничего не смыслит в математике. - Ты уверен, что точно не конец света? – на проверку спрашивает Чимин, решив, что слишком долго тянуть молчание после всего, что между ними произошло, было бы свинством. - Да, - Чонгук вдруг прижимается вплотную, нос к носу. И его глаза блестят шаловливо. - Я рад, что у тебя течка. - Потому что теперь ты узнал, как все происходит у педиков? - сердце почему-то заходилось в истерике от чужой близости. Было близко настолько, что он мог разглядеть чужие маленькие волоски над губой. - Угу. И почему мы раньше этого не делали? - Потому что ты маленький, мерзкий гомофо... Чимин не успевает договорить - в губы прилетает смачный поцелуй.