Неожиданный поворот

Кожу, словно лаская, обдул легкий ветерок, за ним донеслись звуки тихого шелеста, как будто штор, задевающих листы бумаги. Это была та самая тишина, когда загруженный работой сидишь перед документами и пытаешься разобраться в множестве букв, которые скачут перед глазами словно пьяные. Окно открыто, по комнате ходит легкий сквозняк, заставляя редкие листовки летать, а занавески шелестеть. Сначала послышался воодушевленный вздох, а потом глухие шаги, которые прервались хлопаньем двери. Я хотела открыть глаза, но веки были словно налитые свинцом, поэтому я просто продолжила наслаждаться непривычным комфортом. Голова была пуста, никаких лишних мыслей, вокруг тишина и приятные прикосновения ветра. Это могло продолжаться вечность, но надоело уже через некоторое время. А сколько времени, кстати, прошло? Подозрение мурашками прошлось по коже. Я хочу подняться! Где я? Что со мной произошло? Я ничего не помню… Перед глазами почему-то всплыло лицо Марии Хилл, которая, как обычно, безэмоционально ухмылялась, потом появился отец, в своей мрачной одежде, и начал что-то говорить. Его слов я не слышала, но он общался со своей правой рукой. Складывалось ощущение, что я призрак, которого не видят и не слышат. От этого стало еще хуже. Неожиданно картинки беспорядочным фильмом начали проноситься в сознании. Я не успевала за их ходом, еще сильнее путаясь в своих воспоминаниях. Но один кадр остановился и замер. Я словно со стороны наблюдала, как Стив медленно приближался ко мне, как его пальцы сжали мои запястья и как он аккуратно коснулся моих губ. Как в первый раз, по коже прошелся табун мурашек, а сердце начало отплясывать, как после долгих физических нагрузок. Я зажмурилась, но картинка не пропала. Поцелуй будто длился вечность, теперь мурашки бегали не от удовольствия, а от страха и непонимания. Неожиданно Стив исчез. Просто испарился, как будто его здесь никогда и не было. Земля ушла из-под ног, а в груди разлилась нестерпимая боль, что захотелось кричать. Но рот не открывался. Боль становилась все сильнее и сильнее, в какой-то момент мне показалось, что внутри меня разгорается пожар, разъедая внутренности. -Успокойся, Кимбрели, боль только в твоем подсознании, — произнес спокойный голос в моей голове. Вопреки его словам, когда я отчетливо подумала об этом, боль не прекратилась, а стала еще сильнее. Чей это, черт возьми, был голос?! Кажется, я схожу с ума… — Кимберли, тебе нужно открыть глаза, — и снова этот голос. Боже, да знаю я, что нужно открыть глаза! Сказать-то легче, чем сделать. Мое тело меня не слушается, а подсознание, вообще, играет со мной в какую-то глупую игру. Голоса всякие мерещатся. А может это мой голос разума? И что, что он мужской, дело ведь говорит! Я попыталась пошевелить хотя бы кончиками пальцев. Самое ужасное, что я ощущала под руками мягкое покрывало, под головой подушку и то ли ветер, то ли чье-то дыхание на лице. Тело все еще не слушалось. А потом случилась темнота. Вязкая, липкая и страшная. Там не было ничего и никого, зато были чьи-то душераздирающие крики, их было много, они смешивались в один громкий, такой, что ушам больно. И вроде было понимание, что это все в моей голове, но легче от этого не становилось. Казалось, что среди этих криков я слышала голос Ванды и Стива, иногда проскальзывал спокойный голос Фьюри, и один раз мне показался успокаивающий тон мамы. Я оказалась посреди этого черного ада. Чувствовала свои руки, ноги, и в то же время понимала, что на самом деле я сейчас лежу где-то там, далеко, где дует легкий ветерок и шелестит занавесками. Вытащите меня отсюда… Все исчезло внезапно. Просто в следующий миг я с криком подорвалась с мягкой кровати, заставив шарахнуться всех, кто был в этой комнате. Мне тут же положили руку на плечо и шепотом велели успокоиться. Как не странно, но я замолчала и зажмурилась, прогоняя наваждение. Страх постепенно отступал, на его месте появлялась слабость и легкое непонимание ситуации. Обстановка комнаты была незнакомой. Занавески и впрямь шумели, а окно было приоткрытым. Около небольшой кровати столпилось несколько человек, посреди них сидел в инвалидном кресле мужчина солидного возраста, с добродушной улыбкой и лысой головой. Рядом с ним стоял примерно его ровесник, а около меня на кровати разместилась рыжеволосая девушка, чья ладонь все еще покоилась на моем плече. Чуть поодаль стоял смутно знакомый мужчина. Точнее не сам он, а его странные очки с ярко-красными стеклами. Прямиком из восьмидесятых. Вспомнила, где видела его, но мысль прервал мужчина в инвалидном кресле. — Добро пожаловать в школу для одаренных подростков, Кимберли.