Моя одинокая мечта

       Магнолия - солнечный и радостный город. Он как будто был создан для счастья и жизнелюбия. Молодые, только образовавшиеся семьи гуляют по площади города; парочки сидят на лавочках в парках и мило воркуют, мечтая о совместной жизни; маленькие ребятишки резво бегают по детским площадкам в своих дворах, играя то в прятки, то в догонялки. Казалось, что в этом городке совершенно нет места одиночеству: нигде нельзя встретить девушку, в глубокой задумчивости читающую книгу, или парня, который отрешённо ходил по тихим улочкам в наушниках, не замечающий ничего вокруг себя. Но это не сказка, это жизнь, поэтому даже в этом воодушевлённом городке есть место разочарованию. Разочарование и печаль царили на одиноких, тёмных и никому не нужным маленьких улочках, подвалах, закоулках...       По одной из таких улиц и шёл наш одинокий герой Алон. Это был обычный паренёк лет девятнадцати. Были у него чёрные короткие волосы, голубые глаза, средний рост, вообщем обычный молодой парень. Шёл Алон в чёрной толстовке с капюшоном, тёмно-синих джинсах, в белых наушниках, а за спиной была потрёпанная спортивная сумка с пятнами от краски.        Зайдя в переулок он поставил сумку на асфальт. Стены переулка были полностью разрисованы красками из баллончиков. Там были просто шикарные картинки: чёрно-белое граффити одуванчика, семена которого, разлетаясь, превращаются в птиц; большой красивый корабль четвёртого ранга - Каравелла, во всех цветах и оттенках дерева, который плыл по волнам, а над ним кружили птицы; напротив на стене была большая черепаха, панцирь которой был словно разноцветная мандала; и многое другое, что придавало завораживающего эффекта этому месту, в которое почти никто никогда не заходит из обычным горожан. Лишь изредка кто-то из таких же бродяг, как он, мог забрести в этот переулок, чтобы скрыться от полиции, и заметил это шикарное искусство. А это было самое настоящее искусство, хоть и никому и неизвестное.        Алон всегда импровизировал в своём увлечении. Он рисовал просто то, что было у него в душе. Нередко даже бывало, что у него просто не хватало красок на определённый рисунок и тогда ему была предоставлена свобода для фантазии.        Но сейчас он решил нарисовать то, что давно тревожило не только его сердце, но и его разум. Он решил нарисовать свою мечту. Свою одинокую, никому не нужную мечту, такую же как и он. Алон бросил взгляд на давно заинтересовавшее его местечко. Он натянул платок в чёрно-белую клетку, бывший у него на шее, на лицо, достал баллончик и стал творить. Парень рисовал в течение нескольких часов.        В конце дня работа была готова.        На этот раз это были не животные, не корабли, не названия групп, а это была обычная семья. Да, самая обычная семья. Вот папа стоит высокий статный, в костюме с галстуком, с чёрными причёсанными волосами, его лицо выражало невозмутимое спокойствие. Он стоял рядом с красивым креслом, на котором сидела мама. Женщина средних лет с красиво убранными волосами светлого оттенка, на ней было изысканное платье розового цвета, её руки были изящно сложённы на коленях. На её лице была легкая улыбка. Около них стояла маленькая девочка со светлыми кудряшками и большими бантами, в красном сарафанчике и, держа в руках мягкого медвежонка. Она лучезарно улыбалась с кирпичной стены. Около этих людей было небольшое место, на котором не хватало одного члена семьи.        Да, это была его мечта. Мечта о счастливой и большой семье. Чтобы они все собирались за одним большим столом, разговаривали обо всём на свете, чтобы заботились друг о друге, были рядом и поддерживали друг друга во всём. Да-да-да, для него, в этом семейном городке, где у каждого есть близкие, Алону было куда труднее свыкнуться с мыслю, что он один. Ему хотелось так же, как и все, приходить домой, где его ждут, где тепло и уют, чтобы о нём тоже хоть кто-то беспокоился и заботился, чтобы зимой его заставляли носить шапку, или не гулять допоздна.        Он ещё раз посмотрел на эту картину с мыслью, что этого никогда не случится с ним, и одиноко, так же как и пришёл сюда, но уже с некой мыслью, что выговорился, стал уходить. Ведь стены - это единственные слушатели его душевных переживаний, которые он рассказывает в виде картин. Жалко только, что никто не сможет по достоинству оценить его мастерство...