Правила жизни

Адель известно о другом боссе — холодном, циничном и властном. О том, кто может убить только взглядом и лёгким кивком, пожимая тебе руку. Он приходит и забирает всё у перешедшего ему дорогу. О том, который сходит с ума, услышав упоминание начинающегося с той же буквы, что и его собственное имя, имени сестры. Адам. Адель не верит ничему из того, что о нём говорят, и не смеет показаться ему на глаза. Маленький Адам — копия матери, а значит, и копия брата — умирает, не дожив до года. Адель плачет и винит себя. Когда её заказывают в очередной раз, она собирается быстро — за это её ценит хозяин — и только подкрашивает изношенные стрелки. Адель не страшно. Братик никогда не узнает, а у него хорошая жизнь, большой дом и скоро наверняка будет любимая женщина и дети. Последняя мысль в сознании отзывается болью: братик забудет о ней совсем. Но так нужно. Когда её проводят с завязанными глазами по коридорам дома, оказывающегося не_таким_большим, она ещё не верит в то, куда её могли привезти. Её заказали в подарок. Адель покорно снимает повязку лишь в комнате и, не осматривая помещение, раздевается, как ей было указано раньше, сворачивая одежду на стул. Адель поёживается от сквозняка — но приказ ясен и чёток. Ей нужны деньги. Деньги — жизнь. Хотя Адель предпочла бы исчезнуть. Деньги нужны не ей. Пока она работает, хозяин вносит маленькую долю от её работы в дань брату. Адам будет жить чуть лучше. Благодаря ей. И это — единственное, что она может позволить себе. Адель ждёт терпеливо и спокойно. Страха давно нет. Братику_будет_лучше_так. Он вваливается в комнату, и от него несёт дешёвой водкой и перегаром. Адель давно привыкла к запаху. Её не тошнит. Адель широко раскрывает глаза, и ей становится плохо. Брат замирает на пороге, а потом быстро запирает за собой дверь. Адель зажмуривается — нервное — и ждёт, что он ударит, прогонит, зная, что братик никогда не сделает с ней так, чувствуя глубинно и совсем не понимая, как можно не ударить её, тупую грязную шлюху, позорящую его. — Адель. Он обнимает её, порывисто и бережно, и повторяет, что это ошибка, закутывая её в одеяло. Адель не смеет поднять взгляд. «Это не ошибка, братик. Я такая. Грязная». Адель хочется выть от того, что она рядом с ним, на его кровати, что он знает о её порочной грязи. Адель вовек не отмыться. Адель пачкает его одним своим дыханием рядом с ним — и задерживает дыхание. Брат задыхается вместе с ней. — Адам, я… я уйду. Он обнимает её крепко, бережно и удивительно нежно. Адам. Такой родной. Такой заботливый. Такой тёплый. Адель закусывает губу, чтобы не зареветь. Адам прижимает её крепче — и слёзы прорываются. Адель стыдно. Адель так стыдно. Грязная. Шлюха. Как ему не противно к ней прикасаться?! Адам стирает её слёзы губами и просит прощения за её боль. Он искал её. Но теперь это не имеет значения. Потому что он не_нашёл. Это имеет значение. Он искал её. Всё время. Ему было бы лучше не находить. Адель ждёт, что брат скажет именно это. — Я наберу ванную. Ты отдохнёшь. Мы поедем к врачу, хорошо? Его голос полон надежды и боли. Адель убеждает его, что она не хочет, не смеет пачкать его. Адам просит прощения за всю боль и грязь, что ей пришлось терпеть, и повторяет, что она должна его ненавидеть. Адель сдаётся, когда он относит её в ванную на руках и сам — она не может пошевелиться — разматывает осторожно одеяло, отводя взгляд, чтобы не дать сестре ни намёка на то, другое действие, каждодневно — он верит, что именно так — совершавшееся клиентами с ней. Адель думает, что слишком грязна для него. Ванна с пеной. Для_неё. Он готовил комнаты для неё, к её возвращению, комнаты, смежные с собственной спальней. У неё будет всё. У его маленькой — он забывает, что Адель старше — сестрёнки будет всё. Всё — и ещё больше. За все годы боли и страха. Вину ему не искупить никогда. Но у неё будет всё, чего она пожелает. Адель невпопад хватает с вешалки платье, стесняясь и боясь выбирать — злить_Адама. Брат терпеливо уточняет, будет ли ей удобно. Адам всё понимает. Адель выбирает с его помощью тёплый свитер и джинсы. Адам такой заботливый. А она — шлюха. Адель резко бьёт себя по губам. Нельзя. Нельзя о себе так. Адам запретил. — Адель! Она огорчила его. Грязная мерзкая шлюха. Она огорчила его. Адам обнимает сестру, и забирает боль, и просит прощения, и оставляет на своей коже ожог от зажигалки. Адель запоминает — никогда не причинять себе боль. Адам усваивает правило, когда Адель выхватывает зажигалку из его рук и пытается оставить такую же отметину на себе.