ЧУЖОЕ СЧАСТЬЕ / ПостРубежные хроники. Часть VIII

I – Мэнди?.. – Мартин пару раз ударяет костяшками пальцев в запертую дверь и замирает, прислушиваясь. – Ты готова? Пора выезжать. Из спальни не доносится ни звука, и он снова стучит, а потом с раздражением дергает дверную ручку. – Мэнди! Аманда открывает через пару мгновений, на ней пижама и халат, и Фриман непонимающе хмурится. – В чем дело? Почему ты еще не одета? – Я не поеду… – она демонстративно откидывает покрывало на кровати и забирается в постель. – Нет никакого желания наблюдать, как ты пускаешь слюни, уставившись на экран. На выяснение отношений нет времени, но Мартин и не собирается ничего выяснять. – Значит, будешь сидеть зажмурившись… – он распахивает дверцы шкафа и достает первое, что попадается на глаза. – Одевайся. Жена бросает на него хмурый взгляд и упрямо поджимает губы, Мартин молча ждет, держа плечики с блузкой и джинсы. – Черт с тобой! – Аманда вскакивает и вырывает у него одежду. – Не понимаю, какого хрена я вообще должна туда ехать! Она раздевается до трусов, и он отворачивается к окну, сцепив за спиной руки. – Потому что несмотря на то, что мы теперь спим в разных спальнях, для окружающих ты все еще моя жена… – Жена?.. – с язвительным фырканьем переспрашивает Аманда. – Когда это мы успели пожениться?.. Не помню, чтобы я подписывала брачный договор… Ее интонация внезапно кажется ему угрожающей, и Мартин нервозно поводит плечами, реагируя на пробежавший вдоль позвоночника омерзительный холодок. – В любом случае… – он откашливается, оборачиваясь. – В любом случае нет никакой необходимости давать людям лишний повод для сплетен. – Кто бы говорил про повод для сплетен… – Аманда застегивает джинсы и, сняв с плечиков блузку, застывает, разглядывая крупный рисунок на белой ткани. – Мартин, ты засранец… Он не сразу осознает, что ее последняя фраза не связана с предыдущей, хоть и логически из нее вытекает. – Единорог?.. – его жена укоризненно качает головой. – Рогатая лошадь? Серьезно? Ты издеваешься?.. – Черт, нет, конечно, нет… – он морщится от досады, из-за того, что придется оправдываться. – Мне просто нравятся единороги, ты же знаешь… – Знаю… – она соглашается неожиданно миролюбиво, и у него вдруг возникает крайне призрачная надежда, что, может быть, когда-нибудь они все-таки сумеют достичь хоть какого-нибудь компромисса. – Марти… – одевшись, Аманда усаживается за туалетный столик и встречается с мужем глазами в отражении зеркала. – Ты же понимаешь, что ему там сегодня будет не до тебя… * * * Star Trek: into Darkness. Светофор переключается на зеленый, такси трогается с места, и, провожая взглядом очередной рекламный щит с изображением таинственного злодея космической саги, Мартин думает о том, что Аманда, безусловно, права – Бенедикту сегодня точно будет не до него… II – Твою мать… – шипит Камбербэтч, рывком распуская незадавшийся узел узкого черного галстука. – Спокойнее… – Кэрон* мягко дотрагивается до его плеча. – Давай я… – Справлюсь… – он и сам понимает, что упрямится совершенно по-детски, но его агент не настаивает, тут же равнодушно отходит в сторону, еще раз перепроверяя расписание этого сумасшедшего и грозящего никогда не закончиться премьерного дня. Одолев галстук, Бенедикт надевает пиджак и едва удерживается, чтобы не вытереть вновь вспотевшие ладони о брюки. Черт, ну что он так нервничает, в конце концов, это не первая и не последняя премьера в его жизни, почему же он чувствует себя собирающейся на королевский бал чертовой Золушкой! Волосы растрепались, и он снова старательно зачесывает их назад, радуясь, что все-таки заставил стилиста избавить его от буйных кудрей гениального детектива. Другая роль, другое настроение – меньше всего ему сейчас хочется смахивать на Шерлока Холмса. – Бен, мы опаздываем… – невозмутимым тоном информирует его Кэрон. Как обычно. Он усмехается, в последний раз оглядывая себя в зеркале. – Я похож на Золушку?.. – Одно лицо… – она многозначительно постукивает пальцем по циферблату наручных часов. – Еще чуть-чуть – и поедешь на тыкве… * * * Бенедикт сбегает по ступеням отеля Corinthia – лондонского пристанища звездной команды «Стартрека», все еще ощущая раздражающую неловкость. Завладевшая им излишняя возбужденность нервирует – это плохо, это опасно, это лучший способ наделать и наговорить глупостей. Но сладить с эмоциями не получается, и на Leicester Square он выбирается из «Ягуара» по-прежнему основательно выбитым из колеи. Безумный визг фанатов обрушивается на него со всех сторон, грозя повредить барабанные перепонки, но вместо того, чтобы окончательно потерять почву под ногами, он вдруг преисполняется уверенности в себе – какого хрена, это и его праздник. Это его победа – столько усилий приложено, чтобы получить роль в знаменитой франшизе. Золушка добилась своего, и теперь ничто не помешает ей получить максимум удовольствия от королевского бала! * * * Раздавая автографы, он как обычно испытывает странную смесь признательности, недоумения и легкого страха, стараясь искренне реагировать на адекватные знаки внимания и игнорировать неадекватные. – Трахни меня, трахни меня, трахни меня… – лихорадочный шепот настырно вливается в уши, несмотря на громкую музыку и гул голосов. Бенедикт сосредотачивается на протянутом постере, расписывается и все-таки на секунду поднимает глаза – взгляд стоящей перед ним женщины, откровенный, горящий, алчный и требовательный, буквально липнет к лицу, и он поспешно шагает в сторону, испытывая острую потребность в защите. И пусть Кэрон успокаивающе поглаживает его по спине, а охранник бдит, готовый нейтрализовать любое противоправное действие, они все равно не могут уберечь его от подобного посягательства. Бену почему-то кажется, что Мартин смог бы… * * * – Как тебе работалось с Саймоном Пеггом?.. Потому что он… …Чертов засранец, которому нравится выставлять окружающих на посмешище. – Фантастически, – выражает дипломатический восторг Бенедикт. – О, я люблю его… – …рассказывал, что ты блестяще одарен… – репортерша стремится озвучить все, что задумала, и сочащиеся патокой фразы Бена тонут в ее напористом речитативе, – …очень вежливый, очень милый… – Я слабак… – резюмирует Камбербэтч, его собеседница смеется, но он уверен, что за определениями Саймона скрывается именно это, и, что самое унизительное, согласен с вердиктом – противостоять изобретательным провокациям и саркастическим колкостям Пегга не получается. – Эм… мило, потому что я уже немного знал Саймона до того, как мы оказались в этом месте, где мы сейчас… Я имею в виду не буквально здесь… Он осекается, осознав, что умудрился запутаться в двух предложениях, и репортерша приходит ему на помощь: – На съемках. На съемках фильма… – Да, на съемках… – подсказка заставляет Бенедикта чувствовать себя еще более глупо, и от растерянности его внезапно тянет на откровенность. – Знаете… Если быть честным… он ведь очень хороший друг Мартина… – имя сладко ложится на язык, Бен на мгновение замолкает, смакуя, и тут же жалеет о допущенной неосторожности – в глазах девушки вспыхивает жадное любопытство, она с готовностью кивает, пряча многозначительную ухмылку, и он отводит взгляд, понимая, что совершил промах. – Вот откуда преимущественно я знаком с Саймоном, думаю… * * * В итоге количество идиотских оплошностей вполне оправдывает все его предпремьерные опасения. * * * – Пожалуйста, пожалуйста... – очередная фанатка сует ему белые кеды, и в первое мгновение Бенедикт думает, что она собирается их ему подарить. – Пожалуйста, распишитесь на них для моей подруги... – Ох, конечно... – он с облегчением ставит поспешный росчерк. – И фото... – Конечно... – Бен... – Кэрон касается его руки, явно призывая удержаться от выходки, но Камбербэтч игнорирует призыв – прижимает кеды к ушам, позирует, скроив шутовскую физиономию. – Нет необходимости устраивать клоунаду... – едва слышно упрекает его агент. Конечно, нет. Бенедикт коротко усмехается, возвращая обувь хозяйке. Все, что мог, он уже устроил на фотоколле. Сначала заметался, как идиот, не сообразив сразу, куда должен встать, а потом благополучно затоптал белоснежный подол платья Зои Салдана... * * * – …Бенедикт Камбербэтч… – огромный экран транслирует сияющего чуть ироничной улыбкой Закари Куинто, толпа откликается восторженным воплем, и Бен смеется, оторвавшись от бесконечной череды дисков, журналов, блокнотов, книг, постеров и фотографий. – Вам только стоит произнести в Англии его имя, и люди теряют разум… Все вокруг снова кричат, камера переключается на объект всеобщего помешательства, и, слегка сконфуженный тем, что его неожиданно вытолкнули на авансцену, Камбербэтч не находит ничего лучшего, чем эффектно скосить глаза к переносице. – Это восхитительно, знаете, потому что вдобавок к тому, что он чрезвычайно талантлив, Бен еще и потрясающий парень, и он всегда твердо стоит на земле, и у него замечательное чувство юмора. Он невероятно щедр и просто умопомрачительно талантлив… – Закари не скупится на дифирамбы, у Бенедикта нет повода сомневаться в их искренности, и от всепоглощающего чувства благодарности у него горячо сдавливает в груди. – Я так рад за него и за весь успех, который к нему приходит. Он заслуживает каждый его кусочек… Чертов Зак... – С вами все в порядке?.. – парень и девушка, загримированные под вулканцев, с тревогой заглядывают ему в лицо. – Да, да… – вновь сконцентрировавшись на автографах, Бен часто моргает, пытаясь нейтрализовать подступившие слезы. – Это просто… ветер. * * * До импровизированного тюремного изолятора «Энтерпрайза», по странной прихоти организаторов венчающего серебристую дорожку «Стартрека», Бенедикт добирается измученным, но все же счастливым, едва ли признаваясь самому себе, что значительная доля этого счастья обеспечена лестными комплиментами Закари... III – Мартин... Аманда... – Ванда Вэнтхэм любезно улыбается, раскрывая объятия. – Поздравляю... – Фриман аккуратно целует мягкую, прохладную, нарумяненную щеку матери Бенедикта и обменивается рукопожатием с его отцом. – Где именинник? – Где-то там... – Ванда взмахивает ладонью, неопределенным жестом указывает на заполненный народом холл кинотеатра Empire, и поясняет с веселой гордостью: – Нарасхват. – Здорово, – кивает Мартин, тем не менее, почему-то не ощущая никакой радости. – Чудесная блузка... – мисс Вэнтхэм ласково берет его жену под руку. – Расскажи, милая, как ваши ребятишки... – Ох, Джо становится совершенно несносным... Аманда повествует о «подвигах» сына, Мартин нетерпеливо слушает, стараясь не слишком явно оглядываться по сторонам, и, наконец, не выдерживает: – Пожалуй, попробую найти Бена... – Попробуй... – Ванда одаряет его пристальным взглядом, и, медленно пробираясь через толпу, Мартин никак не может решить, действительно ли в этом взгляде сквозило неодобрение. * * * Категорически настроенный на кудрявую шевелюру Фриман умудряется опознать Камбербэтча, только когда до того остается не более десяти футов. Бен стоит к нему спиной, оживленно болтая с Элис Ив, Крисом Пайном и Закари Куинто, все четверо выглядят великолепно, и Мартин притормаживает, с неприятным удивлением осознавая, что робеет самым глупейшим образом. Элис смеется, запрокидывая гладко причесанную головку, демонстрируя безупречное декольте, но его соблазнительное совершенство волнует Мартина лишь по той причине, что оно в данный момент находится чересчур близко к Бену. Собственный внешний вид вдруг кажется ему несуразным: одежда – нелепой, рост – слишком маленьким, волосы – слишком седыми, физиономия – слишком морщинистой, и от нахлынувшего чувства неполноценности кровь жарко приливает к ушам. Фриман все еще топчется на одном месте, не находя в себе сил ни на то, чтобы развернуться и уйти, ни на то, чтобы присоединиться к компании, и злится на себя за эту подростковую нерешительность, когда Куинто вдруг кладет ладонь на плечо Бенедикту, большой палец касается, будто бы невзначай поглаживая, обнаженной кожи над воротником. Мартин застывает, ноги наливаются тяжестью, а в голове не остается ни одной мысли. – Пойдем в зал… – подойдя сзади, тихо произносит Аманда. – Марти, пойдем… Она тянет его за руку, и подавленный, как никогда остро ощущающий свою отдельность от друга, он позволяет ей себя увести. * * * – Бен, ты же вернешься после шоу у Нортона?.. – Элис улыбается, небрежно дотрагиваясь до лацкана его пиджака. – Приедешь на вечеринку? – Конечно, он приедет… – в темных глазах Куинто вспыхивают лукавые искорки. – И, кстати, ты не единственная, кто собирается с ним танцевать… Бенедикт смущенно смеется, опустив взгляд и очень надеясь, что хотя бы не покраснел. – То есть вернусь ли я после шоу у Нортона и приеду ли я на вечеринку, уже никого не волнует?! – Крис Пайн сдвигает брови, изображая благородное негодование. – Прости, капитан… – Закари обнимает Бена за плечи. – Сегодня не твой день. * * * Бенедикт спохватывается только перед самым началом киносеанса. – Мам… – он наклоняет голову, позволяя матери пригладить ему прическу. – Ты не видела, Фриман приехал?.. – Мартин и Аманда уже в зале… – невозмутимо ответствует та, и холодноватые нотки в ее голосе отбивают у него желание расспрашивать дальше. * * * Определенно, он предпочел бы написать что-нибудь остроумное, но времени на раздумья нет – ему вот-вот выходить на сцену для презентации фильма, поэтому Камбербэтч формулирует главное: «Почему ты не подошел меня поздравить? БК» «Лень было стоять в очереди. МФ» Ощущение праздника исчезает, Бен прикусывает губу и, задетый, не удерживается от ответного залпа: «Привет жене. БК» «Обязательно. МФ» * * * Раскаяние настигает Фримана, когда Бенедикт сначала неловко наклоняется к протянутому ему Джей Джей Абрамсом микрофону и только потом соображает забрать его у слегка обескураженного режиссера. – Привет... Зрительный зал хохочет. – Кретин... – припечатывает Аманда. И в душе у Мартина словно переключается тумблер. Точно кретин. Однако вовсе не Бен... Это он, придурок, впал в истерику на пустом месте. Угрызения совести заставляют в нетерпении схватиться за телефон, Фриман набирает текст, старательно игнорируя объятия Камбербэтча с Куинто, отправляет и с улыбкой наблюдает, как Бенедикт машинально лезет в карман и тут же прячет руки за спину, все-таки решив воздержаться от ознакомления с корреспонденцией под прицелом фото– и видеокамер… * * * Из-за суеты и цейтнота прочитать сообщение удается только в машине по дороге на шоу Нортона. «Я ревную тебя ко всем в этом гребаном зале. МФ» Бен ухмыляется, чувствуя, как настроение начинает стремительно улучшаться. «Я хочу поговорить об этом лично. БК» «Не уверен, что смогу держать себя в руках. МФ» «Я подержу. БК» * * * «Я подержу. БК» Мартин плотнее сдвигает колени, глубоко вздыхает от прокатившейся по телу волны возбуждения. У него, конечно, есть что ответить, но сейчас не время и не место, и, покосившись на жену, он ограничивается предупреждением: «Осторожнее с Нортоном... МФ» IV Космическая фантастика – точно не тот жанр, который способен задеть Фримана за живое, и поначалу за приключениями «Энтерпрайза» он наблюдает всего лишь с равнодушно-снисходительным любопытством. Однако когда на экране первый раз появляется персонаж Бена, Мартин переходит на сторону зла сразу, всей душой, окончательно и бесповоротно. Смотреть на Джона Харрисона – острое наслаждение, остальные герои дико раздражают уже тем, что забирают слишком много экранного времени, и Фриман страдает и злится от невозможности ускоренной перемотки видеоизображения. …– Я принимаю твою капитуляцию… Капитан Кирк с размаху бьет по лицу сдавшегося ему в плен загадочного террориста, и Мартин вздрагивает, задохнувшись от обжигающего приступа ярости. Это глупо, это смешно, в конце концов он сам актер и, естественно, в курсе, как снимают подобные сцены, но абстрагироваться от кинодейства не получается, и в результате Фриман сидит весь взмокший, со сжатыми кулаками, охваченный иррациональной ненавистью к Крису Пайну. – Класс… – удовлетворенно шепчет Аманда, ее кулаки тоже сжаты, полумрак не скрывает написанного на лице удовольствия, и Мартин поспешно отворачивается, сглатывает, борясь с внезапно подступившей тошнотой. – Я надеюсь, его как следует размажут в конце… Оставшуюся часть фильма он проводит в страхе, что именно так и случится. …– Я лучше… – В чем? – Во всем… – рокочущий баритон Хана гипнотизирует, зрительный зал упоенно вздыхает, и Фримана буквально распирает от гордости. – Слюни вытри… – тихий голос его жены подрагивает от презрения. Он никак не реагирует на ее выпад. …Из кинотеатра Мартин выходит счастливым, разгоряченным, расслабленным и переполненным искренней благодарностью к сценаристу «Стартрека» за то, что он все-таки оставил харизматичного и неоднозначного злодея в живых. * * * Одна музыкальная композиция сменяет другую, знакомые ритмы не дают телу покоя, и Бен не покидает танцпол, несмотря на то, что рубашка противно липнет к спине, голова кружится, а ноги немилосердно гудят от усталости. Зак танцует напротив, подмигивает, улыбается, и в какой-то момент Камбербэтч ловит себя на том, что беззастенчиво пялится на его бедра. Зараза… – Давай вместе… – оказавшись совсем близко, Куинто подталкивает его плечом, приглашая двигаться в унисон, еще через секунду Зак уже сзади, Бенедикт чувствует его ладони у себя на поясе, теплые губы касаются уха. – Давай… Жар пробегает по венам, дыхание перехватывает, и Бен отстраняется, стараясь ничем не выдать неловкости: – Не могу больше. Пойду выпью… * * * – И вот, представляете, Нортон его спрашивает… – Крис Пайн хрипло хихикает, жестикулируя коктейлем, – каково тебе было играть голым во «Франкенштейне», а он такой: мне не понравилось трясти яйцами перед тещей… – Фу… – Элис поглядывает на Бенедикта с насмешливым неодобрением. – Все было не так… – смеясь, протестует Камбербэтч. – Я не сказал «яйцами». – Да, не сказал… – соглашается Крис, состроив серьезную физиономию. – Ты сказал, что не хотел бы, чтобы твоя теща подверглась этой… как ее… чайной церемонии. Уточнение вызывает новый взрыв хохота, Бен закатывает глаза, аки страдающая святая невинность, Закари окидывает его веселым взглядом и многозначительно приподнимает бровь: – Знаешь, а я бы сейчас не отказался… от чая. – Зак! – Элис Ив с картинным возмущением пихает Куинто локтем в бок, окружающие снова смеются, а Камбербэтч думает о том, как долго он еще сможет делать вид, что в упор не замечает очевидного. * * * Шоу Грэма Нортона выходит в эфир на следующий день после премьеры, Мартин закрывается у себя в спальне наедине с телевизором и бутылкой красного сухого вина, забравшись в постель, устраивается поудобнее. – И наконец, Бенедикт Камбербэтч! Фриман морщится от истеричных интонаций ведущего, пригубливает вино, с некоторой тревогой наблюдая за появившимся в студии другом. Бен несомненно на взводе, глаза блестят, и Мартин пытается догадаться, сколько бокалов шампанского тот успел оприходовать перед шоу. Один – это уж точно… – Очень мало актеров, которые могут отыграть острые ушки… – комментирует Камбербэтч фото Ким Кэтролл в образе воинственной жительницы планеты Вулкан, и Фриман одобрительно хмыкает. Хорошая шутка. Пожалуй, все-таки два бокала. Через несколько минут он не может не признать, что шоу получается занимательным и гости неплохо взаимодействуют между собой – изящество и легкая взвинченность Бенедикта контрастируют с вальяжной невозмутимостью Пайна и лучезарной непробиваемостью Ким, и Мартину остается лишь надеяться, что праздничный ажиотаж и количество выпитого алкоголя не заставят Бена перегнуть палку. …– И вот Бенедикт выходит на площадку, у него очень важные, насыщенные сцены, и он весь такой суперзлодей, и он ходит вокруг с точками солнцезащитного крема на лице… – Да… – с шутливой скорбью вздыхает Камбербэтч. Аудитория заходится в очередном приступе смеха. – Мудак гребаный… – приложившись к бокалу, бормочет Мартин, сам толком не сознавая, кого именно имеет в виду – то ли Криса Пайна, с явным удовлетворением излагающего подробности розыгрыша с нейтронным кремом, то ли Саймона Пегга, в свое время столь искусно подшутившего над доверчивостью Камбербэтча, то ли Грэма Нортона, который, конечно же, не мог оставить столь увлекательную историю без внимания. …– Бенедикт, а как называются твои фанаты?.. – невинным тоном любопытствует Нортон. Бен опускает взгляд долу, весьма правдоподобно изображая трепетное смущение, Фриман облизывается, ладонь машинально соскальзывает на низ живота. – Эмм… Cumbercollective… Мартин снисходительно ухмыляется. Лично ему нравится название Cumberbitches – ярко, сочно, честно, остроумно и идеально в отношении звукового подобия сложной фамилии. Пока Бенедикт и Крис предаются фансервису, обнимаясь с поклонницами, Фриман вновь наполняет опустевший бокал. …– Он только что поцеловал одну из моих сук! – возмущенно «оговаривается» Камбербэтч и, словно бы испугавшись, прижимает ко рту ладонь. – Клоун… – с ласковым упреком качает головой Мартин. …Чайные пакетики заставляют его поперхнуться. С изящной развязностью откинувшись на спинку дивана, Бенедикт искрится озорством и нахальством, Фриман надсадно кашляет, пытаясь отдышаться и не зная, что и подумать. Три бокала шампанского?.. …Когда Грэм Нортон заговаривает о «Шерлоке», Бен очевидно напрягается, Мартин тоже, памятуя о появившемся накануне в Твиттере обращении организаторов шоу к фанатам.** Однако обсуждение развивается без эксцессов, речь идет о чем угодно, только не об отношениях детектива и его блогера, и имя Джона Уотсона, как, впрочем, и имя Мартина, так и остается не упомянутым. Вот и хорошо, думает Фриман, допивая вино, вот и замечательно, вот и отлично… Но уговорить себя не выходит, доводы рассудка не пересиливают совершенно нелогичного разочарования, и окончание шоу Мартин досматривает в дурном настроении, с суровой задумчивостью уставившись на экран… V Все-таки закат – лучшее время суток. Бенедикт распахивает оконные створки, впуская в комнату струящуюся вечернюю свежесть, закуривает, скользя взглядом по полупрозрачным, нежно розовеющим облакам. Рассвет тоже неплох, но по утрам слишком хочется спать. Бен с наслаждением выдыхает сигаретный дым. Как же приятно вернуться домой… Позади два бурных дня, проведенных в отеле Corinthia, сначала многочисленные, изматывающие своей однообразностью интервью, затем прощальные посиделки в баре с кастом «Стартрека». С Куинто… Твою мать. Камбербэтч раздраженно тычет в пепельницу окурком, ему снова не по себе – неуютно, томно и стыдно, хотя какого хрена – он же не виноват, что Зак… он… Черт. Бессмысленно притворяться перед собой – особое внимание Закари приятно и даже несколько возбуждающе, и потому так трудно… Так трудно что? Сказать «нет»? Но ведь ему никто ничего и не предлагает, да и не предложит наверняка, пока он сам не сделает хоть какого-то шага навстречу. А он его точно не сделает… Ведь… не сделает?.. …Мелодия телефонного звонка разрывает тишину, Бен вздрагивает, словно застигнутый на месте преступления злоумышленник. – Мартин? – Доставка пиццы. – Не понял… – Чего ты не понял?.. – Фриман фыркает и продолжает ворчливым тоном: – Дверь отопри, я через две минуты буду у твоего дома… * * * На Мартине мешковатая, бесформенная куртка, капюшон в целях конспирации наброшен на голову, в руках две небольшие коробки с пиццей. – Тебе с невинно убиенными животными… – он всучивает коробки застывшему столбом Камбербэтчу и избавляется от верхней одежды. – Надеюсь, пиво найдется?.. – Найдется… – растерянно кивает Бенедикт, все еще не понимая, что собственно происходит. – Отлично… – прищуривается Фриман. – А лишняя зубная щетка и пижама? Счастье наваливается мгновенно – огромное, жаркое, беспощадное, давит на грудную клетку, мешая нормально вздохнуть. – Тебя что… – весело интересуется Бен, – внезапно лишили крова над головой? – Все не так хорошо… – Мартин со вздохом пожимает плечами. – Но если ты не против, эту ночь я хотел бы провести здесь… * * * В принципе Фриман был настроен сначала поужинать, но Бенедикт прямо на кухне вдруг опускается на колени, ловко расстегивает на нем брюки. – Черт, Камбербэтч… – под коленями слабеет, Мартин задом опирается на стол, шире расставляет ноги. Бен берет в рот его стремительно наливающийся кровью член, прикрыв глаза, осторожно посасывает, ласкает языком. – Стой… – Фриман не выдерживает, запускает пятерню в растрепавшуюся шевелюру. – Я хочу… – почему-то ему сложно это озвучить, – как ты сказал… в общем… черт, ты сам виноват! В отливающем зеленью взгляде мелькает искреннее изумление, но через секунду Бен понимает, ухмыляется, запрокинув голову, шире открывает рот. Сжав зубы и задержав дыхание, потому что иначе его разорвет, разнесет на миллионы мелких, истлевающих от страсти кусочков, Мартин снова и снова погружает мошонку между влажных, мягких, горячих, невыносимо восхитительных губ. Он ахает, когда Бенедикт неожиданно переходит в наступление, прихватывает ртом, слегка оттягивает яички, затем опять завладевает его членом, ладони гладят обнаженные бедра, промежность, с силой стискивают ягодицы. Долго противостоять напору не получается, и Фриман выплескивается, дрожа и едва удерживаясь на ногах. Бен сглатывает, облизывается, мутно глядя на него снизу вверх, и Мартин чуть ли не всхлипывает: – Ты бы видел себя сейчас, ты бы видел… – Я заслужил награду? – Камбербэтч поднимается с колен, прижимается пахом. – Заслужил… – шепчет Фриман, затем поворачивается и, задрав повыше рубашку, ложится животом на стол… * * * Мартин в пижаме Бена, с подвернутыми штанинами и рукавами, – зрелище не для слабонервных, и, лежа в постели, Бенедикт неудержимо хохочет. – Иди на хрен! – Фриман демонстрирует ему средний палец, затем забирается под одеяло. – Кончай ржать и выключай иллюминацию, нам завтра рано вставать. Мне еще домой надо заскочить перед отъездом. Впереди два дня съемок в Кардиффе, сцен с участием Аманды не предусмотрено, и, потушив лампу, Камбербэтч остро чувствует, насколько прекрасной может быть жизнь. Уже почти провалившись в сон, он вдруг вспоминает, что не выяснил самого главного. – Слушай, так тебе понравился фильм? У меня все получилось с этой ролью? – Обалдеть… – сонно бормочет Фриман, уткнувшись носом ему в плечо. – Ты самый злодейский злодей в истории кинематографа. Я чуть не кончил прямо в зрительном зале… – Мартин, я серьезно! – Я тоже серьезно… – Мартин приподнимается на локте, улыбаясь, заглядывает в лицо, потом мягко касается губами губ. – Ты был великолепен. Я очень тобой горжусь. __________________________________________ * Кэрон Маскилл. ** Твит с просьбой прислать на шоу фанарт.