national anthem

Это легко, невесомо, так, как должно быть. Его хватают за руку и он прижимается спиной к груди Джоша, тут же чувствуя хватку на талии. Его рубашка помялась, волосы растрепалась, но это не имеет значения. Тайлер кружится, прогибается под чужими руками, смеется и чувствует, чувствует, чувствует. Он не останавливается, утягивая в танец снова и снова, даже когда мотив меняется и на радио начинает играть глупая попсовая песня. Он смеется так сильно, он счастлив. Ему так хорошо, и он плачет, и жмется сильнее. «Лучшие люди на свете свободны», — поет на фоне Тейлор Свифт. — Поцелуй меня, — шепчет Тайлер. — Пожалуйста, поцелуй меня, поцелуй меня. Джош целует. Он не отрывается и чувствует себя переполненным этим странным чувством, разжигающим огонь внутри. Тайлер вздыхает и слабо стонет, прижимаясь к капоту. Они живы. Тайлер прячет лицо в ладонях и краснеет, когда Джош в первый раз опускается перед ним на колени. — Смотри на меня, — говорит он, и этот тон властный, и Тайлер не может противостоять, он подчиняется, он такой мокрый. На Тайлере эти чудные очки и цветочное кимоно, а Джош встречает его в майке с надписью «I Want To Believe» и еще одних рваных джинсах. — Мы собираемся быть чертовски милыми весь день. Мерзость, — смеется Джош. Они записывают дурацкие видео, держатся за руки, разрушают тишину, снова трясутся от смеха. Тайлер берет у мальчика укулеле и поет Джошу ту самую глупую песни о любви. Они смотрят друг на друга, танцуют, танцуют, танцуют. Кимоно развевается на воздухе и птицы взмывают вверх. Они пьют вино из бутылки и медленно целуются. Воздух смешивается, языки переплетаются. Это неразборчиво, нелепо и мокро. «В общем, мы говорим о восьмидесяти восьми дюймах терапии, обернутых вокруг тебя по контракту, цена которого…», — издалека слабо доносится голос Джулии Робертс, пока Тайлер медленно скользит вверх и вниз и зарывается носом в шею Джоша. Джош трет пальцами его клитор и Тайлер двигается резче, чуть сильнее, выпуская слишком громкий стон. Джош хватает его за бедра и удерживает на месте несколько секунд. — Не дергайся, — говорит он, и Тайлер мелко подрагивает. Джош хватает его за талию и с силой насаживает, и Тайлер кричит, когда Джош шлепает его. Тайлер присылает ему стихи, а Джош все рисует и рисует фигуру в цветочном кимоно, добавляет цвет, картинки такие настоящие, такие живые. Они ругаются, кричат, сидят на полу и плачут. — Не уходи, — всхлипывает Тайлер. — Не уходи, не уходи, не уходи. Они шепчут друг другу эти глупые слова о любви, и прижимаются как можно ближе. После одного проваленного свидания они давятся едой из Макдональдса. Джош пачкает рубашку, а Тайлер проливает газировку на джинсы. Две фигуры все танцуют под тем фонарным столбом и целуются. Джош открывает дверь и отправляется на поиски футболки, предвкушая веселый вечер. На нем лишь те самые джинсы с первого свидания с огромной дырой на колене. Смущенное лицо показывается из-за угла, Тайлер внезапно жалеет о своей затее, хочет провалиться под землю и убежать. — Детка, — произносит Джош. Тайлер медленно заходит и тут же прячет лицо в ладонях. Он выглядит так, будто готов заплакать в ту же секунду. Боже, ему стыдно. На нем платье. Короткое атласное платье и родные цветочные кеды. Джош думает, что он выглядит великолепно. — Прости, — шепчет Тайлер, и не знает, что сделать, зачем, зачем, зачем. — Тайлер, убери ладони, пожалуйста, посмотри на меня, — он подходит ближе. Джош не возвращается за футболкой. Они вообще никуда не идут. Прямо в прихожей, у огромного зеркала, Джош трахает его так сильно, что у Тайлера белеет перед глазами. Огромная доска в его спальне, которая раньше пустовала лишь с парой эскизов набитых татуировок и списком университетских долгов, теперь полна этих глупых фотографий, рисунков и стихов. Они переплетаются ногами и засыпают под шипение пластинки. Это приятно. Джош думает, что им, возможно, нужно съехаться. Джозеф жалуется на пустой холодильник, что неудивительно, ведь все чаще Джош остается у Тайлера. Он тянется за хлопьями и обещает заказать пиццу или сводить его куда-нибудь на ужин, когда Тайлер падает на колени. Он отсасывает Джошу прямо на кухне, который что-то шепчет, называет хорошим и мягко сжимает волосы на затылке. Тайлер дрожит, когда два пальца проталкиваются внутрь, и подается назад, всхлипывая тихое «пожалуйста». Шлепок. Он держится три минуты. «Разбитое сердце — наш национальный гимн», — кричат подростки вместе с той же глупой песне Тейлор Свифт. Они веселятся, влюбляются, совершают ошибки и находят самих себя. Джош и Тайлер смотрят на фейерверки, пьют и подпевают тем попсовым песням Кэти Перри из машины, фотографируются, снимают видео, передают друг другу бутылку и кричат что-то про День Независимости. Ничего не имеет значения, и все заканчивается. Он исчезает. Уезжает с долгим поцелуем на прощание. — Мне жаль. Мне так, блять, жаль. Пожалуйста, не жди меня, — говорит Джош. С тихими слезами, мольбами, бессонницей, резинкой на запястье, которая незаметно спала с его руки несколько лет назад. почему ты не звонишь или просто не пишешь мне снится этот сон мне все снится этот сон кровь везде кровь Тайлер плачет, когда вспоминает лицо Джоша между своих раскинутых ног. Его язык глубоко и Тайлер не может не смотреть. Три пальца и Тайлер закатывает глаза. Джош толкается и Тайлер задыхается. Повсюду слюна и смазка, пот, беспорядочные поцелуи и удары кожи о кожу. Он блюет и давится. Голова кружится и из носа снова стекает струйка крови. На этот раз она не останавливается быстро. Он толкается тремя пальцами и всхлипывает, произнося имя Джоша. надень то платье — читает он хочу, чтобы ты сел на мое лицо я скучаю по тебе давай нажремся я так люблю тебя хочу сводить тебя в долбанный ресторан, детка Он шлет стихи, но они другие. Они пропитаны едкой болью от этого странного чувства, разъедающего органы. Сообщения прочитаны. Ответа нет. Его нет никогда. Дышать по-прежнему бывает тяжело. И все заняты, когда нужны больше всего. Это глупо. Все это так глупо. я, блять, так скучаю по тебе боже, хочу вылизать тебя дождись, когда я вернусь домой