Разговор

— Не смейте этого делать! — Моцарт, Вы слишком легкомысленны. В жизни нужно принимать важные решения. Хотите того или нет. — Черствый сухарь! Это Ваше «решение» может принести слишком много бед. Неужели Вы не понимаете? — Прекратите кривляться, Моцарт. Вы же не ребенок. Хотя иногда кажется наоборот. Вы строите из себя ребенка на публике, но со мной это не пройдет. — Мне кажется, что Вы вообще ничего не чувствуйте, Антонио. — Прекратите ворчать себе под нос. Я все равно Вас слышу. — Если бы я хотел что-то скрыть от Вас, дорогой Сальери, я бы это сделал. — В Ваших рассуждениях нет логики, Моцарт. И Вы не умеет делать что-то скрытно. Слишком привыкли к урагану действий. — Зато в Ваших слишком много и логики, и рассуждений! — Вы злитесь? Это очень редкое явление — злой Амадей. Но это не отменяет сути нашего спора. Я говорю, что это нужно сделать. Если добиться большого успеха, то можно пользоваться своим положением и привилегиями. — В отличии от Вас, другие люди способны на проявления чувств и эмоций. — Прекратите паясничать. — Прекратите быть таким холодным! И почему Вы считаете, что признание и любовь общества так важна? А как же душевный покой? Или любовь к тому, что делаешь? Вы же любите свое дело. — Это ничего не меняет. Можно любить свое дело и зарабатывать им на жизнь. Я не виноват, что Вы не можете этого постичь. — Сальери! Что так сломало Вас, что теперь Вы так относитесь ко всему? — Как же? — О, прошу, мы же можем обойтись без скептических и удивленных взглядов. Вы прекрасно понимаете о чем я. Вы относитесь ко всему с холодным равнодушием и презрением. Это мелькает в вашем взгляде. — Вот как… И что же Вы еще там прочитали, Амадей? — Вы специально? — Конечно. Вы не ответили на вопрос. — Ненавижу Вашу ухмылку! Как Вы не поймете, что нельзя быть вечным победителем! И рано или поздно Вас свергнут с пьедестала, и Вы упадете на холодный пол! —  Вы намекаете на себя? — Ч-что? Нет, ни в коем случае! Я… — Надо же, Вы смутились. Это картина еще более редкая, чем злость на Вашем лице. Неужели юное дарование не желает зла своему врагу? — Уберите усмешку с лица. И да, я действительно не желаю Вам зла и, — боже упаси, — потерю положения и звания. — Чего же Вы хотите? — Увидеть Вас настоящего… — Бросьте это дело, Моцарт. Мой настоящий облик — нынешний. Я признаю, что очень зависим от мнения общества и его ободрения моих поступков, но именно это и помогло мне добиться многого и избежать проблем, которые можно привлечь сумбурным и непристойным поведением. — Но… — Я Вас слишком шокировал? Что ж, привыкайте. — Я не понимаю… Неужели Вы забыли что такое радости и дух неповиновения? Как можно склонять голову над этими лживыми лицемерами, которые способны только раболепно хвалить своих господ? Как можно преклонять перед ними колени, но при этом презирать каждое их слово и действие? — Чтобы добиться чего-то в жизни нужно научиться и такому. — Я не хочу так жить! — Тогда Вы погибните. Нет-нет, не вздрагиваете в испуге. Я имел ввиду не физическую смерть. А погибель Вас как музыканта, композитора, творческого деятеля… гения, в конце концов. — Вы… — Прекратите этот спектакль. Да, я считаю Вас гениальным человеком и возможно, — но только возможно, — Ваш подход к жизни имеет свою логику, но не сейчас. — Поясните. — Не в наше время, дорогой Вольфганг. Сейчас все решают те, кто имеет большую власть и высокий чин. Людям хоть и гениальным, но бедным ничего не добиться, если не преклонять голову. Все мы находимся в разных формах рабства. — Даже Вы? — Особенно я, но мы уже отступили от темы. — Но… — Все, хватит. Если Вы забыли, то от этого решения решиться очень многое. Возможно, наша дальнейшая судьба. — Мою позицию Вы знаете в любом случае. Я отказываюсь. Отказываюсь и не буду принимать участие в подобном унижении ни через неделю, ни через несколько лет. — Вы уверены? — Абсолютно. Если Вы, герр Сальери, готовы склонить голову, то я — нет. Эти люди вызывают у меня отвращение и ненависть. Да-да, ненависть, не стоит так распахивать глаза. Они полностью сотканы из лжи, притворства и тщеславия. Не умея ценить людей вокруг себя, они просто пользуются ими, как и своим положением. — Ваш бунтарский дух когда-нибудь погубит Вас, Моцарт. — Ну и пусть! Зато я погибну несломленным! — Вам так важно это? — Что? —  Остаться свободным, несломленным. Ну же, не молчите. — Да. Для меня это важно. Если я свободен, значит я сам вершу свою судьбу, если же нет — значит это уже не моя жизнь, не мой путь. За меня его прокладывает кто-то другой и прокладывает так, как нужно ему, а не мне. Другой человек просто не может знать, что нужно для меня, это знаю только я сам! — Вижу, подобная тема сильно будоражить вас. Вы уже не прячетесь за маской. — Я вы с ней не расстаетесь ни при каких обстоятельствах, да? — Прекратите попытки выглядеть взрослей, Моцарт. Этот презрительный взгляд не идет Вам. — Прекратите смеяться. — Вы хотели проявления моих эмоций, а сейчас говорите прекратить. Вы так не постоянны. — Потому что любые эмоции намного лучше холодного равнодушия. — Что ж, судя по всему, наш разговор подошел к концу. — Да. — И раз мы не пришли к единому решению… — Я не виноват, что Вы готовы падать в ноги каждой высокостоящей фигуре! — Ох, Амадей, Вы еще слишком горячи и вспыльчивы. — А Вы слишком холодны и лживы. — Как скажете. В каждом человеке нередко бывает война двух начал: одно говорит делать, другое же — запрещает. Каждый день несколько тысяч людей ломает голову над каким-то решением, которые либо изменит жизнь в лучшую сторону, ибо сотрет ее в порошок. В каждой голове происходит жаркие споры между сознанием «за» и «против», и никто не может избавиться от этого. У каждого из нас каждый час спорят Моцарт и Сальери. Один говорит о неподчинение, о бунтарстве, громко бросая аргументы и не желая мириться с общественным мнением и обществом в целом, другой же тихо советует подчиниться, мирно склонить голову и зажить хорошо. Они начинают спорить по любому поводу, потому что их точки зрения на жизнь слишком разные, но… В конце концов даже такие личности приходят к единому решению, к гармонии. — Вы уверены? — Да, Амадей, я уверен как никогда. — Это так необычно для Вас… — Так же, как и Вы, я умею удивлять. Но почему я не вижу в Ваших глазах отблеска победы и триумфа? — А что видите? — Радость. — Вы так неуверенны… — Никогда раньше не видел это чувство так близко. Прекратите смеяться, я абсолютно серьезно! — Я не смел смеяться над Вами, Антонио. Я смеюсь потому что счастлив! — Отчего же? — Что смог показать Вам счастье вблизи. — Ваша горячность способна растопить любой холод. — Это лучшее, что я сделал за все свое существование.