Жажда

— Смотри куда прешь… — тихо прошипел распластанный на грязном полу, завернутый в грязное смердящее одеяло парень, которого Алва имел неосторожность зацепить сапогом. Рокэ остановился, замер. Голос, изменившийся до неузнаваемости, все же был знаком. Ворон, не веря в подобную удачу, внимательно вгляделся в исхудавшего, выглядевшего ужасно даже для этого места юношу. Самое дно… Городская клоака… Двор Висельников… Ричард теперь слабо походил на того заносчивого, гордого, отмеченного породой наследника древних северных герцогов, который скрепя сердце, с видимой неохотой согласился стать оруженосцем Первого маршала, когда-то очень давно. Сейчас мальчик выглядел иначе — грязное существо, сжавшееся под жуткой тряпкой, разбитые, потресканные губы, спутанные волосы, определить цвет которых теперь было мудрено, мутный, ничего не выражающий взгляд… Подобный взгляд Рокэ встречал у тех несчастных дураков, которые имели глупость пристраститься к сакоте. Болезненно поморщившись, Рокэ присел на корточки и, игнорируя смрад этого места, сдернул с Ричарда ветошь. — Дик… Юноша не ответил. Лишь скользнул по маршалу страшно-безразличным взглядом и поджал ноги. — Ричард, ты слышишь… — Ни твари он не слышит, — раздался позади Алвы грубый, полный злости голос. — А ты проходи, благородыш, а то не гляну, что богатей… Рокэ медленно оглянулся, оценивая говорившего. Тот был ярким представителем отребья, которое сплотил под своим зловонным крылом Тень. Здоровый, немытый, наглый, поигрывающий пальцами по рукоятке ножа, подобные используют по назначению мясники, и, судя по всему безмозглый. Рокэ едва заметно коснулся заткнутого за пояс пистолета. Марать шпагу, об это? — Могу вас заверить, любезный, — Алва презрительно дернул губами, заметив, как раздуваются ноздри верзилы, — что до сих пор я ни перед кем не отчитывался в том, где мне угодно находиться. Кроме того, меня живо интересует этот юноша. — Ах, вот оно что? — недомясник, слегка изменился в лице, на котором мелькнул алчный интерес — Мальчишка интересует, говоришь… Эх, видел бы ты этого волчонка прежде, норовистый аки тварь, но такой сладкий, стоило лишь дурью поманить… Что ж… два талла, и можешь заебать его хоть до смерти, он все равно уже не жилец… Сакота ему все мозги проела. Был хорош, да весь вышел… — И как долго он… принимает? — внутри Рокэ все задрожало от гнева. Ворон не был слишком наивным, чтобы не понять той очевидности, что из Окделла, кто-то сделал послушную и зависимую от дозы шлюху. И тот, кто продавал юного герцога, до сих пор оставался живым лишь только потому, что Рокэ было необходимо узнать, как сильно Дикон отравлен. — Да почитай уже месяц… Месяц… Святая Октавия! Столько времени прошло с тех пор, как Ричард пропал, исчез среди бесчинства черни, во время октавианской ночи. Месяц… Тот самый срок, когда маршал, потеряв своего оруженосца сначала искал Окделла, а потом смирившись с тем, что юноша погиб, искать перестал, признав перед всем Талигом свою вину за гибель оруженосца и вот теперь… — Ну так что, берешь? — выказал свое нетерпение оживившийся и почуявший нежданную наживу, покойник. Да именно так. Оскалившийся подонок был уже не жилец. Рокэ не глядя в его сторону, бросил короткое «беру», одновременно с грянувшим выстрелом. — Мразь… — выдохнул он, когда обитатель Двора Висельников пыльным кулем упал на грязную землю. После этого Рокэ склонился к Окделлу, потрясая юношу за плечо, но добиться от того, кто некогда был его оруженосцем, хотя бы осмысленного взгляда, у маршала так и не получилось. — Ну же, юноша… — приговаривал Алва, поднимая Ричарда на руки, — теперь все будет хорошо. А будет ли? Рокэ быстро шагая по узким кривым улочкам Двора Висельников, ощущая ненормальную легкость своей ноши, перебирал в уме те немногочисленные способы, которыми можно было облегчить состояние Окделла. Увы, самым простым и верным было просто пристрелить мальчишку на том самом месте, где Рокэ его обнаружил. Месяц… Его травили месяц — это непомерно долго и шансов на то, что прежнего Дикона можно вернуть, были мизерны. И все же, Ворон не был бы Вороном, если бы не попытался. — Держись… *** Время шло. Сколько его прошло с того дня, когда Рокэ вытащил со Двора Висельников того, кого поклялся оберегать и не сберег? Неделя, другая, третья… Похвастаться герцогу Алве пока было нечем. Даже при наличии лучших целителей, мэтров своего дела, зависимость, которая прочно пустила корни в теле Ричарда, отпускать свою жертву не желала. Окделл все чаще находился в забытьи, под действием сонного снадобья, так как по-другому, юношу раздирало и скручивало настолько, что смотреть на это было дико даже, повидавшему всяких ужасов, Рокэ. Но отравленное тело оказалось лишь частью проблемы. У герцога Окделла пострадало и то, что принято считать душой. В те редкие моменты, когда Ричард приходил в сознание, Рокэ, с внутренним содроганием, понимал, что юноша изменился, очень… В Диконе практически не осталось ничего, из того что переполняло прежнего Повелителя Скал. Однажды, когда присматривающий за Диком лекарь, поддавшись жалости к молодому герцогу, ослабил удерживающие Ричарда путы, тот не замедлил воспользоваться этой возможностью и едва не убив доброго старика, бежал. Воровато и ловко обойдя стороживших выход привратников, выбрался в город через стену. И откуда только взялись силы? Рокэ искал его лично, так как не желал подвергать огласке тот факт, что Окделл жив, до того момента, пока Ричард не вернется в нормальное, достойное герцога состояние. Поиски завершились в одном из самых дешевых борделей Олларии, куда мальчишка бежал в поисках глотка сакоты. Рокэ отыскал его, до полусмерти запугав хозяина притона, и ворвавшись в крохотную плохо освещенную каморку, буквально застыл на пороге, глядя, как опьяненный дурью Ричард, с шальной, дикой улыбкой на губах, похабно выгнувшись, принимает в себя какого-то трясущегося от похоти проходимца. Эта картина долго не отпускала маршала, была так же неотвязна, как зависимость Ричарда, не желавшая отпускать оруженосца. Страшная, терзающая мальчишку жажда, требующая снова и снова погружаться в наркотический туман. Неотвязно… Рокэ, до хруста стискивая пальцы, заставлял себя выбросить из головы Ричарда, который собой больше не владел. Мало того, благоразумие требовало отдалить юношу, поместить его в закрытую лечебницу, подальше, чтобы не видеть, не думать, не жаждать. С глаз, как говорится, долой. Но… Вместо благоразумия, Рокэ, идя на поводу у собственной, возникшей вдруг жажды, стал навещать больного, проводя у постели скрученного, бешено сверкающего огромными, почти черными от жажды и злости глазами Ричарда, непозволительно много времени. Дикон, походил на одержимого тварью из Заката, как только прекращалось действие маковой настойки. Он рвался, кричал, умолял… Но хуже всего был вкрадчивый влекущий и полный сладости голос, обещавший Рокэ полную свободу действий за маленький глоток отравы. Нужно было немедленно уходить, и все же Рокэ медлил, мучая себя. Ричард словно видел эту слабину маршала, и, в последствие ругань, и дикие вопли сменились обещаниями. Дик не узнавал его. Рокэ ясно видел, что Окделлу было совершенно плевать, кто перед ним сидит, главное получить свою дозу. И это цепляло сильнее всего прочего. Он пытался достучаться до уснувшего сознания Ричарда, но тщетно… И лишь однажды, на короткий миг, прежний Дикон дал о себе знать, он проклюнулся через струпья разложившейся личности, всего на несколько секунд, и на бледном лице юноши проступила мука, совсем иного рода. Взор приобрел осмысленность и когда больные глаза поймали взгляд Алвы, Ричард едва слышно прошептал: — Умоляю, эр Рокэ, прекратите это… — Мы будем бороться… — Рокэ вцепился в замершую прохладную руку Ричарда, — ты должен победить в себе это. — Не могу больше… — на глазах Дика, блеснули слезы, и в тот же миг сознание снова угасало. — Я вырву тебя из этой трясины, чего бы мне это не стоило, — крикнул Рокэ, но его уже не слышали. Поборовшая Повелителя Скал тварь, крепко вцепилась в руку Рокэ, которую он продолжал сжимать и притянул маршала к себе: — Ты ведь хочешь, — прошептал НеРичард, — хочешь не меньше, чем я. Так почему бы нам не помочь друг другу? Всего глоток нектара, и я исполню любую твою прихоть. Я вижу тебя насквозь, чувствую желание, я всегда его чувствую… Рокэ замер на миг, прикрыв глаза и позволяя чужим губам, горячим, полным страшной жажды, коснуться своей щеки, а после, очнувшись, отпрянул. — Нет! — твердо сказал он, скорее себе, нежели пошедшему в разнос Ричарду. — Подобным образом с этой бедой не справиться… Завтра же отправлю тебя в Кэналлоа, туда, где знают, как врачевать подобные недуги. А после, когда вы вернетесь в себя, Ричард… там будет видно, что нам делать дальше. *** Алва сказал — Алва сделал. На следующее утро, черно-синяя карета с глухо задрапированным окнами, покинула Оллари, направляясь к юго-восточной границе Талига. Туда — где за узким горным перевалом раскинулась цветущая страна, богатая солнцем и морем, где местные целители могут творить чудеса, где вернуть потерянную душу могут даже самому пропащему человеку, где слово соберано — способно творить чудеса. В Алвасете, где словно зеницу ока, будут беречь того, кто важен Рокэ Алве. Сам Рокэ непременно отправится следом, чуть позже. Когда уладит порученные Фердинандом дела, когда получит весть из Алвасете, о том, что оруженосцу сделалось лучше, когда сможет разобраться в себе и обуздать нахлынувшее на него безрассудство, когда вникнет суть в непонятной и пугающей жажды, которая мучает его, стоит лишь посмотреть в сторону Ричарда Окделла. Одним словом — очень скоро.