Умри, если меня не любишь

Юри смотрит на Виктора и умоляет любовь вернуться. Но нет, переболело, перегорело. Сколько можно любить бумажку на стене? Сколько можно страдать по пикселям и обожать записанный на плёнку голос? У помешательства есть срок годности, как выясняется. А после — смерть. Некрасивая, медленная, страшная. Юри лежит в своей кровати, мёрзнет под двумя одеялами. Смотрит на развешенные плакаты, которые теперь кажутся нелепыми бумажками, а не иконами, как в православном храме (Юри никогда не был, но видел на фотографиях). Он дотрагивается языком до полузажившей язвы на губах, чувствуя соль и горечь. Из горла сыплются хлопьями рваные хрипы. Грудь изнутри скребёт бронхитом.  Он теперь простужается от малейшего сквозняка. Мама приносит тёплый чай и гладит по голове, касается покрытого холодной испариной лба. При жизни родители не были такими заботливыми, как в этой нелепой смерти. Угасать без любви действительно нелепо. Когда-то в детстве Юри читал рассказ Рэя Брэдбери, в котором главная героиня страдала от неведомого врачам недуга, а потом примчался какой-то мужчина, и она выздоровела. Пророческое произведение, только чудес не бывает — те, кому суждено умереть, умрут. Миллионы людей скосила и продолжает косить эта болезнь, непонятно из какой лаборатории вырвавшаяся, расплывшаяся по земному шару ядовитой взвесью. Забирает тех, кто не влюблён, превращая их в инвалидов, в живые трупы. Заставляет метаться в предсмертной агонии, пытаясь найти своего человека. Им всем дан последний шанс, но не у всех получается им воспользоваться.  Любовь — химическая реакция. Так раньше утверждали циники. Теперь говорят иначе: любовь — химическая реакция, спасающая жизни. Циников на Земле больше не осталось. Юри не сдаётся. Он же спортсменом был. Когда-то давно. Боролся за медали, даже когда не было шансов на победу.  Каждый день он просит у всех ками, которых может вспомнить, вернуть то тёплое, жаркое, лихорадочное чувство. Умоляет своего личного бога вернуть благодать. Но Юри, видно, впал в немилость, как и Виктор, который тоже болен, тоже погибает. Юри готов умереть сам, но с неизбежной кончиной Виктора смириться не может. Его любви, если что, хватит на двоих. Нужно только увидеть вживую, взять за руку, поймать губами пульс.    Юри собирается втайне ото всех. Иначе стали бы отговаривать. Да, у него не так много сил, но он должен пойти. Пусть это будет последним, что он сделает в своей жизни. Для родителей на кровати остаётся записка. Прощальная. Он спит в синкансэне, дремлет в зале ожидания аэропорта. Еле выныривает из тяжёлого, тягучего сна, который хочет высосать оставшиеся капли жизненной силы. В самолёте очень холодно, пробирает до костей. Юри кажется, что вот сейчас он умрёт, не добравшись до места назначения. Это будет так глупо, невыносимо жалко. У него болит каждая клеточка тела. Усталость тянет тяжким грузом к земле. Скорей бы всё это закончилось. Хоть как, неважно. Лас-Вегас прямо с трапа самолёта бросает в лицо жаркий, стоялый воздух. Юри кутается в куртку и спускается на трясущихся ногах. Лас-Вегас — город особенный. В нём не живут, только работают или развлекаются. Ну, или умирают. Юри всегда мечтал побывать здесь, где все люди чужие и можно не быть собой. Юри всегда хотел стать кем-то другим, вот только сейчас он планирует остаться верным себе до последнего. Единственный шанс. Встретить, сказать «вот он я» и умереть, если ничего не выйдет. Юри не знает, откуда у него такая уверенность. Он просто чувствует, что так будет правильно. Пусть сгинуть, но вместе, в городе греха, на этом пире во время чумы. Он хочет лечь на алтарь, чтобы его единственный бог принял эту жертву. Он вверяет свою жизнь и свою смерть в руки того, кто владел ими с самого начала, одиннадцать бесконечных лет. Фигуристы, больные и здоровые, собираются в казино, где на вывеске неоном горит корона. Коронуйте всех, кто скоро сляжет в могилу. Осыпайте золотом тех, кого наутро накроют крышкой гроба. Гвалт, радостные возгласы и отчаянные рыдания, сливается с писком игральных автоматов и властными голосами крупье. Шампанское кипит в бокалах, официанты, как чёрные молнии, снуют по залам.  Виктор выглядит плохо, но на его улыбку это не влияет. Виктор — восток, на котором всходит солнце. Представить его хладным трупом не получается.  Юри молчит. Не может. Ничего не может. На него будто вылили чан с кипятком. Словно он увяз ногами в ковровой дорожке, красными щупальцами ухватившей ноги. Вокруг проносятся люди. Горит огнями зал казино. Кто-то ругается с администратором. Кого-то пьяным выносят вперёд ногами. Рядом с Виктором стоит Юрий Плисецкий, ему ещё нет восемнадцати, но с некоторых пор до возраста никому нет дела. Теперь люди пытаются выжить, стараясь сохранить свою любовь, как пламя затухающей свечи. Кто-то выигрывает джекпот. Автомат заливисто булькает поздравлениями. Счастливчик прыгает в объятия случайным прохожим. Юри тоже выигрывает, но гораздо больше. В глазах плывёт, реальность искажается. — Пойдём отсюда, — говорит Виктор, ловя взглядом взгляд. Он тоже чувствует это: как расправляются лёгкие, наполняясь воздухом, как начинает стучать быстрее сердце, раньше тащившееся с черепашьей скоростью, как заживают язвы, как с каждым выдохом улетучивается зараза. У Виктора глаза покрасневшие, как будто старается не прослезиться. — Спасибо, что нашёл меня, — добавляет он, падая в объятия. Юри заходится плачем навзрыд, испытывая невероятное облегчение. Не прогадал, не опоздал. Виктор целует его лицо, не спрашивая разрешения, ловит губами слёзы.  И Юри готов орать до хрипа от того, какой сильной волной любви их накрывает. Он тонет, цепляется за Виктора, отплёвывается от воды. И выходит на берег, держа руку в руке, обещая никогда не отпускать.