это как компас Джека Воробья, который не показывает на север: нельзя показать то, чего для тебя нет.
В комнате с белым потолком С правом на надежду В комнате с видом на огни С верою в любовь
На кухне темно и форточка приоткрыта, и по всему пространству разносится душный и сладкий запах сирени, растущей под окнами вместе с жёлтой акацией. Юра помнит, как в конце мая и в июне Виктор рвал ветки сирени, складывая в пышный лиловый или белый букет с множеством листьев, а после шёл за сладкой черешней, которую они вместе съедали в тот же вечер. Юра сидит на полу в холодной комнате посреди фотографий, вкладышей от жвачек love is и прочей мелочи. Юра задыхается в родном городе, всматриваясь в глянцевые прямоугольники: там лето, зелень, залив, Нева, дворы-колодцы, шумный Невский, парк аттракционов. Там Виктор. Полароидный Виктор улыбается в объектив, светится солнечным и тёплым счастьем. У полароидного Виктора глаза как у Пола Ньюмана и Джеймса Дина, похожие на летнее небо. Полароидный Виктор – тот самый Виктор Никифоров, каким он становится дома, вне объектива камер, прилипчивых журналистов и громких фанатов. Сейчас Юра смотрит на нынешние фотографии Виктора и ёжится от холода: на губах змеится улыбка, а глаза хуже льдов Северного Ледовитого океана. Этот Виктор соткан из зимней стужи, страшных сказок и вечной беззвёздной ночи. Это не твой Виктор, Юра. Юра боится каждую ночь, сидя в интернете до последнего, пока глаза сами не начнут закрываться. Под веками Морфей в чёрном звёздном плаще и маковой короной в чёрных кудрях вырисовывает причудливые образы, которые в конечном счёте сводятся к одному человеку, который выходит из роговых ворот*. У Юры мешки под глазами такие, что он может в них складывать весь жизненный мусор, скопившейся за всё его существование. Юра смутно помнит своё детство, особенно то, что было до некоторых событий. Но он вспоминает строчки из папиной любимой наутилуской песни, продолжая сидеть на полу.я смогу расписать все заборы в округе про то, как я сильно люблю тебя, дура. и сколько бы лет не прошло, это чувство внутри будет греть меня, помни
Юра ведёт Отабека по тем же маршрутам, что и Виктор когда-то водил Юру. Между Православным и Лютеранским Волковскими кладбищами, мимо обломков крестов и заброшенных могил на первом и мимо ангелов и склепов на втором. Они идут по Лиговскому проспекту, мимо двора, где в двух подвалах спрятался «Костыль», проходят часть Невского, поворачивая на Литейный, а оттуда прямиком к Михайловскому замку, где за кирпично-красными стенами бродит изуродованный призрак Павла I. Юра рассказывает Отабеку взахлёб истории, легенды, мифы – всё то, что ему рассказывал раньше Виктор – пока они проходят насквозь Летний сад через невскую ограду и выходят прямиком на набережную Кутузова. Смотрят на Петропавловский собор, на Домик Петра I, на безмолвную ныне Аврору. Нева тянет к Юре руки, обхватывает за плечи и прижимает к себе. Её чёрные волосы пахнут морем, а в серо-синих глазах отражается небо. Там далеко над Балтикой начинают водить хороводы тучи в тёмных воздушных платьях, ледяной ветер кружит рядом с ними вместе с грозой. Нева смотрит на Отабека, скалится, бьёт беспокойными волнами по гранитным стенам набережной; морщится на чужака, не признавая его. Ты не сможешь полностью заменить его, Юра, - шепчет Нева. Юра и сам это прекрасно понимает с каждым разом всё больше и больше. Отражение Отабека смывается волнами, показывая нечёткое – Виктора. Его светлые волосы, тонкие губы с добродушной усмешкой на самых краешках, голубые глаза.А я пропала без вести в японских лагерях Пропала голубем синицею в руке Я застывала в ожидании Тебя
Господи, Юра готов продать душу кому угодно, выйти ночью на перекрёсток и заключить сделку, чтобы через восемь-десять лет быть растерзанным красноглазыми адскими псами; Юра готов на это, если оно поможет вернуть Виктора обратно. Юра дёргается от сообщения в Viber и смотрит недоверчиво на адресата. Там несколько фотографий: набережная в Хасецу, спокойное лицо Виктора на фоне краснеющего неба и кровать Виктора с разбросанными на ней фотографиями. "Знаешь, Юр, за всё то время, что я прихожу на эту набережную и смотрю на горизонт, я вспоминаю наши прогулки по Питеру. Разговоры в кафе. Всевозможные фотографии, которые мы делали во время гуляний. Я вспоминаю тебя, Юр". Юра получает в сообщении ещё одну фотографию кровати с полароидными карточками, где крупным планом одна единственная фотография с людьми. На ней Юра и Виктор стоят среди пышной сирени, а за спиной у них воздушный Смольный. Это та самая фотография, которую Плисецкий пытался найти последние несколько месяцев. Юра отвечает короткое «жду тебя» и с улыбкой убирает телефон в карман. -Всё хорошо? – Отабек волнуется, как и положено другу. Юра очень благодарен ему, но Отабек не Виктор. Он не сможет заменить Никифорова. -Да. Нева улыбается Юре, а в прозрачных глазах плещется спокойствие и обещание, что всё действительно хорошо. Это лето дождей и пустых стадионов СМС-километры бегут в телефонах Это лето ночных кинотеатров, где нет никого И опять не пойму, может всё-таки снится И опять провожаю тебя за границу Привези мне оттуда только себя самого