*
Постепенно растешь, точнее, тебя растят, как растят розы в саду, как сочные красные помидоры в огороде, как и без того жирную свинью. Розы бесчинно сорвут, уже почти багровые помидоры съедят, свинью поведут на убой. Из свиньи получится отличный обед, но ее отдадут богатому человеку, который даст им золото. Деньги, деньги, деньги, до жути хочется денег. Ради золотых монеток продают мать, ее останки ты скушаешь и даже не заметишь разницы между человеком и курицей, до того профессиональны повара, они не раз это проворачивали, но все это снова из-за жадности. Жадность тут вообще уже поселилась, чем чаще вдыхаешь, тем больше ее заседает у тебя в больных легких, выпьешь воды — твой пораженный болезнью желудок пропитается желанием большего.Но ты, конечно, ничего не знаешь ни о своих легких, ни о своем желудке — ни о чем не знаешь, а стоило бы.*
Тебе нравится концепт чудовища, тебе нравится то, как описывают его люди, как они боятся его. А тебе уже до тошноты смешно от всего этого.Взгляды.Постоянные, иногда осуждающие, иногда жалостливые, иногда насмешливые.Они повсюду. Тебя замечают просто везде. На улице, в булочной, в маленьком сельском магазине, около чужих домов. И не важно со своей ты компанией или идешь один — люди все равно первым видят тебя, будто это ты виноват в постоянных трупах птиц на дороге, в совсем редкой дичи, в слишком большой смертности. А тут и так почти никого. Буквально загоняют в угол, постоянно посылая в лес. Ты совсем немного встречаешься с чудовищем, ты различаешь его голос, его шаги — царапающие опавшие листочки и ломающие ветки, может, ещё позвоночники птицам, — он постоянно близко. Он к тебе всё ближе, прямо сгусток жадности. Не такой, которая в деревне, нет. Гораздо более кровожадная и мерзкая, тягучая, пахнет приторно и подразумевает собой далеко не клубнику с сахаром и сливками, которую полили сиропом и блюдо стало похоже на трупик животного. Ты думаешь, что медленно его понимаешь и сближаешься с ним, ты учишься ему доверять. Кажется, будто он расчищает тебе дороги туда, назад, в деревню, к родным, которые смотрят так разочарованно, когда ты снова и снова возвращаешься Тебе в руки буквально впихивают корзинку, снова идти в лес. Ты перешагиваешь через упавшее дерево и видишь кровь, очень много и ещё не высохла, рядом лежит ещё тёплый труп оленя, глаза выдраны, ноги сломаны, живот вспорот.Это действительно страшно, ты в ужасе оглядываешься, тебя тошнит. Бежишь прочь, прочь от мёртвого тела, золотые волосы цепляются за что попало, тебе больно, когда они остаются на ветках, тебе страшно, когда ты слышишь редкие вопли птиц. Их трупы всё чаще и чаще, все свежие и убиты недавно, но почему они не кричат, неужели уже не успевают? Ты уже должна была прибежать к деревне, бежала, той же дорогой, что и пришла. Но почему не видно людей, не слышно шума, ты же так хорошо знает этот лес. Чьи-то шаги сзади, тяжёлое дыханье очень сложно не услышать, судорожно сглатываешь, когда проваливаешься в болото, но никак не можешь выбраться, слезятся глаза. Что тут случилось, что случилось в её любимом лесу? Тебя прошибает пот, из глаз льются слёзы, ты едва выбираешься из болота, падаешь на землю. Ноги сводит, а руки болят, кажется, ты порвала платье, потому что ногам очень холодно, а посмотреть на них тебе страшно. Там уже, наверное, нет ни одного живого места. Зря не смотришь, очень зря. Пытаешься снова побежать, но внезапно задыхаешься, руки как-то сами тянутся к горлу, дерут его до глубоких отметин, которые уже никогда не заживут.Безумно смотришь вокруг, кишки как будто вывернули в животе, хочется пить, в горле ком, который ещё сильнее мешает дышать. Уже не хочется ничего понимать, лишь бы встать, только бы встать, если ты встанешь, то наверняка сможешь снова побежать. Тебя рвёт, буквально выворачивая наружу, кажется, из тебя вышло всё, что ты съела с момента рождения. Отвратительный запах заполняет, кажется, всё пространство, легче отрубить себе нос, чем не чувствовать его.Вокруг туман, надо бежать, трупы животных попадаются всё чаще, ты прошла зону птиц. Шаг влево — шаг вправо, отбиваешься от дорожки. Очень холодно, туман мешает видеть, а головная боль думать.Ты видишь своё спасение. Хижина. Не суть, есть ли там хозяева, главное — тепло и мягкий плед. Ты будто снова на коленях у матери, тихо сопишь под нос, пытаясь очнуться от кошмара.Не глядя ложишься в постель и засыпаешь, просыпаясь ближе к полуночи вновь. Горит огонь в камине, тут светло. На стене несколько картин. На одной нарисована королевская семья, на другой — оленёнок со своей мамой. Есть картина с кошкой, которая ест птичку, натурально прописанная кровь немного пугает. Больше всех, конечно, пугает последняя картина, четвёртая. На ней изображено мерзкое лицо, грязное, с каким-то кровавым отблеском, наверное, в шерсти.На кожу, в любом случае, не слишком похоже. На тёмной роже блистает ухмылка, на заострённых зубах кровь. Безжизненные глаза-точки смотрят и с насмешкой, и с жадностью.Когтистую лапу замечаешь не сразу, в ней изображены внутренности, не знаешь, какие именно. А фон — темный туманный лес. Твои зрачки сужаются.Это не картина, а окно.
Ты даже не замечаешь кровавых брызг.
Зато в деревне сегодня праздник.