***
Сонная Москва встречает холодными объятиями дождливый Казанский. Она сама сейчас как этот гребанный май; промокшая, серая, нахрен никому ненужная. Вот если бы солнца по больше, да градус повыше — охлажденное вино в почти тридцати градусную жару в районе Москоу-сити. Но, увы, погода не располагает, да и жизнь, кажется, тоже. Поглядывает на часы. Скоро. Встретить вроде близких, но таких далеких друзей, бросить вещи в старом хостеле, и к нему. Ну как к нему, если украткое наблюдение издалека можно назвать навстречу. Ожидание. Вот что она ненавидит больше всего. Томительное долгое ожидание. До прибытия рейса 6 минут. 2 минуты На часах 23:35 Где же ты? Мелкая, не отрываясь, наблюдает за левым эскалатором в ожидании непонятно чего, или, может быть, чуда, Катя следит за таблом прибытия, нервно снуя туда-сюда. Яна же, в качестве поддержки не отходит от нее не на шаг. Ну, а Она просто в Ожидании. Чего ненавидит больше всего. И обожает до безумия. Жуткая суматоха, заполонившая аэропорт сдавливает виски, шипы на розе, кажется, проткнули руку до костей, коленные чашечки отплясывают чечетку. Казалось бы, вы знаете друг друга от и до. Прошлый май вас познакомил и сблизил как никого и никогда. От чего такой страх? От чего такое волнение? Её мысли затуманены, глаза слепят от вспышек фанатских камер, уши закладывает крик. — Кумао, — поклон градусов в тридцать и усталая улыбка. Сердце выпрыгнуло из груди, да чего уж там, оно давно с Ёнгуком, где-то у него в багаже, под мягким свитером, который был подарком в прошлом году. Он до сих пор с ним. Оно постоянно с ним. Не сомневаются оба. Так много несказанного ему. Например, что он бывает жутко заносчив, если речь заходит о его группе. Или о том, что он до фанатского писка милый, когда причмокивает во сне. Что сильно пересаливает, когда готовит. Или что, например, Она любит его. Просто любит. В Нее эти чувства настолько врослись, что для Нее это стало настолько просто и обыденно, будто Она родилась со своей любовью к Бан Ёнгуку. Это как дышать. Без этого нельзя. «Я всё отдам за тебя» Её лозунг по жизни. Для Нее спасением только крепкий алкоголь, да беседа о чем-то отвлекающем, но чаще всего о нем. Для Енгука же разнообразие городов, стран. Еще, фанаты в помощь своей энергией/любовью будто лекари. За что безмерно благодарен. Если бы он только мог их любить так же как любит Её. Невозможно, потому что Слишком высокая, для обычно хрупкой девушки, кои нравились Бану всегда. Волосы с запахом ветра. И глаза. Глаза. Глубже моря. - Ты такой уебок, ты знаешь? - Спасибо, милая. Я тоже тебя люблю. — Бан не может не улыбаться, смотря на нее.***
Сердцу, говорят, не прикажешь. Свет софитов режет, заставляя глаза едва слезиться. «B.A.P! B.A.P! B.A.P!» Словно натренированные бойцы отчеканивают фанаты. В такие моменты в груди Ёнгука все переворачивается, дыхание перехватывает, как перед прыжком с огромной высоты. Бан чувствует. Нервно облизывает губы, ведет глазами сквозь толпу, надеясь. Нашел. Вот же она. Почти напротив. Совсем близко. Секунды назад перехватывало дыхание. Сейчас он не уверен, что есть пульс. Уголки губ едва дернулись вверх. Её в ответ. Глаза в глаза. Этот момент Енгук, кажется, ждал вечность. Как же он скучал.***
Впервые за свою карьеру Бан отдавался не своим самым дорогим фанатам, а только одной. Любимой. И самой преданной. Он старался не разрушить ту зрительную связь и посвятить каждое слово, каждую строчку единственной, которой принадлежало сердце мужчины. В прошлом жарком мае, эта белокурая наглая девчонка, отдававшая всю себя, в ту самую ночь, что принадлежала им двоим, выкрала его сердце, а с ним и душу, мысли. Да всё! Казалось, теперь Ёнгук целиком и полностью принадлежал Алине. Алина. Имя пробовал на вкус, словно мягкое красное вино, едва слышно произнося, нечто священное. Еще долго ходил, повторяя, Алина. Алина. Имя девушки настолько осело в мыслях, кажется въелось под кожу, смешалось с кровью в венах.***
Эти два часа словно они вдвоем существовали в этом клубе. В этом мире. И больше никого. Она помнит каждый взгляд, каждый жест, адресованный ей. Бан все еще любит.***
Алина сидит улыбается, поддаваясь на встречу холодному майскому ветру. Ей слишком горячо сейчас, и даже температура, которая едва за «+» не морозит раскрасневшиеся щеки. Ей сейчас слишком хорошо. Эйфория после концерта быстро сошла на нет, девчонки давно уснули, Ей ничего не оставалось, кроме как выйти и «подлечиться» горькими никотиновыми. Ностальгия вновь ударила обухом по голове. «А почему бы и нет?» Почему бы не прогуляться по только им знакомым местам, почему бы не зайти в круглосуточный, где покупали его любимый Marlboro, и целовались пока кассир выбьет чек. — Почему я не удивлен? — голос едва дрогнул, но мужчина быстро взял себя в руки. — Ёнгук? Какого хрена ты здесь забыл? — это первое что пришло ей в голову, после того как они столкнулись в дверях магазина. Алина собиралась идти досыпать оставшееся время в хостел, но теперь, кажется, не сможет заснуть никогда. У нее в эту секунду все внутренние органы поменялись местами, она отчетливо слышала сердцебиение в горле. — Эм. За вазой пришел, — это самая тупая отмазка за всю его жизнь. Банг мысленно треснул себя ладонью по лбу. — Серьезно? В три часа ночи? — Сигареты закончились, — право же, у него кончились сигареты. Странно, что он вспомнил об этом только сейчас. А если серьезно, что он тут делает? Почему не смог удержаться от соблазна ощутить эту атмосферу еще раз? Пройтись там, где когда-то они ходили вдвоем, вдохнуть в себя воздух прошлого мая, там где спустя год не поменялось н и ч е г о? Ответ кроется в человеке напротив. Она тоже не изменилась. И этот удивленный взгляд холодных глаз. З а в о р а ж и в а е т. — У меня есть, а тебе туда идти не советую, — позади меня в очереди стояли малолетки с концерта. Возбужденные и пьяные. Разорвут как тузик грелку. — Какого Горелку? — Енгук, возвращаясь в реальность тряхнул головой, явно не уловив сути последней сказанной фразы. — По дороге расскажу, пойдем. Где-то за третьим переулком Бан решает, что пора бы уже остановиться. — Стой, — Алина опережала его на пару шагов иногда оглядываясь, на наличие слежки. Ёнгука жутко забавляла эта ситуация и сама девушка была очень милой в роли агента 007. Бан улыбался. Услышав голос позади себя, она в секунду остановилась, не решаясь повернуться. Мужчина преодалел расстояние между ними и встал напротив, почти в плотную. Они стоят посередине двора, окруженные старыми пятиэтажками, кажется в этом месте остановилось время, и мир в момент просто перестал существовать, потому что он нереально близко. — Я скучаю. Боже, как я скучаю, — холодные пальцы невозможно нежно сцепляются замком на ее спине, носом ведет от виска к ключицам, вдыхая запах сигарет, ветра и чего-то еще, свежего с нотками горечи. Так может пахнуть только Она. Закрывает глаза, впитывая в себя. А она не смеет даже дышать. Чувства переполняют, Алина, как каменная, руки налились свинцом, только слезы градом стекают по щекам. Мысли напрочь освободили голову, там теперь вакуум, в ушах набатом последняя фраза Банга, она задыхается в эмоциях, в чувствах, в своей любви к этому человеку. Невозможно болит внутри, и одновременно ей так хорошо сейчас, потому что вот он, обнимает, и кажется, болеть не должно, но от этого болит еще сильнее. Потому что это гребанный Бан Ёнгук, он невозможный, он самый лучший, он искренний, он любит и скучает, да, она знает это, и она его любит больше всего, она дорожит им больше своей жизни, она давно отдала себя целиком этому человеку. Без остатка. Только вот он никогда не сможет так же. Он едва отстраняется, она видит что и его глаза блестят, наполненные слезами, а щеки такие же влажные, легонько касается ладонью, что бы вытереть, пальчики покалывает от невероятности происходящего. Она ждала этого целую вечность. Тонуть друг в друге, захлебываться чувствами, осторожными поцелуями обжигать губы, обнимать до боли в ребрах в надежде ухватить каждую секунду, будто завтра где они не вместе не существует. Мир напоминает о себе звонком от Химчана, который беспокоится очень, и если бы Ёнгук сказал сразу с кем он, Ким бы так не нервничал, но ведь самолет скоро, лидер, ты же не забыл? Лидер не то, что про вылет забыл, который через час, он себя забыл, что он, где он. Только Алина, растрепанные волосы по плечам, глаза, губы, что одаряют дурманящими поцелуями. Только их время, их вселенная. — Это как космос, — вырывается у Банга, они все также стоят друг напротив друга, руки все также сцеплены в замок у нее на талии. Убрать не решается, боится что она словно голлюцинация, ускользнет, стоит только разорвать контакт. — Какой же ты мудак, Бан Енгук. Ненавижу тебя! — слезы снова ручьем бегут по лицу, Алина срывается, плачет навзрыд, под ребрами снова разрывает жгучая боль, всё повторяется. Скоро она опять останется одна. Он только прижимает к себе. — Я не могу без тебя, — шепотом, обессилено уткнулась ему в шею. — Родная, я люблю тебя, слышишь? — А толку то? Почему мне так больно? — она делает шаг назад, — я не живу без тебя. — Не всегда может быть всё, как мы хотим. Но это не последняя наша встреча, я приеду именно к тебе, и больше не будет таких встреч на грани истерик. Я буду целиком и полностью принадлежать лишь тебе, обещаю, милая. Свет от фар режет глаза, клаксон пробивается сквозь шум в ушах, ее трясет как от лихорадки. Короткий поцелуй в лоб, и он уходит на встречу Дэхену, который вышел из машины и приветливо машет, кажется, не Ёнгуку. Её хватает только на нервную ухмылку, тело не слушается от слова вообще, она держится из последних, как только свет от машины полностью исчезает, она оседает прямо на холодный асфальт. Медленно закуривает, втягивая, наверно, сразу половину сигареты. Вот и всё. Алина не знает сколько так просидела, очнулась она только от громкого голоса Мелкой, она жутко материлась, и говорила что-то про холод, потом они с Яной помогли ей встать, дальше как на автомате: хостел, вокзал, электричка, квартира, кот, все как обычно. Будто и не было ни Москвы, ни концерта, ни кольца из Пятиэтажек, ни Бан Ёнгука. Только ее чувства, полное отсутствие при этом эмоций и обещание Банга, которое, она надеется, будет исполнено.