Избранный

Софиты слепили глаза, они отражались на гладком настиле сцены и превращали ее в загадочное озеро бликов. Экран за спинами актеров мерцал, по нему бежали буквы, словно множество жучков собирались и разбегались по слову чьего-то приказа. Все это великолепие гремело, шумело аплодисментами и смехом зала, голосами актеров и шелестом костюмов. Только Хенрик всего этого не замечал. Он стоял в тени кулис и не отрывал глаз от Тарьей, стоящего в этом странном, фантасмагоричном окружении в обтягивающих коротких лосинах, распахнутой на груди рубашке, с собранными в высокий хвост пушистыми волосами. Может кому-то его образ казался смешным, но Хенрик забывал дышать каждый раз, когда Тарьей начинал петь и двигаться под ритм своего голоса. Он как зачарованный смотрел на блестящую от пота и блесток кожу, на распушенный хвостик на голове, который менял его вид практически до неузнаваемости, и, конечно, он просто пожирал глазами бедра Тарьей. Это было самое прекрасное, завораживающее и сексуальное зрелище, что он видел в своей жизни. Первый акт закончился. Хенрик нетерпеливо мерил шагами гримерку Тарьей. Она была чуть меньше той, что ему выделили в Грюсемхетенс Театре во время показа Det Går Bra, но здесь царила та же суматошная атмосфера: одежда Тарьей покоилась на спинке старого, но добротного дивана, главное место в гримерке по обыкновению занимало зеркало, освещенное словно рождественская елка. В воздухе висел запах косметики, духов, пара, которым в коридоре кто-то пытался привести в порядок костюмы… Тарьей ворвался в эту маленькую комнату как ураган. Увидев Хенрика он удивленно остановился. — Привет! А ты что здесь делаешь? Хенрик скользнул глазами по его обнаженной груди, блестевшей от пота, словно от масла, и облизнул тут же пересохшие губы. — Я же сказал, что приду. Просто я, — он подобрался ближе к Тарьей, уже поправляющему перед зеркалом свой забавный хвостик на голове, — немного опоздал. — А я тебя в зале не видел, — Тарьей поглядывал на него через отражение в зеркале. — Я смотрел из-за кулис, — Хенрик подошел уже очень близко к юноше. Он чувствовал запах пота, напоминавший ему о том летнем дне, проведенном на маленькой яхте, на которой они буквально сбежали вдвоем от городской суматохи, Леа, родителей и всяческих обязанностей, — еще он ощущал, как молодое разгоряченное тело практически пышет жаром. — Даже не думай, Хенке, — Тарьей резко повернулся к нему. — О чем? — Хенрик не мог сосредоточиться, запахи били по нутру, ему хотелось уже коснуться любимого тела. — Об ЭТОМ, — Тарьей поднял брови и увернулся из-под объятий Хенрика, — мне через десять минут снова на сцену. — Мне уже больно, — Хенрик старался не смотреть на ноги Тарьей, на пах, обтянутый черными лосинами. — Отчего? — У меня стояк не проходит уже минут пятнадцать. — О, — коротко ответил Тарьей, опустив глаза на джинсы Хенрика. — О? — Хенрик приложил руку ко лбу, — и это все? Он быстро подошел к любовнику и обнял его, стараясь действовать так, чтобы тот не смог уклониться. — Я на работе, Хенрик, — Тарьей с возмущением начал его отталкивать, — у меня десять минут! — Я умру, если не подержу тебя в объятьях хотя бы пять минут, — прошептал Хенрик, целуя Тарьей в шею. В губы поцеловать себя он не позволил, отклонив голову. Он все еще упирался руками в грудь Хенрика, но уже не так сильно. Хенрик целовал блестящую кожу, чувствуя на губах и кончике языке солоноватость молодого пота. — Все! — Тарьей воспользовался увлеченностью Хенрика и отпихнул его от себя. — Тарьей! — в гримерку ворвался его коллега, одетый в женское пальто. — О, Хенрик! Пришел-таки! — Привет, Эвен, — Хенрик пожал протянутую руку, стараясь двигаться так, чтобы его вставший член в джинсах не так заметно выпирал. — Тарьей, там Матильде что-то с текстом хочет проверить. — Хорошо, — кивнул Тарьей уже в спину убегавшего актеру, затем повернулся к Хенрику, — а ты!.. С твоим стояком я разберусь позже. — Жду не дождусь! — Хенрик спокойно улыбнулся, подняв брови, хотя внутри он уже начинал отсчитывать секунды. Тарьей исчез за дверью. Хенрик снова нервно прошелся по комнате и сел на диван. Ему сложно было думать, он решил вспомнить что-то, что могло бы его немного остудить. Например… Например, можно было подумать о Леа. Бедная девочка. Он когда-то считал ее красивой, нет, не сексуальной, ей ведь было всего 16, когда они познакомились, да и сейчас, спустя уже полтора года она все еще выглядит подростком. С ней он никогда не возбуждался так, как с Тарьей. Даже до его занятий в зале Хенрика трясло буквально от каждой детали его тела. Футбольное прошлое безусловно оставило след на бедрах Тарьей и на его прессе. Но Хенрика заводили и худые руки, и тонкая шея, и большие зеленые глаза с щенячьим выражением, которое теперь можно увидеть лишь в тот момент, когда Тарьей стонет на грани оргазма, выгибаясь в руках Хенрика. Этот парень сильно изменился за короткое время. И дело не только в мышцах, он стал чуть циничнее, гораздо спокойнее, а его глаза… Ох, глаза Тарьей, их особенный королевский взгляд каждый раз просто ставил Хенрика на колени. Воспоминание о Леа помогло, но мысленное любование Тарьей, последовавшее за ним, снова разгоняло кровь. Хенрик услышал звонок к началу второго акта. Он ни капли не сомневался, перед тем как снова застыть в тени кулис. Хенрик не собирался терять ни секунды завороженного, пошлого пожирания глазами полуобнаженных бедер любимого, даже если ему придется прямо там на месте умереть от возбуждения. Конечно, они не стали ждать завершения вечера и занялись животным сексом прямо в гримерке на диване. Раньше осторожный Тарьей такого себе не позволял. — Я все время думал о твоем члене, чуть все слова не забыл, — горячо шептал он, раздеваясь и падая в жадные руки Хенрика. Никому из них не хватило терпения на прелюдию, да и зачем она, если прелюдией можно было назвать последние полтора часа пока шел спектакль и полуголый Тарьей расхаживал по сцене. Терпения не хватило и на подготовку: Тарьей зашипел, когда Хенрик, закинув его ноги себе на плечи, вошел слишком резко. — Прости, — прошептал Хенрик куда-то в его шею. — Не останавливайся блядь! — прорычал Тарьей сквозь сжатые зубы. Хенрик кончил гораздо быстрее своего любовника, он слишком долго терпел возбуждение. Все еще чувствуя послеоргазменные судороги в ногах, Хенрик спустился ниже и занялся членом Тарьей. Одной рукой парень хватал его за волосы и прижимал к себе, заставляя брать свой член во всю длину. Другой рукой он зажимал себе рот, чтобы не кричать на всю Викторию*. Хенрик активно сосал, лаская руками твердые как горошины соски Тарьей, чувствуя под ладонями напряженные мышцы, сходя с ума от запаха пота, парфюма и лака для волос. Тарьей кончил, выгнувшись так словно вот-вот переломится в пояснице. Хенрик бессильно свалился с дивана, вытирая губы. Они долгое время молчали, пытаясь отдышаться и вернуться в реальность. В конце концов Тарьей повернулся к Хенрику, все еще лежавшему на полу и бездумно пялящемуся в потолок, и протянул руку. Хенрик тут же взялся за нее. Через это касание их личные микрокосмосы объединились в один, заполнивший всю их Вселенную. По дороге домой, в такси, Хенрик сидел, откинувшись на спинку кресла и утомленно прикрыв глаза. Он все еще ощущал мир Тарьей в себе — никто не видел того, что этот загадочный, закрытый юноша позволял увидеть Хенрику. Он жил, притворяясь влюбленным в милую, маленькую девушку, постоянно ощущая избранность, отмеченную доверием 18-летнего норвежского актера, который постепенно завоевывал мир.