Диск

На следующий день Брейнсторм очнулся в недрах медбея. Он взглянул на свой манипулятор, сгибая его. Он снова работал нормально, и приступ головокружения, которое он испытал прошлой ночью, наконец, прошёл, позволив ему покопаться в памяти. Он поймал себя на том, что задерживается на самом последнем файле. Снова пригасив оптику, он обнаружил, что, если сконцентрироваться достаточно сильно, то всё ещё может ощутить вес другого учёного на себе. Они были так близки. Он практически ощущал вкус его покрытия. Чувствовал сладкий запах очистителя. Кстати, о запахе… Брейнсторм принюхался и скорчил гримасу. Вонь была до ужаса знакомой. На самом деле, буквально на днях он обшарил всю лабораторию сверху донизу, пытаясь найти источник точно такого же запаха. Как же он оказался в медбее? Перевернувшись, он увидел Родимуса, сидящего с датападом на другой платформе. — Как жизнь, мой безумный гениальный друг? — Родимус приветствовал его своей обычной ослепительной улыбкой. — И, прежде чем ты спросишь, это называется «Жидкая Задница». — Прости? — Брейнсторм насупился. — «Жидкая Задница», — Родимус вздохнул, закатив оптику, как будто не мог поверить, что это не было очевидно. — Дрифт и я были случайно облиты этим веществом прошлой ночью, — продолжил Родимус. — Это, и здесь я цитирую: «пердежная шутка, которая пахнет задницей». Буквально воняет задницей. Скверной задницей. Которую нужно показать доктору. — Родимус скорчил гримасу. — У Персептора в лаборатории была довольно большая бутыль. По-видимому, он заказал её с какого-то земного интернет-сайта. Надлинзовые щитки Брейнсторма взлетели вверх когда он всё осознал, бормоча себе под нос… «коварный красный глюк». — Не волнуйся, запах рассеется сам по себе примерно через 12 часов, как мне сказали. Мы с Дрифтом здесь находимся под наблюдением. Запах «очевидно» слишком плох, чтобы мы могли ходить по кораблю, — вздохнул Родимус. Брейнсторм, вздрогнув, сел и заметил Дрифта напротив. Он был подсоединён к аппаратуре, находясь в отключке. — Почему он в стазисе? — поинтересовался Брейнсторм. — О, я думаю, он вдохнул какой-то веселящий газ. Рэтчет, должно быть, вырубил его до тех пор, пока он не выветриться. Ему повезло, он может проспаться. Праймус, здесь так скучно. Брейнсторм уставился на Родимуса в полном замешательстве. — Я введу тебя в курс дела, — усмехнулся Родимус. *** На следующий день Персептор сидел за столом. Это была долгая ночь. Разлив в лаборатории химикатов был незначительным. Вентиляционные системы позаботились о неприятных газах, в то время как дроны-уборщики — о грязи на полу, сделав его снова сверкающим. Запах, однако, был совершенно другим делом. Персептор был в состоянии противодействовать этому с помощью приготовленной им смеси, однако он держал эту информацию при себе, полагая, что два меха в медбее могли бы извлечь из этого урок лабораторной безопасности. Теперь он поймал себя на том, что просматривает отснятый камерой материал. Это, если быть честным с самим собой, было более чем удивительно. Закончив последнюю редактуру, он был более чем доволен созданным шедевром. Дрифт действительно выглядел невероятно. И да… Родимус тоже. Сюрреалистично было наблюдать за этой парой. Персептор тяжело выдохнул. Ему следовало бы разозлиться или хотя бы немного опечалиться, но вместо этого он обнаружил, что почти ничего не чувствует. Был, однако, один фрагмент видеозаписи, к которому он действительно что-то испытывал. Он задержался на нём, раздумывая, как поступить. Ему не было места в его маленьком фильме, но, в то же время, он определенно не мог заставить себя удалить его. Вместо этого он сохранил фрагмент на отдельном диске и просмотрел снова — наверное, уже в десятый раз. Когда Брейнсторм вошёл в лабораторию, он увеличил масштаб и замедлил воспроизведение, чтобы видеть мельчайшую деталь эмоций, которые играли на его фейсплете. Он мог видеть свирепую решимость в его оптике, когда тот ворвался в комнату, сменившуюся полным недоумением и печалью, прежде чем она снова сменилась полным благоговением. Это было совершенно очаровательно и заставило почувствовать лёгкое тепло и покалывание внутри. Громкий стук в дверь заставил Персептора обернуться и увидеть того самого меха, за которым он наблюдал. — Привет, Перси, — в дверях стоял Брейнсторм, нервно подёргивая крыльями. Выключив видео, Персептор повернулся к своему коллеге. Несколько секунд они неловко смотрели друг на друга. Потирая затылок, Брейнсторм окончательно нарушил тишину. — Я просто хотел зайти и извиниться, — замешкался он. — В общем, всё вчерашнее фиаско было моей виной. Если бы я не вломился в твою лабораторию, ничего бы этого не случилось. И… мне очень жаль, что я помешал тебе, когда ты был с Дрифтом… глупо было предполагать, что он причинит тебе вред. Да, это было действительно глупо. О, и мне очень жаль, что я тебя лапал, когда ты пытался спасти мне жизнь. Снова глупость. И вообще, мне очень жаль. Тебе действительно не стоило утруждать себя попытками помочь мне. Брейнсторм опустил оптику и вдруг очень заинтересовался пятном на полу. Персептор оглядел его с ног до головы. Джет, конечно, не был фантазией. Он не был героем. Не белым рыцарем, который пришёл ему на помощь, когда он лежал при смерти. Он был просто обычным мехом. Ну, нет, это неправда. Персептор никогда не считал его обычным. На самом деле он был великолепен — что Персептору было тяжело принять. Блестящий и, возможно, самый многообещающий бот, которого он когда-либо встречал за свой функционал. Единственный из всех, кому когда-либо удавалось успешно его раздражать, разрушая его драгоценное самообладание, и делать это с таким невинным видом. Это действовало на нервы. Это заставило Персептора почувствовать непреодолимое желание схватить его, встряхнуть и отругать, как спарка. И, может быть, после того, как он перестанет злиться, он захочет расцеловать Брейнсторма, стирая высокомерное выражение с его фейсплета, скрывающегося под маской… Персептор подошёл к тому месту, где стоял джет, и задержал манипулятор на его щеке. — Брейнсторм, ты для меня не обуза. Ты можешь иногда выводить меня из себя, но ты никогда не сможешь сделать ничего такого, что действительно заставило бы меня не иметь с тобой общих дел, — оптика Брейнсторма зажглась, и он слегка наклонился к коллеге. — С твоей стороны было очень любезно прийти мне на помощь, хотя в этом и не было необходимости, — улыбнулся Персептор. Опустив серво, он повернулся и пошёл обратно к столу. Взяв оригинальный диск, он повернулся лицом к джету. — Брейнсторм, знаешь, я даже рад, что ты нашёл это у меня на столе. Окольными путями это открыло мне оптику. Реальная жизнь намного лучше, чем фантазия, — с этими словами Персептор повернулся и выбросил диск в мусорную корзину. — Хорошо, — кивнул Брейнсторм, не совсем понимая, на что намекает Персептор. — Тогда, может быть, увидимся? — Да, возможно, так и будет. — Персептор кивнул, когда джет развернулся и вышел. Когда он ушёл, Персептор возвратился к столу. Он вытащил новый диск и с улыбкой, редко появляющейся на его лице, подписал его: «Брейнсторм».