Алкоголь

На свежем воздухе было лучше. Я отметил сей факт, еще придерживая рукой плечо Влада, который сохранял на лице выражение полной незаинтересованности и безразличия; неоновое пламя вывески ядовито-зеленым, синим и красным полыхало в зеркальных стеклах его очков. Мои глаза еще резал этот пошлый ночной свет, и потому я уставился себе под ноги, глубоко и ровно дыша. Под ногами было херовенько, по крайней мере, взгляд мой поплыл, и в голове перекатился свинцовый шар от затылка к виску. Фоукс грубоватым жестом опрокинул меня глазами в небо, придерживая второй рукой. Затошнило с новой силой, но вид пыльного городского неба меня утешил и успокоил. Я даже расправил плечи. Мороз приятно горячил легкие, обжигал легкие. То, что надо — небольшой минус и поволока на небесном своде, такой типичный расклад для осеннего города. — Как ты вообще мог так нажраться? — поинтересовался Влад бесцветно, и я похлопал его по плечу, едва не завалившись при этом: — Ты знаа-ааешь, држще, сначала блонди’нка, потом брунетка — обе крашенные… Еще был ккт млдой человек с оооомерзительным одек’лоном, — на последних словах я победно задрал в воздух якобы свободную руку и, расжав пальцы, обнаружил бутылку. Пустую. Какую именно — я проверять не стал. Исполнитель, морщась, неодобрительно покачал головой.  — Ты мне завтра нужен трезвым, — он перехватил меня покрепче. — Как стеклышко. — Как блядское стеклышко, — я кивнул, — Т’щи меня домой, там псмотрим. Влад подавил вздох; я любовно уронил голову ему на плечо, перенося весь свой вес на чужие кости. Спустя несколько попыток шагнуть сквозь пространство, Смерть с досадой сплюнул. — Не могу сосредоточится. — И к’тто тут пьяный? Влад, или мне показалось, стыдливо покраснел щеками. Ладно, я скорее это почувствовал — в свете от вывески я был не многим бледнее. — Сейчас пройдемся, — решительно заявил он, снова меня встряхивая, — а там я протрезвею и в квартиру шагнем. — А м’жет так, пешком? Тут далек-о? — Понятия не имею, — выдохнул Исполнитель паром, — Я даже не уверен, в каком мы городе. Я закатил глаза, и мы наконец-то шагнули. Шагнули, пошатываясь как при шторме в сто баллов. Другие шаги были немногим лучше, и лично меня ноги не слушались; хотя я точно шел вперед, ноги отбрасывали меня в стороны и усиленно давали сигнал, что всё в полном порядке. Стены то и дело наклонялись в поклоне на 45 градусов и дальше, но я всё же признаю, что Влад не был так уж бесполезен — его шатало меньше. — Да что за черт! — взвыл он наконец с досадой, останавливаясь уже вдали от гремящей двери клуба. — Я же не пил почти! — Владик, — я обвил неясными руками его шею, — Владик, ты пил так, что бармен чуть не сошел с ума. Он даже не просил денег! Так што, — я похлопал его по горячей щеке, — не рассказывай! — Я не настолько хорошо пьянею. — Да, напр'мер, ты с’вершенно отказался танцевать. — Я и трезвым не танцую, — он отстранил мою руку, и тогда я нежно, почти невинно перехватил его бледную ладонь. Коснулся губами веснушек у кончиков пальцев. — Могу научить. Будешь радовать усопших наших братьев. А особенно сестер. — Пей по-меньше, — вздыхает он, снова краснея. Да еще ярко, как все рыжие, словно факел. — Смотри, — я повернул его голову влево, — проход. — Да, — он как-то слишком порывисто выдохнул. — Отцепляйся давай. Я поудобнее перехватил его плечо.