Пончики с кокосовой стружкой

Я веду дневники, кажется, с рождения. Дали мне карандаш — и я сразу стал записывать свои мысли. Самые разные — о себе, о родителях, друзьях, починке гитары и строительстве торгового центра. Даже когда открывал кондитерскую — записывал каждый шаг, потому что это событие занимало меня всего, и дневник немало помог не сойти с ума от впечатлений, которых было иногда слишком много. Но мои мысли — скучная скука, по сравнению с тем, что происходит с людьми вокруг. Да и хватит быть эгоистом. Этот дневник я посвящу своей пекарне и людям, которые будут сюда приходить. 7 мая. Запись первая. Неизвестная художница. Конечно, это не совсем первый день, но для дневника он будет первым, потому что мне есть, о ком рассказать. До обеда, кажется, часов в одиннадцать, ко мне пришла особенная посетительница. Короткие чёрные волосы, тёмный свитер и узкие джинсы. — Бутерброд, — бросила она, подойдя к прилавку. Она рассеянно смотрела перед собой, на тарелочку для мелочи. — С чем? — С тунцом есть? Нужен с тунцом. — Есть. Что-то ещё? — Кофе! — нервно вскинув руки, она подняла глаза. — И кофе, — добавила спокойнее, а потом вздохнула. — Я посижу тут? — она указала на место рядом с окном. — Конечно, моя пекарня как раз для того, чтобы тут сидеть. И приятно проводить время. Можете присаживаться, сейчас принесу ваш заказ. Она решительно кивнула и села, доставая из тубуса большой лист бумаги. Когда я принёс бутерброд и кофе, на листе уже обозначились наброски. Мне показалось, она рисует апокалипсис. Больше интересных посетителей не было, поэтому я периодически смотрел на девушку. Иногда она отвлекалась от листа и безумными глазами смотрела поверх посетителей. Выглядело жутковато, но безобидно. Она просидела до ночи. Когда я попытался сообщить, что закрываюсь, она стала махать на меня рукой и причитать, что ей ещё немного. Пришлось оставить над её столом свет и уйти спать. Глупость, может — зачем так верить людям? — но я подумал, что она слишком увлечена, чтобы меня обворовать. Утром она всё ещё сидела, продолжая рисовать. — Вам что-нибудь принести? — поинтересовался я. Кажется, она не ела со вчерашнего дня. Но девушка даже не отреагировала на меня. Наблюдая, как набросок апокалипсиса плавно трансформируется в чей-то портрет, я её оставил. В итоге она просидела у меня 3 дня, отвлекаясь только на то, чтобы сходить в туалет. И иногда я подсовывал ей кофе и бутерброды с тунцом. Она опять не реагировала, но потом они «магическим» образом пропадали. 15 мая. Запись вторая. Постоянные посетители. У меня мало постоянных покупателей, поэтому их легко запомнить. Например, есть парень с каштановыми волосами в странных круглых очках. Он приходит всегда утром, ровно в 7:53, заказывает латте и булочку с маком. Я много раз предлагал попробовать что-то ещё — у меня куча всего интересного с маком! — но он упрям и берёт только булочку. А есть другой поклонник мучного. Черноволосый мужчина, на вид лет 40 с хвостиком, неравнодушен к пончикам с кокосовой стружкой и покупает их четыре раза в неделю: по понедельникам, средам, пятницам и субботам. Точен, как часы, приходит только в эти дни и ровно в 8:02. На этом представители сильного пола заканчиваются, зато дамочек у меня немного больше. Девушка, которая недавно оккупировала мою пекарню, теперь приходит довольно часто и благодарит меня за то, что я не стал ей мешать. Оказалось, что это всё-таки был портрет, написанный по памяти, но заказчик доволен. Ко мне также часто приходит пухлая женщина, в которой легко угадывается любитель булочек. Но она в последнее время перестала брать булочки — говорит, что худеет. Но мне жалко смотреть на неё. — Так люблю сладкое… — жалуется она, любовно оглядывая прилавок с пончиками. — Я приготовил кое-что специально для вас. И я не обманывал её. На пробу сделал несколько пончиков с медовой стевией. Вкус, конечно, не такой, но всё-таки лучше, чем ничего. Муку, правда, заменить не удалось, но она рада и такому калорийному облегчению. Список постоянных клиентов заканчивается на бабуле, которая приходит ко мне каждый день — в разное время. Берёт всё подряд — пробует и ищет то, во что «сможет влюбиться», как она говорит. Но пока она довольна всем одинаково сильно, и это делает меня счастливым. Значит, я стараюсь не зря. 24 мая. Запись третья. Измена маковой булочке и опоздание. Парень в очках сегодня опоздал. Я бы даже не придал этому событию особого значения, если бы он не встретился с мужчиной, который приходит после него. Сегодня среда, и они оба пришли, а я стал свидетелем забавного разговора. — Как обычно, Патрик, — попросил парень, и я уже достал пакет для булочки с маком. — А я ведь даже не знаю твоего имени, — сказал я. И правда: он ходит ко мне уже пару месяцев, но я зову его «парень в очках». Непорядок. — Гарри, — улыбнулся он, протянув деньги. Всегда без сдачи, потому что он знает, что почти всегда приходит первым, и мне не с чего рассчитаться, если он даст крупную купюру. — И что вы берёте? — вдруг поинтересовался мужчина, стоящий позади него. Выглядел он так, как будто этот вопрос дался ему с трудом. — Я хожу сюда давно, но боюсь попробовать что-то ещё — вдруг разочаруюсь, — скромно объяснил он. — Булочку с маком, — добродушно ответил Гарри и обернулся. — Я всегда её беру тут, очень вкусная, нигде не встречал такой. — А я всегда беру пончик с кокосовой стружкой, — сообщил мужчина и указал на стеклянный прилавок. — Вот этот. — И как он? Я между тем выжидательно смотрел на них и не спешил отдавать булочку. — Мне нравится, — признался мужчина серьёзно, как будто речь не о выпечке. — Попробуйте, Гарри. — Хм… — парень помедлил, но убедительный взгляд чёрных глаз внезапного собеседника его, видимо, убедил. — Дайте мне кокосовый пончик, Патрик, — решил он, говоря уже мне. — А мне — маковую булочку, — произнёс мужчина. — Кофе-то вы хоть свои обычные будете?! — я шутливо возмутился, протянув Гарри его необычный заказ. — Я пью латте, — он снова обернулся. — А вы? — Эспрессо. Всё остальное считаю жалкой подделкой, — поморщился мужчина. — И можно «ты», а то я чувствую себя неприлично старым. — Хорошо, ты — согласился Гарри. — Только не думаю, что мы встретимся когда-нибудь ещё. Я прихожу сюда где-то без десяти 8. — В 7:53, — подтвердил я. — Вот как, — Гарри засмеялся. — А безымянный мистер — в 8:02, — добавил я. — Северус, — вставил «безымянный мистер». — Не подумайте, что я за вами слежу, просто вы мои постоянные клиенты, — я оправдывался, но они меня не слушали. Видимо, о чём-то думали, увлеченные зрительным контактом. В фильмах на таких моментах обычно играет какая-то подходящая музыка, помогающая понять, что сейчас происходит завязка. Но потом герои моего кино отвернулись и спокойно забрали пакетики с выпечкой. Правда, как-то без интереса. — Что же, всего хорошего, Северус, — попрощался парень. — Всего хорошего, Гарри, — ответил тот. А у меня после их ухода осталось какое-то неприятное чувство незавершённости. Неужели они и правда больше никогда не встретятся? 23 июня. Запись четвёртая. Кошки-мышки. Вообще я больше люблю стоять за прилавком. Люблю советовать что-то, улыбаться и желать приятного дня. Часто скучаю по тесту и работе с ним, но немного компенсирую тоску рисунками на пенке капучино. Но иногда приходится ненадолго менять профиль. Бывают дни насыщенные, когда посетителей настолько много, что мои помощники с трудом успевают выполнять их заказы, и мне приходится идти и помогать им. А бывают такие, когда приходят только бабуля и парень в круглых очках, да ещё пара шальных покупателей, которые опаздывают куда-нибудь и даже не смотрят на ассортимент, когда делают заказ. Сегодня день из первой категории. Мы носимся по всей пекарне, не зная покоя, но это ничего, я люблю такие дни. Жизнь кипит, пирожки и кексы готовятся! Но я делаю эту запись не только из-за рабочей суеты. Гарри опять опоздал, только теперь я не сомневался, что сегодня это не случайность, как накануне. — Здравствуйте, Патрик, — рассеянно поздоровался он, осматриваясь. — Он придёт завтра, — вырвалось у меня. — Ясно, — задумчиво пробормотал Гарри. — То есть, какая разница? Мне… — Кокосовый пончик? — догадался я. Он кивнул, улыбнувшись. — Глупость… — вдруг пробубнил он. — Что? — Я подумал, если он будет сегодня тут, то приглашу его куда-нибудь… — он тоскливо водил пальцем по тарелке для мелочи. — Судьба, все дела. Никогда так не делаю, но сегодня уговорил себя, что обязан не упустить… Не знаю… — покачал головой, вздохнув. — Вы верите в любовь с первого взгляда? — Верю, — кивнул я, косясь на латте. Он готов, но я его пока не отдаю. — Мне кажется… — он отдёрнул руку, как будто обжёгся. — Впрочем, это всё глупости. До завтра, Патрик. — До завтра, — пожал плечами я, а у самого на душе скребли кошки. Они так смотрели друг на друга, что я действительно поверил в любовь с первого взгляда! Но ненарушивший традицию Северус, видимо, с нами не согласился, потому что на следующий день он пришёл как обычно и выглядел так, как будто недавнее знакомство его ни капли не тронуло. — А Гарри вчера пришёл позже, чем обычно. Искал вас, наверно. — А сегодня не пришёл, — спокойно отвечал Северус. Я развёл руками и дал ему маковую булочку и кокосовый пончик. И так они ходили ещё с месяц. Гарри не опаздывал, Северус не торопился прийти раньше. И больше они не говорили друг о друге. 30 июня. Запись пятая. Представление. Есть такой тип людей, который не может жить без представлений. И дело не в потребности ходить в театр. Нет, такие люди делают шоу из своей жизни. У особо крайних форм такого поведения даже есть название — театральное расстройство личности, но сейчас не о нём. Я всегда скептически отношусь к громким признаниям в любви — истинная любовь не требует зрителей. Но сегодня пришлось посмотреть на всё это живьём. Утро было обычное. Печальный Гарри, спокойный Северус и бабуля, которая пришла с внуком. Но потом пришла она: замурованное под тонной косметики лицо, неприлично короткое платье и туфли на высоком каблуке. Я бы даже сказал высоченном, но, пожалуй, я и так немного перестарался с гротескностью. — Мне просто воду, без газа, — сказала она, как мне показалось, с трудом. «Видимо, тоже худеет», — подумал я и дал ей бутылку, и она села у окна, с предвкушением выпячивая искусственную грудь. Довольно скоро к ней присоединился он — простой, скучный, таких обычно называют ботаниками-девственниками. — Дорогая, — начал он, становясь на одно колено, — мы уже давно вместе… Надо же — давно. И что они друг в друге нашли? Вернее не так. Что симпатичный парень нашёл в этой кукле? Но дело не моё, у меня просто билеты в первый ряд. — И пришла пора перейти на новый этап наших отношений… Текст так себе. Мне кажется, такая фифа, как она, не вдохновится и откажет. Но, видимо, речь отрепетированная, потому что она неестественно прижимает руки к груди и косится на немногочисленных посетителей, ставших зрителями. — В связи с этим… На этом моменте меня, слава богу, отвлёк покупатель, но по радостному визгу, который прозвучал через несколько минут, я сделал вывод, что она согласилась. А ещё неделю не приходила худеющая дама, но сегодня она пришла и оправдалась, что перестаралась с диетами и попала в больницу с язвой. Кажется, я лишился постоянного клиента: она сказала твёрдое «нет» выпечке, а кофе ей запретили врачи. 18 июля. Запись шестая. Собака и ещё одна встреча. Я знаю, что обещал писать о людях, но всё интереснее становится наблюдать не за ними всеми, а за определёнными. Сегодня они снова встретились. Гарри пришёл как обычно, а Северус — на 15 минут раньше, да ещё и не в «свой» день. — Мне только кофе, — бросил он взволнованно. — Что-то случилось? — забеспокоился я, видя на обычно равнодушном лице панику. — Моя собака… — он беспомощно приоткрыл рот и закрыл глаза. — Ночью ей стало плохо. Она давно болеет, онкология… Сейчас ей делают операцию, а я места себе не нахожу. Я вышел из-за прилавка и усадил его за ближайший стол. — Не знаю, что говорят в таких случаях… Держитесь, Северус, — я похлопал его по плечу и в безысходности присел рядом. Но мне на помощь подоспел другой, более подходящий утешитель. — Патрик… — начал он, подходя к прилавку. — Северус? — он стушевался и нахмурился. Но Северус не реагировал, безумно глядя в чашку с кофе. — У него заболела собака, — объяснил я, вставая. — Как, что случилось? — заволновался он, садясь на моё место. — Расскажи, — попросил он, и Северус посмотрел на него с благодарностью. А я вернулся за прилавок и больше не стал подслушивать. Знаю только, что ушли они вместе. 26 июля. Запись седьмая. Ссора. Неделю ко мне приходил только Гарри, но он всё время был хмур и немногословен. — Как там дела у Северуса? Я позволил себе задать этот вопрос, но тут же отругал себя — не моё это дело, надо пресекать своё любопытство, а не давать ему волю. — Полли очень плохо. Врачи рекомендуют её усыпить, но Северус не может. И вот они мучаются. И я вместе с ними, — качая головой, отвечал Гарри, а мне снова было нечего сказать. — Соболезную… — Да… — он махнул рукой. — К чёрту. Два косовых пончика и кофе. — Кофе один? — Один. К чёрту его. — Пончик, может, тогда тоже один? — И пончик один, — кивнул он. — Хочешь как лучше… — бормотал он, уходя, но тут я уже вмешиваться не стал. На следующий день он снова пришёл, снова был недоволен, но на этот раз говорил ещё меньше и на мой вопрос, как дела, ничего не сказал. А ещё как будто назло взял булочку с маком. Через несколько дней появился и Северус. Он, в отличие от Гарри, выглядел не таким разбитым. Конечно, просто скрывал свою тоску: руки беспокойно потряхивались, когда он оплачивал покупку, а глаза не поднимались выше уровня моего живота. — И всё-таки… — не сдержался я, когда он почти ушёл. — Как у вас дела? — Какие могут быть дела у двух незнакомцев, — печально произнёс он, вздохнув. — Я вообще про собаку… — неловко отвечал я. Он смутился и отвернулся. — Пришлось усыпить. Хватит её мучить. Надо было сразу это прекратить, как только стало ясно, что у неё нет будущего, — жёстко проговорил он, спешно покидая пекарню. А я не сомневался, что говорит он не только про бедняжку Полли. 7 августа. Запись восьмая. Безысходность. Бабуля теперь всегда приходит с внуком. Мелкий говорит, что хочет стать пекарем, как я. Мы даже провели ему экскурсию на кухню, и теперь он утверждает, что точно выбрал профессию. Здорово, что кто-то, возможно, нашёл своё призвание в таком юном возрасте. Хотя его бабушка относится к его заверениям скептически. Художница, Мила, приходила снова. Опять сидела несколько дней, а потом сказала, что её картина бездарна, и подарила её нам. Я повесил её прямо напротив входа, чтобы её видел каждый, кто приходит. На этот раз это не портрет, а природа. Мрачная, правда, но мне всё равно нравится. Но это всё мелочи. Наверно, читающему эти строки было бы интереснее послушать про странную парочку, которая почти образовалось с помощью моих пончиков. Мне бы тоже хотелось знать, что у них случилось. Они стали приходить по старому графику, но больше я не спрашивал про их дела, только иногда разговаривал с Гарри, но на отвлечённые темы. Больше он, кстати, не брал кокосовые пончики — вернулся к своим булочкам. А вот Северус чередовал. На этом новости этих двух у меня заканчиваются. 11 августа. Запись девятая. Проверка. Кто-то из шальных посетителей написал на нас донос — якобы по помещению ползают тараканы. Конечно, это ложь, но люди из СЭС всё равно приезжали и проверяли, насколько пекарня соответствует всем нормам. Со всей этой нервотрёпкой я и думать забыл про Гарри и Северуса. Даже за прилавком несколько дней стоял не я, поэтому про них мне снова нечего рассказать. Только кто-то купил все кокосовые пончики. 28 августа. Запись десятая. Ещё одно опоздание. Когда в 7:53 Гарри не пришёл, я мысленно умолял его опоздать, а не просто пропустить визит ко мне. Ведь сегодня пятница, и Северус придёт. Но они неожиданно не пришли оба. И эту тайну я смог разгадать только в понедельник. Решив произвести некий карательный акт (правда, скорее для себя), все пончики тогда купил Гарри. Северусу в тот день, кстати, пончика действительно не досталось. Не знаю, что там у них произошло, но Гарри пытался отомстить Северусу, отобрав у него эту выпечку. Чтобы пончики не пропадали, он решил съесть их сам, и тут начинается самое интересное. У парня, оказывается, аллергия. Когда он съедал один пончик, она проявлялась в слабой форме, он даже не связывал слабую сыпь и поедание хлебобулочных изделий. А вот четыре пончика уже привели к воспалившимся глазам и отёкшему лицу, с чем его и забрали в больницу прямо с работы. — И я не придумал ничего лучше, чем назвать номер Северуса, когда спросили, кому надо позвонить и сообщить, где я, — рассказал Гарри потом. — Он дал его в день, когда мы встретились утром, когда Полли была в больнице. Но потом мы как бы… повздорили, я не пользовался им, конечно. И он моим — я свой тоже дал, чтобы он мог позвонить, если ему станет особенно грустно. Ему грустно не становилось, а вот мне пригодилась его скупая забота. — Носил мандарины? — Нет. Только упрекал, что я беспечный и глупый, раз не слежу за своим организмом, — усмехнулся Гарри. — Но мы хотя бы помирились. А всё благодаря пончикам. Мы и познакомились-то, можно сказать, из-за них. — Приму это на свой счёт, — подмигнул я. — Мне кажется, из таких людей, как Северус, получаются отличные друзья. — Надеюсь выяснить это… 2 сентября. Запись одиннадцатая. Пока последняя. Через некоторое время они стали приходить вместе, каждый день. Гарри в компании Северуса смущённо улыбается, а Северус смотрит на него, как на ребёнка, но с такой теплотой, что я им завидую. Есть в их дружбе (дружбе ли?) что-то особенное, что делает приятным одно лишь наблюдение за ними. И я рад, что хоть немного, но всё-таки причастен к их истории.