Не пейте в барах

-Ужасающая кончина постигла семью Брагинских! Все они были безжалостно и зверски убиты! Их тела были найдены сегодня, другом этой семьи! И хотя сейчас мы говорим об этом, преступление было совершено несколько дней назад и всё это время от Брагинский не было ничего слышно! Обнаружил убитую семью их давний друг, он пришел чтобы навестить их, ведь они не выходили на связь! Комментарии по этому делу он давать отказался! Если у экранов есть беременные, то увидите их, далее будут кадры из квартиры убитых! Сглотнув ком в горле Ваня судорожно поглаживал кнопки на пульте, ожидая и в то же время не хотя картину его дома, но…нужно. -Александр Брагинский известный учёный, его жена Анна Брагинская и их дочь Наташа Брагинская находились все в доме, когда на них напал убийца. Он не жалея никого наносил всё новые и новые удары по жертвам, разгромил весь дом и убежал, не оставив ни одной на первый взгляд улики! Известно, что их старший сын — Иван Брагинский, недавно приехал навестить свою семью! В последний раз его видели вечером за три дня до убийства и с того дня его никто не видел! Неужели это сын так безжалостно расправился со своей семьёй?! Или же он так же где-то убит?! На экране проскальзывали кадры из дома: разрушенный зал, кухня, в которой почти ничего не трогали, комната с выбитой из петель дверью, в которой вершит бардак и сломанный стол, коридор, в котором всё было разбросанно, а обои в некоторых местах изрезанные и его комната. Абсолютно чистая и нетронутая. Всё осталось на месте кроме одного — фотографий. Резкая головная боль не дала прослушать то, что говорила диктор. Хотя Ваня мог поклясться, что слышал что-то… Хотя нет, это всего лишь больная фантазия. -…идите, просто уму непостижимо! Насколько нужно быть сумасшедшим человеком чтобы сделать все это! И какую нужно иметь силу! Так просто раздробить кости, это не палку сломать! Но у всех, прости их Господи, жертв убийцы ноги были РАЗДРОБЛЕНЫ!!! Головокружение и резкий провал. Иван чувствовал, будто упал в мягкую перину, медленно погружаясь в неё с головой. Её нежная ткань с жадностью поглощала то, что ей было доступно. Но этого недостаточно. Она хотела всё больше и больше, вбирая в себя полностью и с ликованием это неподвижное и расслабленное тело. Пока ничего не осталось. Тишина. Тепло. Уют. Вот что побудило Ваню всё же открыть глаза и осмотреться. Он медленно падал в никуда в белом ничего. Как странно и многозначно звучит, не так ли? Что это может означать? Для каждого своя правда. Для Ивана — это подсознание. Что он здесь забыл? Как очутился? И самое главное — зачем? Хотя это не имеет значение. Здешняя умиротворенность успокаивает воспалённое сознание последними нервирующими событиями, усыпляет и… Лечит. Лечит эти душевные раны, что устали кровоточить и пускать алую кровь. Залечивает раздражению кожу и мелкие ссадины. Как жаль, что это происходит только здесь. Когда вынернешь из всего этого бедлама, а Иван ни как иначе это назвать не может, всё откроется только с новой силой, отдавая импульс невыносимой боли по сознанию. И это ещё хуже, чем на тело.

…не сбежать…

Это место можно полноправно назвать крепостью. Это единственное место, где не тронут, не побьют, не убьют. Разного оттенка белое Ничего не пропустил что-либо. Не пропустит побоев-слов, не даст пройти черному удушью. Защитит от судорожной боли.

…я найду тебя везде…

И даже черно-красные подтёки откуда-то сверху не омрачают уюта. Они вписываются сюда идеально, пачкая собой как дёготь мёд, то Ничего.

…не скрыться…

Как же хорошо в объятьях разноцветной белизны. Она как мама, обнимает своего нерадивого ребенка, заслоняя собой хрупкое создание. И даже не смотря на то, что спина её была вся в стрелах и кинжалах, пулях и недостающими кусками плоти, она нежнее прижимает к своей груди свое любимое дитя и тонким голосом напевает колыбельную. От голоса, что как ручей, журчит почти не слышно, но в тоже время ясно, закрыть глаза охото и полностью отдаться в согревающие объятья, закрыть глаза и уснуть, под ручеёк из слов. В то время, как её спина медленно, но верно, окрашивается в красный с перемешкой черного, а гранатовые капельки стекают по бокам на грудь.

…ты на вечно мой…

Глаза, фиолетового цвета, спокойно со смирением и с некой томительной радостью в глубине, наблюдали за уже тёмно-бардовыми каплями, что окрасили верх бедзны без начала и конца. И что странно. Чёрным был только верх, а кипельно белый был низ. Разве в слащавых сказках не говорится, что герои падают в черную мглу? Иван ухмыляется уголками губ. Капли не останавливались и во всю догоняли его. И если так пойдет и дальше, то оно точно накроет его. И только там, наверху тянутся две тонкие руки, состоящие из пепла. И тихий смех, что наполняет тишину. Но, как ни странно, он не приносит ничего. Ни страха, ни разочарования, ни злости, ни радости. Он знал. Знал, что рано или поздно он увидит их, как и обладателя. А чёрно-бордовые капли будут ему дорогой.

…только мой…

Ало-красная капля осторожно касается подушечки пальца протянутой к ней ладони. Она застыла, будто стена мешала протечь ей дальше, как и её сестрам. И будто изучаю, капелька медленно пошла по фаланге. За ней пошли редкие храбрые сестры, проделывая путь. А та, что осталась на ладони остановилась у самой линии сердца. Как и замерло всё остальное. Не было ни звука, как от Ничего так и от самого Вани. Он чувствовал, что это важный момент и портить его своим дыханием, это кощунство в чистом виде. Но куда приведёт это важное мгновение… В Нечто остановилось время и тишина. Две связанные друг с другом в Нечто важные вещи, дополняющие друг друга. Застынет один, за ним остановиться другой. И никак иначе. И даже мягкий смех, что начал кружить голову, затих. Как не хотелось снова вдохнуть так нужного ему воздуха, портить красивую картинку он не хотел. Его почти что белого цвета оттенка волосы тихо всколыхнулись. А кожа почувствовала нежный ветерок.

…мой

И чёрная мгла навалилась на него. Резко. Не предупредив. Удушая. Не давая возможности вздохнуть. Иван распахнул глаза.пытаясь уцепиться за что-нибудь, ища что-то, что принесет ему… А что ему нужно? Его душа спокойна и размеренная, нисколечки не испугалась. Если только замешательство. Так резко на него упала чернота, хотя так предсказуемо. Подул холодный ветер. Он иголками втыкался в ещё тёплую кожу, пытаясь остудить и возможно даже заморозить, хотя как бы ни пытайся, к него не выйдет, слишком слаб ветер для такого манёвра. Как бы сильно тот не желал. «Мать» пала, она пролила всю кровь из многочисленных ран. Её руки ослабились. Её больше ничего не держит. Она падает вниз к неизвестности, а с лица не сходила улыбка. Ведь её дитя, было в безопасности, когда последние частички жизни были при ней. И это дарило тишину, тепло и уют.

Мой

Холодно. Это ветер пронизывает до костей. Он обездвижил его. Заковал в цепи. И мучал. Он бил, мелкими иголками не переставая, даря то, чего так делал. Боли. То место, что вроде должно было защищать он не, дарит это ненавистное чувство, забыв про старые законы, что установила «мать». Хотя какие законы. Их не было, была только спина. Защита. Надёжная и любящая защита. Но теперь её нет, не кому защищать его. Некому прикрыть от всех увечий и так раненое, в шрамах тело. И только руки из пепла, что обрели более плотную структуру тянулись к нему с рвением. А светлые волосы танцевали на ветру, завораживая. Оно распахнуло руки. Приглашение на объятия?

Мой!

Тишина. Тепло. Уют.

Я никому тебя не отдам

-…ца до сих пор на свободе! Будьте аккуратны! А с экрана смотрели спокойные, но пронзительные глаза. Его глаза. Голова всё так же кружилось и видны были только разноцветные пятна. Как он вообще увидел собственные глаза на экране? Удивительно. Зрение до сих пор не вернулось… Но… Что это вообще было? Провал в собственное сознание… Автоматически? Это практически невозможно, ведь это довольно защищённое место, даже для самого себя. «Ох, не важно… Когда я вернусь в форму, тогда и подумаю. И надо бы вернуться в кота… А то кто знает когда вернется Гилберт» — подумал Иван держась за горячий лоб.