— Нет, — спокойно сказал он. — Ты не можешь понять этого. Но я тебе нравлюсь, Дэннис… — Я люблю тебя, Арни, — перебил он его. — И ты это знаешь.
Потолок кажется тяжелым. Дэннис смотрит в него настолько долго, что начинают слезиться глаза. Он не обращает на это внимания, потому что чрезвычайно погружен в себя. Он думает об Арни, о переменах, происходящих с ним. Каннингхэм стал жестче, а в его взгляде появилось нечто стальное, почти дикое, по-настоящему животное и опасное. Он казался хладнокровным, и Дэннис не мог этого принять. Это был не Арни. А если и Арни, то точно не его. Не тот, которого он знал. Его Арни любил пасмурные дни, шахматы, переспелые яблоки и автомобили. Сейчас он любит только Кристину – «плимут-фурию» 1958 года выпуска. Чертова развалюха. Да, Арни прекрасно над ней поработал, но Дэннис помнил, что она представляет собой на самом деле. Треснутое ветровое стекло. Задний бампер, живущий собственной жизнью. Гнилая обивка сиденья. Гнилой запах. Гнилое все. Они больше не проводят время вместе и не выдумывают себе занятия по вечерам в субботу. Не остаются друг у друга на ночь. Не заказывают пиццу и не читают комиксы. Не пьют молоко с пирожными. Не смотрят телевизор до самого утра. Не разговаривают. Имя Арнольда Каннингхэма звучит в доме Гилдеров все реже и реже. Почти не звучит совсем. И дождь Дэннис встречает один, понуро глядя на то, как он нитями свисает с крыш соседних домов. Это – как удар, как пощечина, потому что они дружат с шести лет. Раньше Дэннис думал, что Арни нуждается в нем больше, чем он сам нуждается в Каннингхэме. Это у Арни никого не было, кроме него, Дэнниса. Теперь выходит, что он ошибался. Черт возьми, как он ошибался. Вечер тянется долго – время уже перестает что-либо значить. У Дэнниса сушит глаза, и он все-таки моргает. На щеках остается что-то мокрое. Слезы. Нет, он не плачет по-настоящему — просто слишком долго вглядывался в потолок, белеющий в темноте. Дэннис не плачет, но вверх по горлу вдруг поднимается ощутимый ком, а губы пересыхают. Гилдер тянется к стакану с водой, что заранее припас на тумбочке – иногда случалось так, что во сне ему становилось трудновато дышать. И были кошмары. Много кошмаров. В одних ему являлась Кристина, в других – Лебэй, в третьих – сам Арни. Это было не похоже на обычные сны, потому что нельзя, нельзя от простых сновидений каждую ночь просыпаться дрожащим и готовым закричать от ужаса. Дэннис не знал, что это, но чувствовал, что все это связано с проклятой машиной лучшего друга. Он пытался поговорить с ним около месяца назад, но Арни не нужны были ни слова Дэнниса, ни чьи-нибудь еще. Ничего ему было не нужно. Внизу раздается какой-то шум. Дэннис бросает взгляд на электронные часы – обычные электронные часы в форме футбольного мяча – и слегка хмурится. Почти полночь, но почему так громко хлопнула входная дверь? Приподнявшись на локтях, Дэннис смотрит на дверь. Почему-то ему кажется, что вот-вот повернется ручка и произойдет что-то ужасное. В комнату ворвется рык мотора, не сама Кристина, но ее красноречивое послание. «Давай покатаемся, малыш». Этого не происходит. Снизу слышится крик отца, и Дэннису кажется, что ему послышалось, потому что почти полночь, потому что прошел уже месяц, потому что... – Дэннис! Здесь Арни! Второй раз послышаться не могло. Дэннис рывком вскакивает с кровати и вылетает в коридор. Он быстро спускается на первый этаж, но замирает на предпоследней ступени, увидев Арни. Он не похож на себя. По-настоящему не похож. Он всегда отличался худобой, но сейчас его щеки ввалились настолько, что скулы стали казаться резкими и жесткими. Кожа приобрела не просто болезненный оттенок. Мертвый. Так выглядят трупы. Очки перестали занимать большую часть лица, потому что Арни был без них, словно помощь его зрению была больше не нужна. На нем мятая футболка такого тошнотворно-красного цвета, что у Дэнниса невольно начинает кружиться голова. На него смотрит вылинявшее изображение Тасманского дьявола. У Арни трясутся руки. Это не просто мурашки, а самая настоящая дрожь. Он выглядит, как человек, который отчаянно нуждается в помощи. Дэннис это понимает, как понимает и его отец, поэтому спешит в ванную комнату, потому что горячая вода это то, что сейчас нужно Каннингхэму, губы которого приобрели голубоватый оттенок. Дэннис сбрасывает с себя оцепенение, когда Арни поднимает глаза. В них читается слишком многое. Это и горечь, и раскаяние, и смятая злоба, и страх. Такой безумный страх, что у Дэнниса вниз по позвоночнику сбегают мурашки. – Это... – голос у Арни потрескавшийся и глухой, – Кристина... Дэннис качает головой и делает последний шаг, становясь напротив друга. Он тут же заключает его в крепкие объятия. – Иди сюда, – негромко бросает Дэннис, чувствуя, что Арни ему не поддается. Спина у Каннингхэма твердая. Руки безвольно висят вдоль тела. Гилдер совершенно не знает, что с этим делать, поэтому отступает. Не сдается, а лишь отступает, разжимая руки. Из гостиной, накинув халат на узкие плечи, выходит миссис Гилдер. Она выглядит обеспокоенной. – Арни, я позвонила твоим родителям... На лице Каннингхэма тут же отображается холодная ярость, но из-за усталости мгновенно гаснет. –... Я сказала, что ты у нас и можешь остаться на ночь. Завтра утром они тебя заберут. Я заметила, что ты без машины. – Кристина... – опять срывается с губ Арни, как заклинание. Миссис Гилдер вопросительно изгибает бровь – ей неизвестно, что машинам положено давать имена. Дэннис только вздыхает, а потом идет наверх, чтобы принести Арни свою одежду. Вскоре Каннингхэм скрывается за дверью ванной. Дэннис идет на кухню. И на сердце у него тяжело.***
Арни спит на кровати Дэнниса, съежившись под двумя пледами. Дэннис смотрит на него настороженно, но сочувственно. Арни, что же с тобой стало, Арни? Почему ты ничего не рассказываешь? Дело в машине, да? Дело в ней? Дэннис поднимается с краешка кровати, намереваясь отправиться спать в гостиную на первом этаже, но его останавливает тихий полустон. – Побудь... со мной. И Гилдер повинуется, потому что не может сопротивляться ему – своему лучшему другу. Он садится на прежнее место и смотрит на маленького паучка, ползущего по стене. Смотрит не так уж и долго, потому Арни снова начинает ворочаться совсем рядом. Ему больше не спится. – Спи. – Не могу. Последние несколько месяцев лицо Арни было каким-то механическим, а сейчас Дэннис подмечает, что маска спала. Теперь лицо Арни – это лицо усталого человека. Он снова начинает дрожать. Тогда Дэннис придвигается ближе и поправляет второй плед, съехавший на пол. – Я ненавижу ее, – шепчет Арни. – Регину? – удивляется Дэннис. – Что? Мама?.. Нет. Не ее. Кристину. Почему-то Гилдер и ждал такого ответа. Он ничего не говорит, ожидая, что Каннингхэм продолжит. Еще неделю назад – до того, как ему стало почти все равно – Дэннис испытывал огромное желание влепить Арни затрещину, чтобы мозги встали на нужное место. Теперь друг кажется жалким и почти прозрачным. Желание бить его отпадает. Теперь Дэннис отчаянно нуждается в нем, в своем старом приятеле, склонившемся над шахматами, над инструментами, над книгами. – Что происходит, Арни? Голос Дэнниса звучит настолько серьезно, что Гилдер становится похожим на своего отца. Они оба замечают это. Каннингхэм слабо улыбается в темноте. – Ничего, – почти жалобно выдает он, а потом, качнув головой, признается, – вообще-то... кое-что происходит, но я не думаю, что ты мне поверишь. Это звучит, как безумие. – Не уверен, что есть что-то безумнее твоей прошлогодней идеи ехать наперегонки на роликах, зажмурившись. Арни тихо хмыкает. – Поверь, есть. – Тогда я заинтригован. И Арни рассказывает о Кристине, о настоящей Кристине. Он говорит, запинаясь и не замолкая, словно боясь, что его перестанут слушать. Арни говорит о гнилом запахе, о женском голосе, звучавшем у него в голове. Говорит о том, что видела Ли до того, как они расстались. Упоминает о радио, что ловит лишь одну волну и о том, как Кристина чудесным способом восстанавливает саму себя. – Я свихнулся, да? Я... Дэннис решительно качает головой. Нет. Не свихнулся. Потому что он тоже это видел, но решил, что это глупая игра воображения. – Иди сюда, – говорит он второй раз за день, и на этот раз Арни уступает. Он послушно тянется к Дэннису, утыкается холодным лбом ему в плечо и прерывисто вздыхает. – Это моя вина. Если бы мы тогда проехали мимо, если бы я только... – Брось. Это я позволил тебе ее купить. – Ты меня отговаривал. – Я плохо старался. – Перестань, – приглушенно бросает Арни, – перестань все время меня выгораживать. Реппертон и остальные. Они погибли, – в его голосе слышатся слезы, – погибли из-за меня. – Не говори ерунды. Дэннис крепко обнимает Арни, медленно проводя большим пальцем вверх-вниз по его предплечью, не придавая этому жесту особого значения. Каннингхэм упирается подбородком ему в плечо. Он немного расслабился, но еще не до конца. Гилдер чувствует его напряжение. – Все будет в порядке. Мы избавимся от нее, – обещает он. Арни затравленно кивает. Он очень устал. У него больше нет сил думать о проклятой машине. Ему достаточно того, что рядом сейчас находится Дэннис. Его Дэннис, который всегда был рядом, всегда защищал и поддерживал. Арни дышит ему в шею, тычется в нее носом, чувствуя, что Гилдер обнимает его еще крепче, будто стараясь убаюкать. Каннингхэм позволяет себе тихонько фыркнуть. Дэннис реагирует на это тихим смешком. – Щекотно, – говорит он. Арни неожиданно смущается и слегка краснеет. Сначала он хочет извиниться, но решает промолчать. Ему очень хочется верить Дэннису. Хочется верить в то, что они смогут избавиться от Кристины – и он начинает осторожно этому верить. – Как мы это сделаем? – шепчет Каннингхэм. – Что-нибудь придумаем, – ответ не заставляет себя ждать, – что-нибудь обязательно придумаем. Отдохни, Арни. Поговорим об этом завтра. Каннингхэм вновь судорожно вздыхает. Почти всхлипывает. – Ш-ш-ш-ш, – тянет Дэннис, осторожно касаясь губами его виска. Так целуют младших братьев. Раньше Гилдер так не делал, но и Каннингхэм раньше не сдерживал слезы, прячась в его объятьях от всего мира. От этого простого касания Арни вздрагивает и замирает, боясь пошевелиться. Он чувствует, как запальчиво начинает биться сердце в груди. Это необычно, но почему-то очень знакомо. Знакома эта нежность, это тянущее чувство благодарности, что Каннингхэм испытывает по отношению к Дэннису. Эта собачья преданность. Арни моргает, чувствуя, как его начинают отпускать и злоба, и холод, поселившиеся у него в сердце с приобретением Кристины. Дышать становится немного легче. Предметы в темной комнате слегка теряют свои очертания – у него снова начинает медленно падать зрение. Сердце все еще не на месте. Оно бьется где-то в горле, и Арни понимает, что это значит, признается себе, что всегда понимал. – Ты в порядке? – спрашивает Дэннис. Арни ему не отвечает. Он поднимает голову и смотрит ему в лицо. Неосознанно тянется к губам. Медленно. Очень медленно. У Дэнниса есть шанс отвернуться или что-нибудь сказать, но он молчит и не двигается. Арни трясет, словно в белой горячке. Губы у Дэнниса мягкие и теплые. Не такие, как у Ли, но сравнивать ее и его – кощунство. Арни даже не сразу понимает, что Гилдер отвечает ему. А он отвечает, поэтому просто касание губ превращается в настоящий поцелуй. Каннингхэм жмурится и чувствует, как чужой язык мягко щекочет небо. Они отстраняются друг от друга почти сразу. Арни делает глубокий вдох, словно это его первый поцелуй. А ведь так оно и есть. С парнем – первый. Они оба смущены. Оба не знают, что сказать. Постепенно Арни впадает в отчаяние. Видимо, это отражается и внешне, потому что Дэннис осторожно сжимает его плечо, разворачивая к себе. – Прости. Я просто... – начинает мямлить Каннингхэм, опустив глаза. У него кружится голова. – Я тебе нравлюсь? – перебивает его Дэннис. – Что? – Я. Я нравлюсь тебе? Гилдер спрашивает это таким тоном, будто бы это очень важно, а это на самом деле важно. Его начинает отпускать эта глупая ревность и к Ли, и к Кристине. К последней – особенно. – Дэннис, я не думаю, что... – Да или нет? Молчание. – Да? Арни сглатывает ком в горле. – Да. Дэннис закусывает нижнюю губу, чувствуя, как начинает звенеть в ушах. Арни снова пытается что-то сказать, но Дэннис, качнув головой, вновь целует его. На этот раз поцелуй выходит более смелым. Более уверенным. Глубоким. У Каннингхэма окончательно выбивает воздух из легких, когда он чувствует, как пальцы Дэнниса спускаются по его груди и слегка надавливают на ребра. Арни робко сжимает волосы Гилдера и слегка оттягивает. Дэннис улыбается, не разрывая поцелуя. Он чувствует, что у Арни снова трясутся руки, но теперь не из-за страха, а из-за того, что сейчас происходит. Из-за того, что они сейчас так близко, как никогда раньше. Из-за того, что они вместе. Дэннис целует линию челюсти, слушая тяжелое дыхание Арни. Спускается к шее и... Лязг тормозов. Вой сирены. Каннингхэм вздрагивает всем телом и тут же отстраняется. Взгляд Гилдера темнеет. Он знает, что так напугало Арни. То же самое, чего боится он сам. Дэннис медленно поднимается с кровати. На ватных ногах подходит к окну и облегченно вздыхает. – Это не она. Это не Кристина, – говорит он, прищурившись. Каннингхэм встает рядом, чтобы убедиться в этом самостоятельно. Из-за отблеска фонарей хорошо заметен румянец на его щеках. Дэннис кладет ладонь ему на плечо. Сжимает. – Мы избавимся от нее, Арни, – снова обещает он. И Арни снова ему верит. На этот раз – полностью.