No Inspiration

Запах цветущей вишни, гонимый ветром, залетал в открытое окно маленькой квартирки в спальном районе Сеула. Несмотря на открытое окно, помещение полностью пропахло растворителем и акриловыми красками, даже запах цветущей вишни не спасал ситуацию. На полу перед наполовину исписанным холстом и в окружении уже ранее законченных работ, укутавшись в одеяло, сидел Чон Чонгук. Уже прошёл почти год с того момента, когда он получил долгожданный диплом и закончил университет. Именно с того самого момента в душе парня поселилась вечная зима. Окончив университет, Чонгук должен был освободить помещение студии, в которой рисовал, хранил свои работы и проводил большую часть своего времени. Чону пришлось перевозить картины в свою и без того маленькую квартирку. В результате кровать была продана, а за место неё куплен матрас, который в дневное время складывался, освобождая место под работу. Чонгук мог смириться с утратой кровати, хотя первое время парня замучил насморк из-за сквозняка у пола, но последующие события заставили его погрузиться в депрессию, которая до сих пор не отпускает. Чонгук нуждался в деньгах, а единственный способ художнику их заработать это выставки. Однако, сколько парень не пробовал, сколько картин не рисовал — всё впустую. — У ваших картин депрессивный сюжет, — сказали ему в очередной раз. — Понимаете, мы живём в очень влиятельном и густонаселённом городе, для здешних жителей депрессия — обычное дело. Вы как художник должны понимать, что жизнерадостные картины — необходимы людям. Чонгук прекрасно это понимал, но он не мог нарисовать ничего жизнерадостного. Даже заставляя себя рисовать яркими красками, светлые картины, сюжет оставался неизменным. Взять хотя бы в пример картину, которую парень закончил на прошлой неделе. Казалось бы, ничего депрессивного: дерево с постепенно раскрывающимися почками, посреди белоснежного поля с пожелтевшей травой и чистое голубое небо. Однако на грустные мысли подталкивали кеды, висящие на ветках дерева. Начав рисовать картину, художник думал, что у него наконец-то получится что-то нежное и красивое, но его друг-фотограф Ким Тэхён, поведал ему жестокую правду. — В Америке висящие на проводах или деревьях кеды обозначаю две вещи: либо здесь продают наркотики, либо кто-то умер, — Тэхён задумчиво разглядывал ещё не законченную работу друга. — Что ты хотел этим показать? Даже в самом светлом и прекрасном месте нас ожидают наркотики и смерть? Чонгук ничего не хотел сказать. Он рисовал, совершенно не задумываясь о смысле картины. Все его картины были какими-то странными, с необычным и непонятным сюжетом. Порой Чон сам не понимал, что рисовал. Образ сам появлялся у него в голове, а руки воплощали это в жизнь на холсте. Птица вырывающаяся из яйца, лепестки белой лилии, карточный домик, горящее пианино — было что-то общее во всех этих картина, но даже сам их автор не мог понять что. Чонгук рисовал то, что чувствовал то, что выдавал не совсем адекватный мозг. Он чувствовал только боль и сильное желание забиться в самый дальний и тёмный угол и зарыдать об безысходности. Однако, это не самое лучшее решение. Оставалось только рисовать, что собственно Чонгук и делал. Он писал чей-то портрет: черты лица юношеские, скорее очень близки к женским, однако, образ не был похож на живого человека, а на маску. Все линии: губы, нос, глаза — Чонгук рисовал чёрной краской, но волосы парень решил сделать выделяющимися. Взяв чистую кисточку, парень без страха стал прочерчивать разными яркими цветами полоски, которые, слившись в одно разноцветно-радужное пятно, образовали пряди волос. Чонгук был доволен своей работой. Отойдя от рисунка на небольшое расстояние, он ещё раз присмотрелся к деталям портрета. — Как-то глаза теряются среди яркой массы волос. Надо сделать их чётче, — поразмышлял Чон и вновь вернулся в исходное положение. Чонгук вновь взял кисточку, которой рисовал все остальные элементы лица и стал дорабатывать глаза его загадочно-прекрасного юноши. Однако, на кисточке после промывки осталось слишком много воды, из-за чего чёрная краска потекла вниз по холсту, оставляя за собой чёрные полосы как после слёз. Юноша Чонгука плакал, вся радужная картинка вмиг рассыпалась на миллиарды кусочков, как стекло. — Зараза, — проскулил парень, хватая себя за волосы. Могла получиться вполне жизнерадостная картина, но он опять всё испортил лишь одной маленькой деталью. Раздался звонок в дверь. Чонгук был уверен, что это его друг Тэхён, поэтому остался сидеть на месте, зная, что у Кима есть ключи от его квартиры. Как и предполагалось, через мгновение послышался щелчок замка и скрип входной двери. — Чонгуки~ — протянул Тэхён, входя в комнату. Тэхён был молодым парнем, ровесником Чона, сам Чонгук считал его своим старшим братом и частенько говорил об этом хёну, на что тот лишь, улыбаясь во все тридцать два, трепал его по голове. — Привет, — немного грустно, чем ожидалось, поздоровался художник и разочарованно посмотрел на уже испорченный портрет. Ким ничего больше не ответил, лишь сел рядом с другом на полу, внимательно разглядывая юношу на картине. Чонгук примерно представляя, что сейчас он скажет: «опять депресняк», «эти слёзы всё портят» или «почему волосы, такие как будто на них стошнило радужного пони?» и подобные замечания в сторону картины и самого автора. Однако уже несколько минут как они сидели у портрета, а Тэхён не проронил и слова. Младший осторожно толкнул друга локтём в бок, пытаясь добиться от него хоть слова. — Почему ты нарисовал меня? — осторожно спросил Тэхён, удивлённо перебрасывая взгляд, то на картину, то на художника. — О чём ты… — Чонгук не мог понять, как хён увидел здесь себя. Он внимательно посмотрел сначала на Тэхёна, а потом на юношу на холсте. Действительно, они были чем-то похожи. Удивительно, Чонгук, не задумываясь, нарисовал человека, который ему дорог и который всегда был с ним рядом. Чон рассмеялся. Как же давно он не был таким весёлым. — Хён, я не знаю, как так получилось. Я рисовал, просто не задумываясь. — Ахах, ясно, — Тэхёна радовал не тот факт, что его изобразили на холсте, а то, что Чонгук смеялся спустя почти год депрессии. — Я тебе поесть принёс, а то сидишь, в своей келье не вылезая. — Спасибо, хён, — Чонгук встал с пола, предварительно сбросив одеяло с плеч, и поковылял к пакету, который принёс с собой Тэхён. — М, рамён, как я люблю. — Прости, не смог больше ничего дельного найти, — начал извиняться Тэхён, смотря, как младший достаёт из пакета две упаковки рамёна и направляется на маленькую кухню, где ставит чайник, что заварить чудо-пищу богов. — На следующей неделе ко мне должна приехать посылка от бабушки снизу доверху набитая клубникой, заживём! — Спасибо, Тэ. Обещаю, как только продам хотя бы одну свою картину, сразу же отплачу тебе, — пообещал Чонгук, заливая лапшу кипятком. Тэхён подошёл к нему и взъерошил волосы паренька. — Не думай о том, как бы мне отплатить. Мне достаточно видеть, то, как ты выходишь из депрессии, как зима в твоей душе превращается в весну. Чонгук понимал, что Тэхён прав. Он не должен думать о долгах, в первую очередь сейчас важно его психическое состояние. Чон слишком долго знал своего друга, он доверял ему, поэтому, сидя на полу в комнате и поедая лапшу быстрого приготовления, художник решает показать то, о чём очень долгое время умалчивал от фотографа. Покопавшись в своих вещах, Чонгук достаёт на свет белый блокнот с чёрным журавлём на обложке, служивший ему скетчбуком. Он молча протягивает блокнот другу, который сидит с набитым ртом и непонимающе смотрит на него. Спешно прожёвывая лапшу и вытирая руки об штаны, Тэ берёт в руки блокнот и, немного думая, открывает его на первой же странице. В скетчбуке у Чонгука были довольные странные рисунки какой-то девушки: в пальто и с зонтиком под дождём, в лёгком платье, сидя на качелях, за столиком в кафе, в автобусе, даже во время сна. Но самое странное было то, что у девушек не было лиц. — Почему и них нет лиц? — осторожно спросил Тэхён, косясь на друга. — Я не помню её лица, — грустно отвечает Чонгук, ковыряя палочками в рамёне, еда уже не лезла в рот. — Так это одна и та же девушка? — спрашивает старший, на что получает положительный кивок. — Где ты её видел? Ты не выходишь из квартиры. — Она мне снится. Постоянно, — взгляд Чонгука стал стеклянным, как будто душа больше не находилась в этом мире. — Она снится мне каждую ночь, и каждую ночь новый образ, но лица либо не вижу, либо не запоминаю. — Пятьдесят процентов снов забывается спустя 15 минут после пробуждения, — как статью из Википедии зачитывает Ким, всё так же рассматривая рисунки. Этот образ казался ему знакомым, сюжет рисунков был похож на кадры фотографий, которые он делал на работе. В один момент Тэхён был уверен, что где-то уже видел её. — Я думаю, тебе надо проветриться. Старший закрывает скетчбук и возвращает его владельцу. — Я зайду завтра за тобой, прогуляемся немножко, — объявляет Тэ и направляется к выходу. — Но, хён, мне надо работать, — скулит художник, выскакивая за другом в коридор. — У тебя свободное расписание, никто не гонит и на шее не сидит, поэтому завязывай со своей депрессией. Тэхён был уверен, что младшему не понравится то, что он задумал, но это единственный способ наконец-то прекратить и без того затянувшуюся зиму.