Причины

Во-первых, у меня есть собака. Виктор лежал на старом протертом диване, голова его свисала вниз, а ноги были закинуты на спинку, которая опасно поскрипывала от малейшего движения. Виктору было любопытно. Виктору было страшно. Виктору было грустно. И всему была одна причина: Кацуки Юри. Точнее, не сам Юри, а скорее его мотивы, над которыми Виктор мучился уже несколько дней. Что он во мне нашел? Никифоров ответа на этот вопрос не знал. Нет, ну серьезно, что такой человек как Юри нашел в нем? Пока Виктор видел только одну причину, пусть она и была немного необычной, но шанс того, что Юри был с ним уже добрые три года из-за Маккачина, был. Где еще можно найти такого красавца? Началось все с того, что Виктор стал понимать, что Юри идеален во всем. Нет, совершенно во всем (может, кроме четверных прыжков, но это не считается). Все, до чего дотрагивался Юри, в итоге превращалось произведение искусства. Как заставить неугомонного пса, который ненавидит воду, сидеть смирно в ванной, пока его моют? Как уговорить Якова дать небольшой отпуск от тренировок на недельку? Как сделать из говна (которое представляет из себя Виктор утром первого января) конфетку? Спросите Кацуки Юри! И Виктор прекрасно понимал, что уже только за вышеперечисленное нужно приравнять его супруга, если не к золоту, то к бриллианту, и в то же время не понимал, что Юри нашел в нем. И это незнание породило настоящий страх. Почему он тогда со мной до сих пор? Он по-настоящему начал бояться, что Юри уйдет. Или просто не придет к нему. Потому что стало скучно. И Виктор боялся этого больше всего на свете. Каждое утро он проверял кровать на наличие в ней супруга, выискивал его на катке во время тренировки, старался не задерживаться после нее, чтобы не заставлять Юри ждать (что получалось не очень удачно). И он на самом деле не понимал: что в нем есть такое, от чего Юри еще с ним? После страха пришла грусть. А вместе с ней пришла и бессонница, и плохое настроение, и плохой внешний вид, и еще большая неуклюжесть, и многое-многое другое, что даже Юра обратил на него внимания и с совершенно серьезным видом посоветовал обратиться к врачу, а Яков позволил съесть шоколадку для поднятия духа, наплевав на все диеты. И Виктор понял: к черту врачей, сам себе мозги вправит. Если на него уже товарищи стали странно коситься, то что же еще видит Юри дома каждый день? Это было хорошим пинком, чтобы вернуться к привычному состоянию. А то еще быстрее от него сбежит. Но обидно было, что Юри никак не комментировал его состояние. Ни разу не подошел, не спросил, не попытался заговорить на эту тему. Скорее вел себя как обычно. Первые звоночки были. Это был второй пинок, чтобы начать быстрее действовать. У Виктора было два плана. Первый: он старается всяким образом поразить Юри, создать в себе что-то такое, что может заставить остаться с ним навсегда. Ну, или на очень долго. И второй, согласно которому он будет старательно пытаться понять, что же в нем такого есть, что заставило Юри выйти за него замуж, и стараться это всеми силами развить. Мы можем завести много собак. Он честно пытался следовать первому плану, но в результате спалил кухню, чуть не выколол глаз иглой в попытке шитья и испачкал обои и пол краской, стараясь нарисовать Маккачина. После этого было решено провести ремонт в квартире, ибо зеленые обои не выглядели хорошо заляпанными коричневой краской, а белый гарнитур был окончательно уничтожен. Но и мастером отделочных работ ему не быть. Зато Юри очень даже может. Виктор уже вновь повесил нос, но вспомнил про второй план и решил следовать ему. Второй день уже как. И ничего. А торопиться надо. Следующая причина пришла там, где ее не ждали – в супермаркете. Во-вторых, я высокий. Пусть Виктор и был выше Юри на семь сантиметров, но они сыграли существенную роль, когда пришлось доставать хлопья с самой высокой полки, которую продавцы использовали для хранения товара, который не поместился на прилавок. Но, к счастью Виктора, их любимый завтрак закончился, а продавцы еще не успели его выложить, и ему пришлось лезть за пакетом. А Юри не достал. Виктор никогда не был так рад своему росту. Третья причина пришла на шестой день раздумий в еще более глупом месте – на катке. Юри может имел в медалях и серебро, и золото и был одним из лучших фигуристов современности, но ему, как и всем другим, нужна тренировка. И нужен помощник. Был Яков, который со своей советской школой мог юниора заставить выиграть в старшей лиге, но, тем не менее, Юри чаще просил помочь Виктора ему с отработкой движений. И с разминкой помогал ему Виктор. Не Мила, не Юра, не, тем более, Гоша. Только Виктор. И когда Юри подходил к Юрке на катке, Виктор понимал, что что-то он делает не так и надо торопиться. Особенно это чувство увеличивалось, когда оба вышеупомянутых фигуриста начинали его рассматривать как невестку на смотринах. Только вот его смотрины были три года назад. Начиная с четвертой причины, он начал вести список в своем маленьком блокноте, который специально купил. Блокнот, конечно же, был с собаками. Сама причина была еще проще: он был фигуристом и не абы каким, а довольно хорошим, чего же лукавить. Пусть уже и собирающимся уходить на пенсию. Вот только эта причина насторожила его больше всего: хорошие фигуристы окружали его буквально каждый день. Хотите помоложе? Вот вам Юра. Ровесника? Гоша всегда к вашим услугам. А если уж на профи и экс-фигуристов потянуло, то адрес Якова известен каждому. Теперь Виктор смотрит не на одного Юри, и ему кажется, что не помешало бы иметь еще и третий глаз на затылке. Пятая причина пришла, пока Виктор пытался найти на своей светлой головушке первые признаки лысины (коих пока не было обнаружено). Он был стар, ему уже было тридцать, имел уйму болячек, с которыми ему нужно не по катку скакать, а дома мазью мазать да компрессы с бабушкиными настоями ставить, и он планирует выходить на пенсию, а карьеру продолжить в качестве тренера. Ну разве это не здорово иметь супер-мега-крутого фигуриста в качестве тренера? Виктор знает не понаслышке –это очень хорошо. Он сам помнит, как еще юниором гордился каждой наградой Якова, как своей, и мог перечислить какую, когда и за что тот получил, даже разбуди его посреди ночи. А у Юри еще не просто крутой тренер, да еще и с милой мордашкой. Очень даже милой. Виктор понимал, чтобы быть хорошим тренером мало идеально выполнять четыре четверных и видеть ошибки других и на них указывать – ему это продемонстрировал его единственный опыт в тренировке Юри, которую он по праву считал позорной. Он видел весь потенциал подопечного, знал, на что он способен, но не смог полностью его раскрыть как фигуриста. А Яков мог. Он мог справиться с любым: будь то злобный подросток или зазнавшийся старикан. Яков справлялся с каждым из них, подстраивался и подстраивал их друг под друга, раскрывал их полностью, выжимая все соки, но никто не жаловался. Все понимали и хотели этого. А Виктор поехал в Японию, как сказал позже Яков, не для того, чтобы найти себе там ученика. И, черт возьми, как же он был прав. Виктор никогда не видел в Юри ученика. Друга, напарника, партнера, но не ученика. Был ли виной тот банкет четыре года назад, когда пьяный в стельку Кацуки-из-Японии танцевал с ним танго или с Крисом на пилоне или когда он взял с Никифорова обещание, что тот станет его тренером, если выиграет в танцевальном состязании, или все началось еще когда он впервые увидел Кацуки-из-Японии на катке. Он не знал и этого. Но факт оставался фактом: как тренер, Виктор прогорел. И Яков на следующий год забрал Юри к себе, поставил на каток Юбилейного и заставил кататься. Но он все равно спрашивал советы в основном у Виктора. И Виктор вносил изменения в его программы, если те нужны были. И Виктор помогал ему определиться с музыкой, не Яков. И после того, как Виктор записал пятую причину, то дописал в скобках, что уйдет на пенсию, только после того, как станет самым лучшим в мире тренером для самого лучшего в мире фигуриста – Кацуки Юри. И плевал он все травмы и последствия – на руках кататься будет. Шестую причину Виктор записал, как только увидел Юри в ужасном синем галстуке, который еще каким-то чудом сохранился со времен их первого банкета. Я могу быть неплохим консультантом в выборе одежды и уничтожать ошибки моды на корню. И они побежали в магазин за новым галстуком сразу, несмотря на препинания со стороны Юри. Но после покупки Виктор узнал, что галстук ему ни к чему и он просто нашел его и решил показать, и мать твою, Никифоров, у нас уже весь шкаф забит этими галстуками, хоть открывай магазин и продавай. Виктор все равно разрезал синий ужас на маленькие кусочки и поклялся сжечь их при первой же возможности. В-седьмых, у нас схожие вкусы в музыке. А на восьмой причине у него резко выхватили блокнот. - «Могу съесть просроченный салат и не отравиться». Виктор, что это? – Юри смотрел на него слегка щурясь из-за отсутствия очков. - Это моя автобиография в сокращении, - Виктор слегка улыбнулся, хотя понимал, что его ложь звучала слишком неправдоподобно, да и Юри уже успел бы и сам прочитать. - Под названием: «Почему самый прекрасный человек в мире является моим мужем?» - Юри продолжал внимательно разглядывать блокнот и его содержимое, всеми силами стараясь разобрать каракули Виктора. - Решил сокращать по максимуму. Юри читал. Виктор кусал. Сначала ногти, потом подушку. Что если Юри прочтет список и окончательно убедится, что Виктор ему совсем не нужен? Он долго думал, старался найти в себе хоть что-нибудь, за что его можно полюбить как Виктора Никифорова, а не как Никифорова-фигуриста-из-России-с-кучей-медалей-и-хорошеньким-личиком. Как бы он не старался, в голову толком ничего не шло, и Виктор старался зацепиться хоть за какую-нибудь мелкую деталь, но и их было мало. Красота уйдет, медали забудут, появятся новые более выдающиеся фигуристы, и все, нет и не было никакого Никифорова. Взять хотя бы Плисецкого, который после первого золота выше серебра не прыгнул, но это пока. Яков пророчил ему великое будущее, а всем было известно: то, что говорит Яков, становится правдой. Особенно если рядом кивает головой Лилия. Да и мордашка у него тоже славная. Может, характер не сахар, но никто и не говорил, что Виктор – подарок. А что, если?.. Нет, нет, у Юры есть Отабек. Виктор мысленно поставил галочку, что нужно поговорить с Отабеком на эту тему. И чем дольше Юри читал его список, тем больше Виктор понимал, почему Маккачин любит жевать подушки. Бедный пес, тоже нервный. Весь в хозяина. Юри неожиданно засмеялся, отчего Виктор вздрогнул и прикусил язык. - Ты же это несерьезно? – Юри утирал слезы и старался перестать смеяться. Виктор даже немного обиделся, что его супруг считает его несерьезным, особенно сейчас. С этим блокнотом в руках. Юри сел рядом и обнял его, уткнувшись куда-то в район шеи, продолжая сотрясаться от беззвучного смеха. Виктор хотел обнять его в ответ, но Юри резко отстранился от него и взял фломастер. И начал что-то быстро писать в блокноте с собачками. И Виктор смотрел и не понимал. Юри вернул ему блокнот со словами, что скоро ужин и лучше тебе поторопиться, ибо еда стынет довольно быстро, и подмигнул, скрывшись на кухне. Виктор смотрел удивленно то на место, где секунду назад был его супруг, то на блокнот. Смотрел. Долго смотрел. И понимал, что ничего не понимает. А потом открыл блокнот и еще раз поблагодарил судьбу за то, что подарила ему Юри, который кратко и доходчиво объяснил ему все. Виктор побежал на кухню, возмущенно выкрикивая имя супруга, стараясь сделать голос хоть каплю возмущенным. Блокнот остался валяться на старом диване. Первая страница, на которой как раз и находился список, была зачеркнута красным фломастером и им же была написана одна единственная фраз: «Виктор дурак».