Погодные условия

      Даже у самого стойкого оловянного солдатика бывают «черные» дни, а у Серых Кардиналов бывают даже не дни, а недели.       В последнее время Миюки был абсолютно и бесповоротно не в духе. Его и без того скверный характер стал еще хуже и невыносимее, а сокомандники пытались всеми правдами и неправдами при первой возможности сбежать от капитана или вообще не показываться ему на глаза по возможности. Наверное, все дело было в том, что уже вторую неделю с погодой творится какая-то чертовщина. То ярко и ослепляющее сияет солнце, грозясь сжечь половину живого на планете или начать хотя бы с маленькой Японии, то внезапно наплывают тучи, оглушающе гремит гром, а далее проливается столько воды, что ее хватит на Всемирный Потоп местного масштаба. Последние три дня выдались хуже предыдущих. Солнца в эти дни не видел никто, зато все изрядно вымокали и выглядели нелепо вымокшими и вялыми. Но даже возможность всласть насладиться подколками и шпильками в адрес друзей не доставляла Миюки былого удовольствия.       А еще была вероятность того, что капитан просто скучал по бестолковому питчеру, который из-за дня рождения дедушки уехал домой, где были все его драгоценные друзья, Вакана… Чертова Вакана, которая заставляет чувствовать какую-то тревогу, неприятное тянущее ощущение в районе сердца. А если быть совсем уже честным, не то, чтобы скучал капитан, скучал Миюки Казуя, который был всегда далек от таких приземленных эмоций и чувств. Скучал по конкретному бейсбольному идиоту Савамуре! Вся ситуация выбивала из колеи и заставляла острить сильнее, пытаясь подавить растущую черную дыру эмоций внутри. Настораживало и то, что нахальный энерджайзер давно не выходил на контакт с Казуей, хотя обычно строчил ему сообщения со всякой важной, по его мнению, ерундой. Миюки отвлекался от всех дел, листая сообщения с несвязными фразами, обрывками рассказов о проведенном дне и множеством смайликов. Иногда приходили фотографии, снятые с сумасшедших ракурсов и такие же обрывочные, но живые, яркие, эмоциональные, как сам Эйдзюн. Порой сообщения начинали раздражать, оповещая сигналом в самый неподходящий момент, но чаще всего вызывали легкую, теплую улыбку. Но в последнее время Савамура затих, что было абсолютно на него не похоже, а без его криков и бурчания под нос, без его «дистанционных» заменителей этих важных вещей, Миюки чувствовал себя потерянным, несчастным и брошенным (о, Ками!).       Курамочи первее всех заметил состояние друга и в первую очередь не преминул позлорадствовать над лучшим другом, только ему быстро надоело, потому что видеть кислую рожу Казуи, а затем выслушивать тонны высыпающихся на его голову «комплиментов», сказанных холодным, отстраненным, абсолютно не типичным тоном Миюки – было откровенно стремно. Понять причину паршивого настроения друга тоже было просто, как сложить два и два. После так называемого «урока математики», посочувствовав Миюки и подумав, что еще, возможно, пожалеет об этом, он решил маякнуть одному придурочному, что пора бы и честь знать, да возвращаться.       Утро нового дня встретило Казую проблесками солнца сквозь свинцовые, грузные тучи и свежим, с нотками озона, воздухом. Решив не упускать момент относительно нормальной погоды, Миюки выбрался на пробежку. Стадион встретил капитана оглушающим сюрпризом, выбившим воздух из легких похлеще марафона.       Савамура стоял у ворот, подпирая плечом ограду, и из-под челки сиял своими большими глазищами, в которых плескалось жаркое, душное солнце. Не то, что сейчас едва проглядывало, а то, что всегда было в Эйдзюне. Горячее пламя, никогда не обжигающее. Хотя, если долго смотреть в эти глаза, то можно и обжечься.       – Я вернулся! – удивительно тихо произнес Савамура. – Вчера ночью. Не мог уехать из дома из-за погодных условий, да и родные соскучились, хотели задержать чуть дольше, – легкая улыбка и проницательный взгляд (когда не нужно, и Савамура умеет быть проницательным!), – я тоже соскучился… а еще деньги на телефоне так быстро заканчиваются, что ничего не успеваешь рассказать, спросить, показать, – затараторил Савамура.       Взгляд уперся куда-то в потрепанные тренировочные кроссовки, а щеки окрасились румянцем. На смущающегося Эйдзюна можно смотреть вечно. Да и вообще на любого. Хотя бы перед собой должен же быть честным даже Миюки Казуя. Перед собой и стоящим напротив бейсбольным идиотом, таким же, как и сам Миюки.       – Добро пожаловать домой, – наконец смог выдохнуть Миюки и подошел, чтобы обнять свое солнечное чудо, рядом с которым никакие погодные условия не сравнятся в переменчивости и улучшении настроения Казуи.