"Скажи мне, кто твой друг.."

Я въезжаю на территорию мифического клуба с бешено колотящимся сердцем - количество "совладельцев" на крутых черных тачках переходит все границы разумного. Ну, Вуду, блядь. Из всей этой толпы мне навстречу выходит Вадим - лицо его искажено широкой судорожной улыбкой, и вообще он явно находится на грани нервного срыва. - Привет, дорогой, - ядовито произносит мой лучший друг, упираясь ладонями в капот. Я глушу мотор и на пару секунд закрываю глаза. Как суметь передать ему, что наши деньги у меня, в целости и сохранности, так, чтобы этого не поняли остальные и не растерзали нас прямо на месте? Я нервно стискиваю пальцами ручку черной сумки, лежащей на пассажирском сидении, и опускаю стекло. - Нас подставили, развели как лохов, - начинает орать Вадим уже без тени улыбки на лице. - Это наши с тобой деловые партнеры. Нет никакого клуба. Нет и не будет. Это ты меня во всё это втянул! А твои друзья уже куда-то соскочили. Я понимаю истерику Вадима, я бы сам, наверное, истерил не меньше, учитывая, что я уже итак потерял всё, что только можно, но мне категорически не нравится его тон по отношению ко мне. - Вадь, они такие же мои друзья, как и твои, - спокойным примирительным голосом говорю я, хотя мне хочется как следует врезать ему промеж глаз, чтобы мозги встали на место. - А че ты такой спокойный? - вместо того, чтобы остыть и подумать, шипит Вадим. - Может быть, тебе твои деньги по хрену? Тут я уже не выдерживаю и выразительно встряхиваю сумкой, набитой деньгами - нашими с ним деньгами, чтобы до него наконец дошло, что я всё уладил, что только на меня он может всегда положиться, но Вадим ослеплен своей яростью и, кажется, вовсе не замечает моего жеста. - А может быть, ты с ними в доле, а, они тебе откатили, и теперь ты смеешься как крыса надо мной? Ну всё, Вадичка, это последняя капля. Чувствуя, как к щекам приливает кровь, я порывисто завожу мотор и начинаю медленно отъезжать назад, прочь от этого мудака, для которого бабки важнее дружбы и прочих человеческих чувств. - Вадь, это всего лишь бабки, бумажки, Вадя! - ору я ему в лицо, продолжая сдавать назад, чтобы развернуться и укатить как можно дальше отсюда, а этот козел бежит за мной, размахивая руками и выкрикивая: "Деньги, где они?!" Наконец, мне удается развернуться, и я от души давлю газ в пол, срываясь с места, оставляя позади всех "обманутых вкладчиков". Я с трудом управляю машиной, меня всего трясет и отчаянно хочется разъебать всё к чертям собачьим. - А вот это ты, Вадим, зря, - вслух произношу я, до побелевших пальцев сжимая руль, - хуй ты свои деньги получишь до завтра, попереживай, сука, помучайся, может быть, тогда ты поймешь, что я твой единственный друг, а это всё бабки, сука, БАБКИ! СУКА! - срываюсь я, колотя по рулю и чуть не выехав на встречку. От испуга я немного прихожу в себя и решаю поехать на Патриаршие пруды - это место всегда помогало мне вернуть душевное равновесие. Хотя, наверное, не в этот раз... Бросив машину на обочине, прямо вот так, со ста пятидесятью тысячами баксов на переднем сидении, я иду по песчаной дорожке вдоль пруда, выкуривая одну сигарету за другой и понимая, что сейчас мне уже ничто не поможет, и душевное равновесие, похоже, покинуло меня раз и навсегда. Я потерял работу, положение в обществе, лучшего друга, небезразличную мне девушку, единственную, которая удерживала меня на плаву последние дни... Опустившись на скамейку, я в отчаянии запускаю пальцы в волосы: хочется закричать во всё горло, а еще лучше исчезнуть - вот так просто взять и испариться, чтобы не мучиться осознанием собственной ничтожности. Звонок мобильного раздается ой как некстати. И еще более некстати на дисплее высвечивается имя этого мудака. Я разрываюсь между двумя желаниями - не отвечать вовсе, или ответить и высказать всё, что я о нем думаю, а потом больше никогда не видеть и не слышать его. Но я почему-то выбираю третий вариант - нажимаю на кнопку и равнодушным голосом говорю: - Чего тебе? - Макс.. ты это.. прости меня... - сдавленно произносит Вадим. Кажется, что он сейчас натурально расплачется. - Я столько тебе наговорил, а ты ведь в такой же жопе, как и я... Прости, брат, мы должны сейчас держаться вместе, а не крыситься, как последние мудилы. Я с ухмылкой отмечаю про себя, что Вадим никогда не избавится от привычки всё обобщать, находить крайних, лишь бы не признавать, что это он виноват. Не "мы" мудилы, а "ты", дорогой мой, я и не собирался с тобой крыситься. Но я ничего ему не говорю. - Макс... ну не молчи, а, итак хреново... - жалобно скулит мой непутевый лучший друг, и я сдаюсь. - Хорошо, Вадь, давай забудем. Всякое в жизни бывало, переживем и это дерьмо, да? Я мог бы сразу сказать ему про деньги, но мне доставляет мстительное удовольствие чувствовать всю полноту отчаяния Вадима - то, что он помирился со мной, не отменяет того, что без своих сраных денег жизнь для него лишилась всякого смысла. - Конечно, - с трудом выдавливает из себя Вадим. - Слушай, а ты где? Давай я приеду, вместе подумаем, как быть дальше. - Я на Патриках, приезжай, - отвечаю я и отключаюсь. Вадим приезжает уже через двадцать минут. Какое-то время я наблюдаю за ним, сидя на скамейке с ногами и докуривая последнюю сигарету, пока он плутает по дорожкам, рассеянно высматривая меня. Наконец он поворачивает голову, и мы встречаемся взглядом. В нем будто что-то перещелкивается, и он бежит ко мне чуть ли не вприпрыжку, за руку сдергивая со скамейки и обнимая так крепко, что у меня почти трещат ребра. Я мягко похлопываю его по спине и думаю, что Вадим - это единственное, чего я действительно заслуживаю в этой жизни. "Скажи мне, кто твой друг.." и всё такое. Я такое же дерьмо, как и он, просто изо всех сил стараюсь казаться лучше, но у меня это как-то херово выходит. - Макс, - судорожно шепчет Вадим, по-прежнему не отпуская меня. - Я же все бабки взял на работе, провел как брэнд-бюджет на листинг в этом долбаном клубе, на позиционирование на открытии и вечеринках, понимаешь? Меня же теперь со дня на день наши эсбэшники накроют, что же мне делать... От этих слов меня прошибает холодный пот, я с силой отстраняю Вадима от себя, заглядывая ему в глаза. - Ты что, совсем ебанулся? - с неподдельным ужасом говорю я. Воистину, жадность человеческая безгранична. - А что мне оставалось делать? У меня не было таких денег, а ты даже не представляешь, насколько меня заебал этот гребаный табачный бизнес. Это был мой единственный шанс что-то поменять в жизни, и... блядь. И тут Вадим опускается на скамейку, закрывает лицо ладонями и начинает позорно рыдать, прямо как баба. А мне вдруг становится так противно, так жалко его, себя, всех тех, кто смыслом своей жизни сделал бабки, забыв о других ценностях. Мне нестерпимо хочется пойти и сжечь эту сумку, битком набитую баксами, но я понимаю, что лучше нам, а особенно Вадиму, от этого не станет. Мы уже по уши погрязли в этом дерьме, и начинать жизнь с нуля слишком поздно. Глубоко вздохнув, я сажусь рядом с Вадимом, кладу ему руку на плечо и рассказываю о приключениях этой ночи - с каким трудом я отыскал в огромной Москве эту мразь Вуду и отбил наши деньги. Мой друг поднимает голову, переваривая то, что я ему сейчас сказал, и с выражением величайшего облегчения и счастья на лице снова кидается мне на шею, тыкается мокрым от слез носом куда-то в щеку и безостановочно шепчет: "Макс, Макс, спасибо тебе, спасибо, люблю тебя, брат". А я думаю лишь о том, что мечтаю заснуть и проснуться восемнадцатилетним пацаном, студентом первого курса МГУ, таким беззаботным и счастливым - ведь тогда вся жизнь была впереди.