Потому что

      Шото любит холодную еду. Ещё с детства — наверное, одна из немногих привычек, которые он перенял от отца. Холодную собу и сомен, какигори с клубничным сиропом, кузумочи, мороженое. И напитки он предпочитает со льдом, даже зимой, и Фуюми иногда вздыхает, что с ним даже чаю толком не выпить без причуды — обязательно нужно заморозить содержимое чашки. Шото в ответ неловко отшучивается, а в его чашке звенят льдинки.       Шото любит кошек — тоже ещё с детства. Когда он был совсем ещё ребёнком, в сад часто приходила кошка, очень пушистая и ласковая, и, когда отец не видел и не гнал в тренировочный зал, с ней можно было поиграть. И сейчас, куда бы Шото ни шёл, рядом обязательно оказывается хотя бы одна кошка, и она может дичиться всего мира, даже Мидорию, на которого даже воробьи садятся без страха, но к Шото всегда ластится и просит погладить.       Шото любит тишину. Ему комфортно без фонового шума, без музыки и голосов, без людей… Почти без людей, за редкими исключениями. Шото любит спокойствие и размеренность тихой повседневности — в его жизни происходит слишком много всего, что совершенно точно не вписывается в рамки нормальности, поэтому покой ценен вдвойне.       Поэтому Бакуго противоречит всему, что любит Шото. Потому что рядом с ним воздух практически мгновенно раскаляется — Шото кажется, что если на денёк отправить Бакуго в Арктику, то таяние ледников, немного приостановленное в последние пятнадцать лет совместными усилиями норвежской команды героев с ледяными причудами «Йотунхейм» и канадской — «Криоген», вновь достигнет угрожающих темпов. Мороженое в его руках тает мгновенно, что в рожке, что на палочке, поэтому Бакуго либо съедает его в два укуса, а потом долго ругается, что холодно, либо с мрачным видом слизывает с пальцев сладкую жижу и шипит на Шото, чтобы не смел комментировать.       Потому что Бакуго боятся кошки, собаки, птицы и многие люди. Даже наглая полосатая кошка, приходящая ночевать в комнате Шото и не гнушающаяся клянчить еду вообще у всего общежития. Её перестали подкармливать только после того, как Шото лично попросил больше ничем не угощать этот полосатый шарик с лапами и хвостом, потому что скоро эти лапы не дотянутся до пола. Шарик не смущает никто и ничто, и Шото сбился со счёта, сколько раз в его дверь робко стучал Кода и, смущаясь, просил провести с кошкой воспитательную работу, потому что она опять побила его кролика. И этот наглый полосатый шарик с истошным мявом старается укатиться хотя бы под шкаф всякий раз, как на пороге показывается Бакуго.       Потому что Бакуго и тишину нельзя ставить в одно предложение. Не потому, что они, как полагается полным противоположностям, аннигилируются с громким пшиком. Просто Бакуго убьёт несчастную тишину с особой жестокостью, и ещё выпустит череду торжественных взрывов над её могилой.       Вот только Бакуго — это Бакуго: искрящий, шумный, невыносимый, и именно такого Шото угораздило полюбить. Может, он тогда слишком сильно ударился головой, или у него был жар, или обморозился, или что угодно ещё — Бакуго был не особо изобретателен в перечислении возможных вариантов, когда Шото предложил ему встречаться, — но когда Шото предложил — Бакуго согласился. Не сразу, конечно, сразу было красное от возмущения лицо и недовольные вопли, курящийся над головой дым и искрящие ладони, и Шото пришлось возвести шесть ледяных стен, чтобы его не покалечили без суда и следствия, но уже на следующий день Бакуго успокоился достаточно, чтобы уточнить, не шутил ли Шото, а если шутил — то как бы не дошутился, и вообще… Шото снова предложил ему встречаться, и получил целую минуту восхитительной тишины и Бакуго.       Шото любит холодную еду, кошек, тишину и Бакуго, в порядке возрастания. Поэтому терпит растаявшее мороженое, вставших на дыбошки кошек, зверски убитую тишину. Потому что приоритеты. Потому что любит.       Потому что Бакуго.