Ради дня и ночи, и Джона Сноу

— Во имя старых и новых Богов! Печальный хор разносится эхом по подземельям: — Во имя старых и новых Богов! Тело Кейтилин Старк останется в крипте Старков. — Лорд Джон, лорд Талли хочет говорить с Вами и лордом Роббом. Он кивает и поворачивается к последнему пристанищу Кейтилин Старк. — Сир Родрик, пусть Талли обождёт в библиотеке. — Да, мой лорд, — кивает седой головой Родрик Кассель и неспешной шаркающей походкой удаляется прочь. Джон привык чётко и спокойно распоряжаться людьми. Ему нравилось думать, что он похож на отца манерой говорить. В подземельях Винтерфелла холодно и сыро, но они любят здесь бывать. Лето назад сюда были переданы останки лорда Эддарда. А вот теперь к нему присоединилась его леди-жена. Джон Сноу отстёгивает меч с поясом и кладёт на мёрзлый пол. Не из уважения, а чтобы не расстраивать отца. Делает несколько медленных шагов и переводит взгляд на женщину, которая ненавидела его до самой смерти. Леди Кейтилин не смогла стать ему леди-мачехой, но и он не стал ей приёмным сыном. Джон несколько бесконечных минут вглядывается в серое холодное лицо, а потом обводит взглядом подземелье, вспоминая, где лежат Старки, которых он знал при жизни. Кейтилин Талли-Старк слегла после острого приступа сухоты, а зимний климат только усугубил дело, но уезжать она категорически не хотела. И вот теперь она мёртвая отравляла жизнь живым. Джон Сноу отстранённо подумал, что глупо злиться на покойных, но он испытывал прямо-таки ледяную ненависть к этой женщине. Если бы он мог, он бы убил её сам. За слёзы её сына. За слёзы её детей. За её ненависть и непримиримость. За то, кем она была и кем не была. За сломанные жизни. Но он не мог ничего поделать. Только стоять рядом с её усыпальницей и отдавать ей последний долг, хотя, видят Боги, как же ему хотелось хотя бы просто плюнуть ей в лицо. Ну что может быть безобиднее, чем плевок в лицо? И так же сильно, как Джон Сноу ненавидел её, Робб Старк любил. Старший сын стоял на коленях возле матери, вцепившись руками в подол её плаща, расшитого шкурами и камнями, и по щекам его градом катились слёзы, намочив воротник. У Робба Старка рано появилась седина. Он не согнулся и не сломался, а вышел победителем из своей главной войны. Но заноза в сердце всё же осталась навсегда. Родная мать не приняла его жизненный выбор. Кейтилин Старк прокляла Джона Сноу на их свадьбе. Робб не любил вспоминать само торжество, но улыбка растягивала его губы каждый раз, когда он замечал, что Джон проворачивает на безымянном пальце перстень. Джон Сноу-Старк был только его. Хотя, отчего же Сноу? Джон был Старком, а два года назад — стал им и по регистрационным бумагам. Робб не отпустил его. И не важно было, что перед самой казнью Джона Кейтилин сама орала, чтобы его помиловали и валялась в ногах у золотых плащей, всё же она ненавидела его лютой ненавистью. А казнь не состоялась… И Робб распорядился высадить столько чардрев по периметру своих земель, что вокруг Винтерфелла образовалась целая Богороща. И каждую ночь он видел сны о Джоне. И никогда не рассказывал. Но и во сне, и наяву он был счастлив. С того дня ни разу не шёл снег. Казалось, сама природа была на их стороне. Теон Грейджой даже шутил, что скоро снега растают, и не будет Стены, а он, наконец, дождётся, когда море само придёт к нему, за что получал от Робба затрещины. Сквозняк пронизывает до нижней рубашки, заставляя быстрее делать недолгих четыре шага. И вот Джон Сноу останавливается перед гробницей Неда Старка. — Отец, — привычно произносит он и опускается на колени, как делает почти каждый новый день. — Мама, — шепчет сквозь слёзы Робб Старк, но Джон не видит его в свете одинокого факела, освещающего ту женщину. Теперь они остались одни, и оттого всё стало ещё реальнее. Кейтилин мешала Джону, но была необходима Роббу. И ради Джона Робб часто ссорился с ней. Часто из его покоев можно было услышать: «Я лорд Винтерфелла, и это моё решение! Я так сказал, а значит он будет…». Джон только хмурился, когда Грейджой весело подмигивал ему: смотри, мол, как Робб тебя любит. Он знал, что любит, и никогда-никогда не просил никаких доказательств. Когда Робб сделал его равноправным лордом Винтерфелла, он стоял на коленях, а в глазах стояла пелена слёз. Это было большой честью и ещё одним поводом к ненависти со стороны Кейтилин Старк. Она не поддержала войну Робба, а наоборот выступила противником, но всё же он прислушивался к её советам во всём остальном. Джон никому не даст в обиду Робба, но никогда не сможет заменить Кейтилин даже после её смерти, и они оба это понимали. Но он, конечно, будет пытаться заполнить пустоту, что теперь зияла в сердце лорда Робба. И вот теперь в Винтерфелле осталось больше призраков, чем живых. Родрик Кассель доживал тут свою седую старость. Несколько десятков стражников, обслуга, постояльцы, гости, конюхи, садовники. Старая Нэн почила две луны назад и была похоронена возле Южной Богорощи. Иногда Робб давал пристанище одичалым. И ещё был вездесущий Грейджой, который остался в замке, но теперь относился благосклонно, и поэтому больше не цеплял Джона. А может потому, что тот пару раз приложил его изо всей силы, поотбив ему охоту дразниться. Но Грейджой первый встал, вытащил меч и опустился на колени, когда Робб надел на палец Джона перстень. Он был предан Роббу навсегда, и это было неожиданно для Джона. Он привык всегда быть изгоем и причиной несчастий, а чтобы его защищали, вот это было очень неожиданно. Хотя Робб потом рассказывал ему, что это Теон разбудил его в ту роковую ночь. Именно после той ночи у Робба и седые виски, и чуть хрипловатый голос. И именно тогда Кейтилин простудилась, долго находясь на льду. А Джон Сноу считает ту дату Днём своего рождения, ведь до этого он просто никогда его не отмечал. Какая ирония судьбы. Худший день для леди Талли-Старк стал лучшим днём для Сноу-Старка. Лорд отец как-то пошутил, на настойчивые расспросы Сансы, что просто забыл дату рождения Джона. И вот теперь из всех тех людей, что занимали так много места в голове, с ними остался только Теон — начальник стражи Винтерфелла, хотя Робб не раз предлагал ему титул лорда и замок. Шутил, что Теону тоже пора завести семью, но Теон обижался и спрашивал, как же Робб без него. И вот уже два года он просто был с ними как раньше. Теперь Винтерфелл был совсем пустым. Тут никогда не звучал беззаботный смех. От Сансы и Арьи не было никаких вестей, хотя Робб уже не верил, что они живы. Рикона отправили в Эссос, постигать науку алхимию, а Брандон Старк уже целую зиму учился у мейстера в Староместе. Винтерфелл жил отдельно от Вестероса, не завися ни по торговым путям, ни по политическим вопросам. А Ланнистеры собирали войска для наступления на Винтерфелл. Мрачная жизнь стала ещё чернее. Зима близко, как говорил отец. Джон медленно поднимается и подходит к Роббу. Отчего-то именно сейчас вспомнилось, что Робб всегда любил его. Он никогда не дразнил его «бастардом», в отличии от Грейджоя и местных ребят. Он всегда относился к нему, как к равному, как к самому себе. Так же относился и лорд-отец. — Робб, пойдём, — он говорит твёрдо и спокойно. И, неожиданно для Джона, Робб протягивает руку и встаёт. Им никогда не стать свободными. Их любовь противоречит их счастью, но они могут только вместе. Только так. У них просто нет выбора. — Не оставляй меня одного, — тихо просит Робб — не муж — брат. И Джон обещает ему, прикасаясь губами к его тёмным вьющимся коротким волосам. И от этого жеста Робб плачет ещё сильнее. Джону ничего не остаётся, кроме как обхватить его стройное тело двумя руками крепко-крепко, как они делали в детстве, если кому-то из них было больно. Робб не слабак, просто ему тяжело сейчас. Он зарывается лицом в жёсткие волосы мужа и тут же испытывает возбуждение, стыдясь того, что рядом находится лорд Эддард и мёртвая мать Робба. Они стоят в семейной гробнице Старков, но Джону не так-то просто отделаться от сладостно-тягостных воспоминаний о том, как Робб валит его на ложе или просто на ковры, торопливо набрасывается сверху, быстро целует сухими губами, расстёгивая штаны, и проникает в него со стоном. Он никогда не пресытится этим. Возле крипты ожидают лютоволки. Теон Грейджой где-то в замке распоряжается поминальной трапезой. Снежная буря опять пошла лесом, обогнув Винтерфелл. Робб вдыхает запах Джона до спазмов в горле. Они стоят, тесно прижимаясь друг к другу, окружённые льдом, холодом и смертью, но Роббу Старку тепло. Он и не знал, что любовь может греть как камин, и даже ещё сильнее. И именно сейчас, когда так больно и холодно, ему так отчаянно нужно живое тепло. Он знает каждую трещинку на губах Джона, каждый мускул на его спине, каждую родинку на теле, каждое движение тёмных глаз. И ещё он знает, что Джон любит его.