Шрамы

       — Давай, че ты стремаешься опять, — с хитрой улыбкой Митч тянет за руку Джои в сторону каких-то школьных кладовок, — только ты, я и никакой сраной математики ближайшие сорок минут!        — Но мистер Ньюман заметит, что нас не было... — все еще пытается отбиться Джонас от настырного хулигана, хотя в глубине души ему нравится эта затея.        —Он боится меня до усрачки, так что будет благодарить бога, что я не явился, ха-ха!        У Митча потная рука, но отпускать ее все равно не хочется. И шаги у него такие широкие, что порой приходиться почти бежать, чтобы идти с ним вровень, как сейчас. Юноши буквально за мгновенье пролетают через школьный коридор, и прячутся в темную, пыльную кладовку, в царство швабр и ведер.        Митч плотно закрывает за ними дверь, и тут же, без какой-либо паузы, страстно обхватывает Джои, и с легкостью усаживает его на какую-то старую, припаркованную здесь парту.        — Митч..! — Только начинает говорить Джонас, но хулиган сразу же целует его в губы, запускает руки под футболку и тянется всем телом ближе к любимому.        — Я так скучал по тебе, — тихо шепчет Митч прямо в ухо Джои, обжигая его своим дыханием.        — Мы были вместе целый день в школе!        — Но я не могу делать там так, — Митч еще распутнее, чем прежде принялся исследовать тело партнера под футболкой руками.        — Ты делал так миллион раз в туалете! И даже на уроке! — С наигранной злостью смеется Джонас, ласково взлохмачивая Митчеллу волосы.        — Но я точно не делал так! — Митчу требуется всего одна секунда, чтобы стянуть с Джои футболку, а себя куртку, и, оставаясь только в майке, сразу снова прижаться обратно.        — Хей, это не честно! — Смущенно возмущается Джо. Он хитро улыбается и немного отталкивает от себя парня, а потом ловким движением, которого от него не ожидали, стягивает уже с Митчелла его майку.        — Ты сам напросился! — Митч опускается прямо к Джо и атакует его шею поцелуями.        — Подожди, что это? — Джонас едва касается пальцами плеча Митчелла, но тот отдергивается как от огня.        — Ничего, не важно, — он быстро прикрывает ладонью плечо, резко теряя свою веселость и расслабленность.        — Нет, важно! — Настаивает Джои, — ты можешь не стесняться меня, покажи.        В темноте силуэт Джонаса становится еще более мягким и округлым, и он так нежно и открыто тянется к Митчеллу, что тот просто не может устоять. Он убирает ладонь, но все еще несколько закрывает руками грудь. Джо может различить тонкий, рваный, красный и выпуклый шрам, который идет по плечу в том месте, где его обычно закрывает майка или футболка.        — Откуда это? Это твой отчим? — Джонас хочет коснуться шрама, но замирает в нерешительности.        — Да, разбивал о меня бутылки. Мама доставала осколки из плеча щипчиками для бровей. Джо очень хочется рассмотреть тело парня поближе, но чувствует себя неловко. Его взгляд замечает белый, совершенно чужеродный шрам на боку Митча.        — А этот? — Джонас снова тянется пальцами к шраму, но обрывает движение на полпути. Митчелл чувствует себя немного лучше. Он никому не рассказывал так о своих шрамах, и сейчас с Джои ему становиться легче и свободнее.        — Толкнул меня, и я упал прямо на угол стола. Долго заживало. Он подходит ближе, обнимает Джо и позволяет обхватить его руками за талию, проводя рукой по шраму. Тот переводит руки на поясницу юноши и чувствует небольшие шрамы, как зарубки, на которые он не обращал раньше внимания.        — Эти? — Тихо спрашивает Джонас, пересчитывая пальцами отметины.        — Он бил меня по спине разными предметами: и палками, и какими—то трубами, и ремнем с железной пряжкой. За эти минуты между ними установилась потрясающая интимная близость, которой не было ни в страстных поцелуях, ни в горячих объятьях.        — Я ненавижу все эти уродливые шрамы, — проговорил Митч, и Джо слегка отстранился от него, чтобы заглянуть любимому в глаза.        — Всё в тебе мне нравится, и твои шрамы тоже, — смотря прямо в лицо любимому с нежностью в голосе сказал Джонас. Митч почувствовал, как его губы расплываются в улыбке, а щеки заливает румянец. Ему одновременно хотелось и смеяться, и плакать от счастья; и обнимать, и целовать сидящего перед ним на парте парня, и любить его всю свою оставшуюся жизнь. В груди закручивалось невыносимо жаркое чувство, которым так хотелось поделиться.        — Не все мои шрамы с плохой историей, — отведя смущенный взгляд в сторону Митч начинает рассказывать, — например этот, на локте, я получил, когда учился кататься на велосипеде, — парень уже вновь говорит с присущей ему игривостью, — а этот мелкий засранец на лице — от ветрянки, — Митч усмехается и вдруг становится серьезнее, и голос его становится спокойнее и тише, — а этот, на руке, я получил в средней школе, когда сломал игровой автомат, тогда.. Тогда, когда мы пошли туда вместе. Ты помнишь?..        Джонас не может не смотреть на него, никогда он не мог подумать, что Митч может оказаться таким сентиментальным романтиком. Таким искренним.        — Конечно, я помню, — Джои берет его руку в свою. Ту самую руку с тем самым шрамом на костяшках, который теряется среди других, но так прочно остается в сердце. — Я тогда в первый раз сказал тебе, что ты мне нравишься. Джонас смотрит в глаза Митчеллу и улыбается. Нежный неоновый свет освещает их лица, сливаясь с румяными щеками и зацелованными губами.        — Я так люблю тебя, — только сейчас, сказав это вслух, Митч понимает, каким был идиотом. Что не сказал этого раньше.