Синяя

      Если бы Тсунаеши спросили, какой была Юни, он бы ответил «голубой».       …Как цвет неба, под которым они гуляли. Юни щурилась на солнце в пронзительно-яркой бирюзе небес и улыбалась, подставляла лучам бледное лицо. И смеялась на неудавшийся комплимент Тсуны о сходстве ее глаз с небом. Говорила, что устала это слышать. А еще она говорила, что небо черное, хотя люди видят его голубым, и даже зная о его настоящем цвете, утверждают другое.       И добавляла: «Совсем как вы, Савада-сан».       …Как море, на побережье которого они ели мороженное. Кроме мороженного и прогулок Юни любила рисовать. Карандашом, ручкой по салфетке или краской на обороте сорвавшегося договора. Савада помнил, как девушка рисовала это самое море.       Добавляла к голубому белый и рисовала облака, прорисовывала блики и золотой песок.       Рисунок выходил до улыбки нежным и жизнерадостным. Тсуна даже хотел попросить оставить его себе, но Юни посмотрела за окно на ясное небо и стала все переделывать.       — За окном солнечно. Зачем рисовать то, что есть, это же копирование, разве нет? — пояснила она, хотя парень и не спрашивал.       Аркобалено добавляла к голубому черный и рисовала темно-синие тучи, закрашивала блики и золото песка тусклой серовато-желтой краской.       …Как букетик цветов, что Десятый Вонгола нарвал у чьей-то изгороди. Юни как-то непонятно улыбнулась тогда, мудрено обозвала куст, что ободрал парень, и рассказала, что раньше люди считали, будто они помогают при отравлении свинцом. Принцесса вдыхала аромат цветов, любовалась ими и прижимала к груди, держа двумя руками. И улыбалась. Как всегда.       — Жаль, мне они при отравлении свинцом не помогли бы.       Тсунаеши не обратил на это внимания.       Чуть больше, чем через неделю, тело небесной аркобалено нашли на побережье с дырой во лбу.       Похороны в узком семейном кругу; боссы уходят незаметно в мафии, хоть и громко. Тсунаеши на них был недолго. Подошел к гробу, положил под сложенные на груди ладони букетик тех самых плюмбаго и ушел, даже не взглянув напоследок на неестественно бледное лицо аркобалено. Возможно, его невзлюбят за то, что не проводил в последний путь нормально, но Тсуне было решительно наплевать.       Тсуна помнил, как Юни когда-то рассказывала о символизме цветов. Голубой — цвет покоя, умиротворенности, нежности и воздушности. Джильо Неро действительно была такой. Синий — цвет неба, верности, честности и вечности. А еще Тсунаеши помнил, что где-то его считали цветом траура, а у древних майя это был цвет жертвоприношений.       На лбу принцессы осталась штанцмарка. Стреляли в упор. Маленькую девочку просто принесли в жертву. И не дрогнула же рука. У Десятого Вонголы тоже не дрогнула рука. Исполнителя и виновника в одном лице хоронили со штанцмаркой. В конце концов, Юни была права, что Савада — Небо.       Тсунаеши запомнил, что, если к голубой краске нежности примешать черную краску траура, выйдет грязно-синяя краска вечности.       Если бы Тсуну спросили, какая была Юни, он бы ответил «синяя».